Развода не будет! Удержать строптивицу

Не успеваю договорить, как Захар бросается ко мне. Одна ладонь сжимает мой затылок, а вторая закрывает рот.

– Молчи, – шипит с побагровевшим лицом.

Наши взгляды сталкиваются. Я вижу, как ему больно. В другой ситуации я бы сделала все возможное и невозможное, чтобы убрать эту боль из его глаз, но не сегодня. Потому что он сам источник своей и моей боли. И заслужил эти страдания.

Машина сворачивает на проселочную дорогу и едет по ней еще минут десять. Земцов так и держит мой рот зажатым, а я соплю в большую ладонь и испепеляю мужа взглядом.

Наконец мы останавливаемся, и я силюсь повернуть голову, чтобы посмотреть, куда мы приехали, но стальная хватка мужа не позволяет это сделать.

– Пусти, – бубню ему в ладонь.

Захар отпускает меня и, повернув голову, я смотрю на строение. Обычный такой кирпичный дом за довольно хлипким забором. Хмурюсь и перевожу взгляд на мужа.

– Что это за место?

– Пойдем.

Отодвинув дверь в сторону, Захар вытаскивает меня из машины. Прихватив сумку, муж тащит меня к калитке.

– Отпусти меня! – возмущаюсь. – Совсем крышей потек?! Ты не имеешь права так таскать меня!

– Сема, заберешь нас через три дня! – выкрикивает он водителю и захлопывает дверцу.

– Что?! Через какие три дня?! Какого черта?! Отпусти меня немедленно! Эй! – выкрикиваю громче, когда минивэн разворачивается и уезжает туда, откуда мы приехали.

Осматриваюсь и вижу, что этот дом единственный в этой местности. Вокруг только пустырь и посадки. И одна дорога, по которой мы приехали.

Захар толкает калитку и заводит меня во двор.

– Да пусти ты! – рычу и вырываю руку из его хватки. – Отвези меня назад. Немедленно верни водителя! Я не соглашалась никуда с тобой ехать! Тем более на три дня! Или ты сюда возишь своих сучек, чтобы потрахаться?

– Хватит! – рявкает он так, что я просто затыкаюсь.

Хватаю ртом воздух, как долбаная рыбка. Не могу выдавить из себя ни звука. Столько всего крутится в моей голове, но все эти мысли и слова смешиваются в какую-то мерзкую какофонию.

Прошив мужа яростным взглядом, разворачиваюсь и, вколачивая каблуки в землю, решительно шагаю к дому.

Поднимаюсь на низкое крыльцо и дергаю ручку двери, но она заперта.

Захар подходит, встает рядом и выуживает из кармана брюк ключ. Отпирает дверь и, распахнув ее, впускает меня внутрь.

Обхожу его по широкой дуге и захожу в дом.

На удивление, тут уютно. Как будто кто-то живет здесь на постоянной основе. Но дом пуст, так что я, цокая каблуками по скрипучему деревянному полу, обхожу пространство. Открытая кухня, большая гостиная, в которой стоят диван, два кресла, а на стене висит плазма. Камин, на полке которого стоят фигурки оленей. Из дерева, керамики и даже сплетенные из лозы.

Взгляд цепляется за Захара, который, положив на диван мою сумку, засунул руки в карманы брюк и наблюдает за мной. Поворачиваюсь лицом к нему.

– Зачем ты привез меня сюда? – спрашиваю уставшим голосом.

Мне, как хорошему оружию, нужна перезарядка между выстрелами. Палить без остановки я просто не могу. В бизнесе – пожалуйста. Я могу сражаться и махать шашкой без передышки. Но не в семье. Не с человеком, которому я полностью доверилась и рядом с которым – единственным во всем мире – могла быть слабой женщиной, которая не должна ничего решать. А теперь вот и с ним надо перестраиваться.

– Я хочу, чтобы мы нормально поговорили. А если ты психуешь, психуй при мне. Но мы должны обсудить и выяснить все вопросы.

– А нечего выяснять, Захар, – задираю подбородок. – Ты изменил мне, как последний подонок, хоть обещал этого не делать.

– Согласен.

Киваю на его слова.

– Поэтому я просто хочу развод. Вот и все выяснения.

– Если через три дня ты все еще будешь хотеть развестись, я без возражений подпишу документы.

– Три дня, да? – переспрашиваю, прищурившись.

Захар, словно почувствовав подвох, медленно кивает.

На моем лице расплывается коварная улыбка.

Я такие деньки ему устрою, что он сам будет бежать от меня дальше, чем видит.

Глава 8

Пока я осматриваю дом, Захар гремит посудой на кухне. Мой муж потрясающе готовит, а вот я в этом деле полный ноль. Даже с минусом.

Когда Земцов предложил мне выйти за него замуж, я сразу заявила, что не умею готовить, и ему придется много зарабатывать, чтобы кормить меня в ресторанах.

Ох, как давно это было. Как будто в прошлой жизни. Потому что текущая разделилась на “до” и “после”.

Сажусь на большую двуспальную кровать в скромной спальне и поворачиваю голову, чтобы посмотреть в окно. Легкий ветер колышет тонкий тюль, и между половинками ткани образуется щель, сквозь которую я вижу сад. Встав, раздвигаю тюль и выглядываю на улицу. Там большой яблоневый сад, а справа от него – маленький огородик, чуть дальше справа какая-то странная конструкция с квадратным железным баком наверху. Как ни присматриваюсь, не могу понять, что это за будка.

Вдоль забора посажены какие-то кусты, густо усеянные ягодами.

Покинув спальню, даже не заглядываю на кухню, а иду прямиком на улицу. Обхожу дом по испещренной трещинами бетонной дорожке, пока не попадаю в сад. Он очень красивый. Не вылизанной красотой с выложенными плиткой дорожками и идеально подстриженным газоном. А такой… самобытной.

Сбрасываю босоножки и ступаю на траву. Она растет неравномерно, смешивась с мелкими цветами. Прикрыв глаза, медленно ступаю, периодически приоткрывая один глаз и подглядывая, чтобы не вписаться в дерево. Дохожу до кустов. Здесь и малина, и смородина, и ежевика. Срываю ягоды прямо с куста и забрасываю в рот, наслаждаясь кисловатым вкусом.

Потом, присев на обычную деревянную скамейку, долго рассматриваю сад. Мне сейчас нужно немного тишины и одиночества. Просто чтобы перезагрузиться, а после снова вступить в бой с мужем. Потому что я не собираюсь прощать его. Независимо от того, как надолго он решил запереть меня на этом хуторе.

– Марго, ужин готов! – раздается со стороны дома.

– Я уже поужинала, – отвечаю тихо и плевать, слышит ли Захар.

– Марго! – снова зовет он.

Я ложусь на скамейку и упираюсь пятками в ее край. Подол платья съезжает вниз, собираясь у меня на бедрах. Легкий летний ветерок приятно холодит ноги и ягодицы. Негромкие чириканья птиц и шум листвы убаюкивают. И я буквально за секунду вырубаюсь.