Развод
Шрифт:
Куда же пойти? Это трудно решить. Все равно где работать, но если предлагают на выбор, этим нельзя пренебречь. Чжан Дагэ прищурил левый глаз, дважды затянулся и решил вернуться в финансовое управление. И люди свои, и место знакомое, и учреждение солидное. Начальник очень дорожил своей репутацией, кроме того, за каждого хлопотали, поэтому он принял новых, не тронув старых. Барана всегда можно остричь, а народ - обобрать. Жалованье новым сотрудникам платишь не из собственного кармана. К тому же новый мэр пошел на уступки лишь временно: кто знает, когда положение стабилизуется? Зачем же увольнять людей и вызывать недовольство? Все оживились, новые чиновники устанавливали дружеские связи со старыми, в управлении воцарился мир. Даже обслуживающий персонал пополнился двумя новичками, поскольку влажные полотенца [66]
[66] Влажные полотенца.
– В Китае умываются влажными горячими полотенцами.
4
Лао Ли был удивлен: его опять не уволили. И он лишний раз убедился в том, что управление - это чудовище, из пасти которого вырваться невозможно.
Всем нравится слоняться без дела, а он задыхается от тоски!
С новичками Лао Ли был так же нелюбезен, как старые коллеги с ним. Господин Сунь не замедлил приклеить ему только что выученную поговорку: «Деревенский житель не смыслит ни в кактусе, ни в эвкалипте».
Когда Лао Ли отдал Чжан Дагэ купчую на дом, тот остолбенел. Лао Ли хотел было напугать Чжан Дагэ, но раздумал и ничего не сказал. Чжан неохотно взял купчую. Ему показалось, будто он снова видит Сяо Чжао. Что за дьявольщина?!
– Бери, Чжан Дагэ, не бойся!
Чжан Дагэ вспомнил: «Семеро храбрых, пятеро справедливых» [67] . Нет, это невозможно! Сейчас нет героев, которые искореняли бы злодеев и защищали невинных.
– Дай мне, пожалуйста, клетку с птичками Дина, - прервал его размышления Лао Ли.
– А сам он где? Вот уже несколько дней не появляется. А дома дел невпроворот. Никчемный он человек!
– Чжан Дагэ был очень сердит.
– Он у меня… помогает немного.
– Лао Ли не решился сказать, что Дину каждую ночь снятся расстрелы на Небесном мосту и он боится выходить.
[67] «Семеро храбрых, пятеро справедливых» - китайский роман конца XIX в.
– О, раз у тебя, я спокоен, - стараясь быть вежливым, уже более мягко проговорил Чжан Дагэ, хотя не понимал, что Дину там делать.
Лао Ли взял клетку и ушел, Чжан Дагэ рассматривал купчую и глазам своим не верил. Как могло это случиться?
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
1
Каждый день Лао Ли мог видеться со своей «поэзией», и это было единственной радостью, ради которой стоило жить. Он не мог не признать, что очарован, хотя и не утратил рассудка. Раз уж он не решается, вернее сказать, не может дать волю чувствам, приходится ждать господина Ма, - ведь неизвестно, как она поведет себя с ним. На этот раз он, кажется, не обманывает себя, он и в самом деле ждет господина Ма и надеется, что тот устроит скандал. Тогда Лао Ли сможет с ней убежать, скрыться от постылой семьи, от чудовища - управления, уехать на благоухающий юг, и там, раздевшись донага, отдаться сладким снам в каких-нибудь тропических зарослях. Он возьмет с собой Дина. Дин просто создан для того, чтобы предаваться безделью на экваторе. Надо же найти какой-то выход для Дина. Кто поручится, что как-нибудь, выпив рюмку-другую, он сам не отдаст себя в руки правосудия? Он дрожит при мысли о расстреле. Его непременно надо увезти. И лучше всего в Страны Южных морей [68] . Он, она и Дин под пальмой, как романтично!
[68] Страны Южных морей - китайское название Ю го Восточной Азии и Индонезии.
– Птички, ну почирикайте! Подайте голос - тогда меня не расстреляют! ' - шептал Дин, загадывая свою судьбу и глядя на клетку.
Бежать, бежать, бежать - выстукивало сердце Лао Ли. Бежать и выпустить птичек: пусть они тоже летят, перелетят зеленые
моря, долетят до рощ, где живут разноцветные попугаи, попьют из ручейков, в которых плавают разноцветные рыбки.Нынешнее общество достойно лишь насмешки. Разве не забавно, что гибель Сяо Чжао спасла стольких людей от голода?
2
В воскресенье с самого утра поли цикады. В комнате было нестерпимо душно - восемьдесят семь градусов [69] , и ребятишки покрылись сыпью. Ни малейшего ветерка; Пекин походил на раскаленную печь: на городской стене можно было жарить лепешки. Дин, как ни старался, не смог усидеть в рубашке. Ин и Лин, как замученные жарой собачонки, готовы были лизать и грызть все, в чем была хоть капля влаги. Дорожки во дворе, выложенные кирпичом, сверкали и переливались. Цветы понурили головки, воробьи, разинув клювы, ловили воздух. О еде никто и не думал. Голос торговца льдом казался счастливым предзнаменованием. Лао Ли снял носки и яростно махал тростниковым веером. Только мухи еще шевелились, все остальное погрузилось в дремоту. Звонки трамвая, доносившиеся с улицы, казались проклятьями, способными разрушить жизнь, и причиняли страдания.
[69] По Реомюру
И ради себя, и ради других летом лучше отказаться от визитов, особенно людям полным. Но Туше, как назло, понадобилось повидать друзей, будто для того, чтобы усилить жару в их доме.
Обливаясь потом,. Лао Ли поспешил надеть носки и рубашку.
Синяк под глазом госпожи Туши исчез, но на щеках красовались свежие шрамы, они были видны сквозь ручьи пота, струящиеся по ее лицу, и привлекали мух.
– Господин Ли, я пришла извиниться перед вами.
– Щеки Туши все время дергались, отгоняя мух.
– После убийства Сяо Чжао я все поняла и приношу вам свои извинения. Кстати, муж мой нашел работу. Мэра ведь сменили, и господин У благодаря связям устроился в отделе просвещения. Хоть он и военный, но все же научился писать несколько иероглифов. Недавно ему даже заказали надпись на веере. Кое-как справился.
Лао Ли приличия ради спросил:
– Значит, вы не расходитесь? Туша покачала головой:
– О, легко сказать! Как бы я прожила одна? Я решила не шуметь. Посмотрите… - она указала на свой шрам.
– Это ведьма меня поцарапала! Ну и я спуску ей не дала, разукрасила! С мужем мы помирились, но с ней я расправлюсь. Еще посмотрим, кто кого! Будь я проклята, если не заставлю ее сбежать! Я вышла пораньше, пока не так жарко, мне надо побывать еще в одном доме!
– Туше, казалось, и жара нипочем. Она, видно, решила потренировать ноги.
Провожая ее, Лао Ли думал: «Эта не развелась!» Только он снял рубашку, как пожаловала госпожа Цю. Даже у такой тощей лоб блестел от пота.
– Не так уж и жарко! Совсем даже не жарко!
– заявила она, показывая свой сильный характер.
– Не знаете ли вы, господин Ли, где живет новая пассия моего супруга?
– Не знаю.
– Лао Ли и в самом деле не знал.
– У вас, мужчин, не узнаешь правды, - сказала госпожа Цю, силясь улыбнуться.
– Скажите, не бойтесь. Я вот что думаю, живут же как-то люди. А справедливости все равно не добьешься. Пусть делает, что хочет, лишь бы это не выходило за рамки приличий. Я не стану вникать. Права я?
– Значит, вы тоже не разводитесь?
– Лао Ли сделал ударение на слове «тоже».
– А зачем?
– госпожа Цю снова изобразила на лице улыбку.
– Ведь он чиновник, и ссориться мне с ним просто не к лицу. Вы в самом деле не знаете эту…?
Лао Ли в самом деле не знал.
– Хорошо, пока еще не так жарко, пойду в другое место, может, разведаю что-нибудь.
– Казалось, и ей жара нипочем, она тоже решила потренировать ноги.
Провожая ее, Лао Ли думал: «И эта не разводится». Не успел он войти в дом, как появился Чжан Дагэ с корзиной фруктов.
– Я принес Лин фруктов. Ну и жарища!
– Он вошел во двор.
Услышав голос Чжан Дагэ, Дин поспешил спрятаться во внутренних комнатах.
– Я хочу спросить тебя, Лао Ли, о купчей и о Дине. Что все это значит? Мне как-то не по себе.
Лао Ли понимал Чжан Дагэ. Тот, конечно, догадывается, что все это связано со смертью Сяо Чжао, и боится скандала, хотя с купчей расставаться ему жаль. Лао Ли решил не говорить правды; в такую жару Чжан Дагэ может лишиться чувств от волнения.
– Успокойся. Говорю тебе, все в порядке. Разве стал бы я тебя подводить?