Развод. Ты разрушил нас

— Дочка, — тянется. — Не могла бы ты помочь мне? Мне совсем немного надо… Миллионов двадцать. Хотя бы.

— Господи! — болезненно усмехаюсь. — Я не верю своим ушам!

— Дай хотя бы десять!

Поднимаю глаза к небу, шумно набираю воздух и отвечаю отцу:

— У меня больше нет этих денег.

Лицо отца словно стекает вниз:

— Как это?

— Только что я подписала документы на благотворительный взнос. Сотня детских приютов получит добровольное пожертвование. Эти деньги не принесли счастья твоему ребенку. Может, хоть чужим детям принесут. Так что можешь отвалить от меня, папа, — кривлюсь на этом слове. — У меня нет больше денег. Так и передай Амаеву.

На моем лице расцветает садистская улыбка, когда я вижу, что происходит с отцом.

— Какая же ты дура! — орет на меня, но охранники бесцеремонно оттесняют его и помогают мне сесть в машину.

Возвращаюсь домой, где уже ждет Кирилл. Он немного на взводе, нервничает. Ясно. Успели доложить охранники.

Он подрывается ко мне, целует в губы, обнимает.

— Ну чего ты? — усмехаюсь.

— Что ему нужно было от тебя? — спрашивает хмуро.

— Как и всегда, — пожимаю плечами. — Бабки.

Прохожу в кухню, мою руки и сажусь за стол. Он уже накрыт — Кирилл заказал доставку — и мы принимаемся ужинать.

— Кир, я отдала деньги из своего трастового фонда на благотворительность, — произношу и замираю, не зная, как он отнесется к этому.

Кирилл отвлекается от еды и кивает:

— Хорошо.

— Даже ругать меня не будешь? — выгибаю бровь.

— С чего вдруг? — он округляет глаза. — Это твои деньги, ты вольна распоряжаться ими как тебе заблагорассудится. Поверь, у меня достаточно денег, чтобы обеспечить тебя и наших детей.

Выгибаю бровь. Детей? Но Кир делает вид, будто ничего необычного не происходит. Сидит, довольный собой.

— Ладно, себе я кое-что оставила.

— Хочешь начать свое дело? — спрашивает с интересом.

— Возможно, — отвечаю туманно. — Но это точно будет не организация мероприятий.

Округляю глаза, сообразив, что вообще забыла про то, зачем поехала в Дубай. Женя, наверное, зашивается.

— Черт, — встаю, — мне надо позвонить Жене.

— Сядь, — Кирилл поднимается и усаживает меня обратно. — Нет никакого ипподрома. С Марченко связался представитель Амаева и разорвал договор. Все это фарс, Ксюша.

Обтекаю:

— Чтобы подобраться ко мне?

— Именно.

— Господи, что не так с этими людьми?! — восклицаю.

Кирилл подходит ближе, обнимает меня:

— Если бы я знал, милая. Если бы я знал…

Эпилог

Кирилл

В тот день на улице вовсю цвела сирень. Была такая потрясающе теплая погода, что я даже выключил отопление в квартире.

Ксюшу я застал с пультом в руке.

Она стояла перед телевизором, одной рукой поддерживая большой живот.

Ведущая передавала сводку происшествий:

— Известный меценат и бизнесмен Оболевский Александр Витольдович попал в дорожно-транспортное происшествие. По предварительным данным, бизнесмен не справился с управлением на загородной трассе, его автомобиль вылетел в кювет и несколько раз перевернулся. До этого он отдыхал в ресторане, и очевидцы утверждают, что мужчина покидал его в нетрезвом виде. Скорее всего, виной ДТП стало состояние алкогольного опьянения. По приезду спасателей и скорой на место происшествия водитель уже был мертв.

Отбираю у Ксюши пульт. Выключаю телевизор. Обнимаю ее. Не хватало еще, чтобы она потеряла сознание и упала. Ей рожать со дня на день.

— Ты знал? — спрашивает отстраненно.

— Утром мой начальник безопасности прислал инфу. В прессу не сразу просочилось.

— Это правда он? — спрашивает Ксюша.

— Правда, — говорю спокойно.

Ксюша смотрит на меня большими глазами:

— Ты имеешь какое-то отношение к аварии?

— Нет конечно, — помогаю ей сесть на диван. Она заметно расслабляется.

К аварии — нет. А вот к проблемам, которые ей предшествовали, — налоговые и прокурорские проверки, несколько заведенных дел и многое другое — имел отношение.

Но, во-первых, Ксюше это знать не нужно. А во-вторых, не я вливал в него бухло и не сажал за руль. Свой выбор он сделал сам. Хорошо хоть никто кроме него не пострадал.

От Амаева тоже давно ничего не слышно.

После всего, что всплыло на него, этому товарищу противопоказано появляться в нашей стране. Отныне он персона нон-грата, иноагент и человек, к которому приковано слишком пристальное внимание со стороны спецслужб.

Я вывернул наизнанку все связи, которые у меня были. Зато теперь моя жена может спокойно передвигаться по собственному городу и не бояться призраков прошлого.

Ксюша успокаивается и засыпает на моих руках.

Она не плакала, не спрашивала ничего про отца. Надеюсь, ей стало легче от осознания того, что этот мудак больше не появится в ее жизни.

Ночью она спит плохо, а я не сплю вместе с ней.

— Что такое, детка? — вскакиваю встревоженно.

— Кажется, началось, — шепчет мне.

— Поехали?

Кивает.

Приезжаем в частную клинику.

— Фамилия? — спрашивает женщина в регистратуре.

— Плотникова, — отвечаю вместо Ксюши, потому что той уже не до этого.

Мы поженились тихо, никого не предупредив. Вопросов о фамилии не вставало. Она будет у нас общая. Это надо было сделать с самого начала — в тот самый первый раз. Ну какая семья, когда у мужа и жены фамилии разные?

Ксюшу отвозят в родовую, на меня надевают халат.

Я беру ее руку в свою, она сжимает мою кисть до такой степени, что я на миг задумываюсь: сколько же силы в моей жене?

Я вижу, как ей тяжело, но шучу, придумываю всякие нелепые глупости, отвлекаю ее. Она злится, проклинает меня и говорит, что больше никогда в жизни не будет спать со мной. Я соглашаюсь со всем, даже не спорю. Только глажу ее, глажу и поддакиваю.

Момент, когда мне дают подержать моего ребенка, я не забуду никогда.

Мой сын. Такой теплый. Крошечный, совсем невесомый. Его хочется защитить от всего мира, подарить всю любовь, что есть.

Смахиваю слезу и кладу Ксюше на грудь нашего сына, целую ее, целую его.