Развод. Ошибку не прощают

Заебенно! Лох-стратег просрал партию, даже не начав игру.

– Я провожу.

Выходим за калитку и тут приседаю вовсе.

У кроссовера мою семью ждет Семенов. Подсаживает мою дочку, которая на прощанье радостно машет ручкой, позабыв про обещанные покупки. Я еле ворочаюсь в ответ и тупо натягиваю лыбу. Меня прибило как пыль в дождь. Ни одной годной мысли в башке. Моя жена и ребенок в его тачке.

Хлопнув дверью, улыбаясь направляется ко мне. Курить не буду, хотя хочу очень. Но показывать трясущиеся клешни охоты нет.

– Привет, Андрюха! – широко щерится счастливый Сема. – А я поговорить. Перетрём между нами, ок? Давай отойдем, – с тоской оставляю обзор на жену и дочь. Заходим за угол забора. – Короче, ты не обижайся, но Иринка сказала, что вы разводитесь. Так вот теперь я с ней попробую. По-братски предупреждаю. Я дождался, когда ты облажался, ха-х! Да шучу. Не обижайся только? – его счастливо доброжелательное ебло начинает бесить еще больше. – Так все, я предупредил. Давай, братух. Пересечемся на недельке.

Глава 6

– Что ты сказал ему?

Сэм улыбается. Смешно ему, а меня кроет после встречи с Андреем. Вроде бы подготовилась. Тренировала безразличие маниакально-самоотверженно, но стоило лишь на три метра приблизиться, как панцирь затрещал.

Несколько дней другой жизни все еще стремительно дезориентируют. Не могу привыкнуть. Возможно, если бы была одна, то истерикой прогнала боль, притерпелась и адаптировалась. К сожалению, данная роскошь не доступна. Рядом Варя. Пугать дочь из-за обманщика не намерена.

– Пощекотал нервишки, – бесшабашно улыбается Сэм. – Ему полезно.

– Зачем ты лезешь защищать? Разве просила?

Наедине с ним могу позволить неуставные разговоры. На работе - табу. Он мой работодатель и гарант денежного вознаграждения. Кручусь на сиденье, будто снизу поджаривает. С облегчением замечаю, что Варвара спит. Значит можно выйти за рамки. Толкаю Семена в плечо, призывая ответить.

– Ириш, не волнуйся.

– Я спокойна.

– А что белая, как мел? Волнуешься? Ведь за короткий промежуток странно отсечь былое. Да? Или ты терминатор? Даже не плачешь. Странно.

Сжимаю ткань на коленях. Что ответить? Да, я терминатор в юбке. Рыдать по козлу не хочу и не буду. Не буду. Нет.

Но…

Сердце болюче опровергает убеждения. Бравада тает, как снег на солнце. Больно же! Баран, идиот, иуда! Трахался на стороне, как пес, только слюни в экран не текли. И сука, его морда наглая, для приличия хоть бы смутилась, повизгивала как ни в чем не бывало.

– Не белая, – виляю голосом, не в силах справится.

Я устала. Господи, я устала!

В руки осторожно ложится пачка носовых платков. Принимаю как отмашку. Едва успеваю задушить бумагой тяжкий всхлип. Грудную клетку сотрясает и взрывает изнутри. Задыхаюсь и кашляю, как больная туберкулезом в приступе. От того, что понимаю остатками мозга, что могу разбудить Варю, нажимаю на лицо сильнее.

Лицо загорается огнем, глаза щиплет, четко ощущаю лопающиеся сосуды.

– Ш-ш-ш.

Семен гладит по руке, но принимая жалость, топлю себя еще больше. Не замечаю, как приезжаем домой. Не сопротивляюсь, когда Сэм относит на руках крепко спящую малышку, а потом возвращается за мной. Прячу лицо под завесой волос. Семен поддерживает сильной рукой за талию, направляет путь. Я даже ориентироваться не в силах.

– Пей.

Наощупь беру стакан. В рот льется крепкий напиток. Коньяк, если не ошибаюсь. Два глотка опаляют горло. Перхаю, как больная лошадь, но упрямо допиваю стакан.

– Молодец. Сейчас станет легче.

– С-спасибо, – стучу зубами о край стекла.

Семенов встает. Подцепив плед, накрывает плечи. Притягивает крепче дверь на кухню и гасит верхний свет.

– Согреваешься?

– Да.

Приятное тепло разливается по телу. Груз меньше начинает давить. По крайней мере пульс больше не разрывает запястье. Фрагментарное сознание складывается в годные картинки. И как только переосмысливаю действия в машине, щеки обжигает.

– Прекрати, – предугадывает Сёма мое состояние. – В твоем случае отлично держишься, железная девочка.

– Ты меня хорошо знаешь, да?

– Ну конечно, Железнова, – щелкает по носу. – Эх, Ирка-Ирка, а могла бы моей быть.

– Иди ты, клоун.

– Оттаяла, наконец-то, да?

И смеется, как всегда.

Я никогда не относилась к словам Сэма серьезно. Его не понять, все время на шутках-прибаутках. А вот друг он хороший. Время декрета развело-растащило в разные стороны. Я так любила Андрея, что послушно оборвала контакт с Сёмкой. Общались втихаря, потому что было стыдно рубить под корень.

– Чаю хочешь?

Киваю, глядя как он хозяйничает на моей кухне. Странно, но попадание в десяточку. Тянет ручку к той дверце, за которой лежит нужное без моих подсказок.

– Два куска сахара, – напоминаю ему.

– Знаю, – обрывает и дополняет с видом ученика, стоящего у доски. – Пакет не вынимать, пока сахар не растворится. Воды ровно половину и не больше. Можно лимон, но исключительно пористую мясистую жопку. Помять, прежде чем класть.

Ну да. Он мне единственной на работе чай заваривал. Девки не понимали с чего честь выпала. Завидовали, сочиняли небылицы. Было наплевать. Собака лает, караван идет. Ничего кроме дружеских отношений вначале не связывало. Все началось с бокала чистого вискаря, выпитого на спор на корпорате. В итоге вместе провели ночь. Правда ума спокойно вовремя разбежаться тоже хватило.

– Сём, я тебе очень благодарна. Извини за выход из строя. Буду держать себя в руках.

– Хорош, Железнова, – морщится он. – Не на совещании. Здесь мы вдвоем, если не видишь.

– Я просто вспомнила тут, – алкоголь отчаянно берется за мозг, рвет перегородку разума, развязывая окончательно. – Как мы работали.

– Было весело, – отпивает глоток. – Сейчас хуже. Знаешь в чем разница? Тогда был начальничком филиала, ответственности меньше, а сейчас контрольный пакет акций выкупил. Головняк с чугунину. Скучаю иногда по прошлому, – трет переносицу.

– У тебя веселая жизнь, не то, что у меня. Я скучная. Муж изменил… Растолстела. – Как заткнуть рот? Не надо вываливать жалобы, какой я к черту тогда начальник. Очень хочу замолчать, но язык сам сплетает слова. – Бегал за мной, как ужаленный. До беременности из постели не вылезали, – совсем преступаю рамки. – А потом не до этого стало. Варю тяжело носила. Токсикоз жуткий.

– Ну и что? – тихо говорит Сэм. – Зато дочь чудная. Все можно стерпеть. А в каком месте ты толстая? Я не рассмотрел. Ты обалдела? Или тощей жердью мечтаешь стать? Зачем? Да ты конфетка. Не неси ерунды.