Разводящий еще не пришел (др. изд.)

Цыганок недоверчиво покосился на Узлова, достал из кармана брошюру:

— Я дал слово второй профессией овладеть, стать дальномерщиком, товарищ лейтенант.

— Вы — второй?! — удивился Узлов, хотя знал о взятом обязательстве Цыганка, но не верил, что этот солдат серьезно отнесется к делу.

— Да, второй, — повторил Цыганок.

— Это невероятно! Вы же и основной-то профессией как следует не владеете, устройство затвора еле сдали на четверку. И это — имея такое образование!

— Ничего, товарищ лейтенант, я сразу на два фронта.

— Интересно. Зачем же вам потребовался Шахов?

— Все шло хорошо, половину книги усвоил. Способы определения корректур при малом и среднем смещении не пойму. Неделю целую зубрю, а в голове никакой ясности, формулы не осилю. А уж так хочется разобраться в них! — выпалил Цыганок, довольный тем, что заинтересовал Узлова.

— Покажите, что вам непонятно.

Солдат раскрыл книгу и ткнул пальцем в заголовок:

— Вот этот раздел.

Узлов начал читать. Знакомые параграфы, формулы. В училище он преуспевал, изучая работу инструментальной разведки. И любил он в поле повозиться с приборами, чертить, высчитывать, производить корректуры огня. Все это давалось ему легко, и тем не менее он знал, что не каждому артиллеристу под силу эта работа, требующая от человека сообразительности и хорошего знания математики.

— Товарищ Цыганок, вы серьезно решили изучить дальномер? — спросил Узлов, скрестив руки на груди.

— А как же! У меня девять классов... Ефрейтор Околицын с семью, а тянется почище меня, еще и другим помогает. Нынче такая линия, товарищ лейтенант, с одной профессией — это нет... не солдат. Выходит, как однорукий: отшибут руку в бою, а второй-то нет... Правильная линия, товарищ лейтенант. Я понимаю. Надо всегда быть двуруким.

«Да что же это происходит! — хотелось вскрикнуть Узлову. — Этот плутоватый солдат вроде учит меня. Погоди же, сейчас я проверю, насколько ты грамотный и насколько понимаешь эту линию».

Лейтенант бросился к столу, открыл ящик и, достав лист бумаги, повелительно сказал:

— Садись и слушай внимательно. — Он, почти не задумываясь, продиктовал довольно сложные данные для определения корректур дальности и направления. Цыганок углубился в расчеты. Узлов, поглядывая на солдата, тихонько прохаживался по комнате.

«Черт знает что — линия, — продолжал рассуждать он. — Что ты в ней понимаешь?..

С одной профессией — это не солдат, выходит, как однорукий... Ишь как научился ворочать языком! Посмотрим, посмотрим».

Он остановился позади Цыганка, бросил взгляд на формулы, аккуратные, четко выведенные цифры, быстро определил: решает задачу правильно, и не мог удержаться от похвалы:

— Молодец! А я сомневался.

— Все могут ошибаться. Но ошибка ошибке рознь. Вот, например, товарищ лейтенант, как сапер ошибается. Читал я один рассказ... — пустился было в рассуждение Цыганок, но Узлов, не слушая его, сказал:

— Говори, что непонятно. Это? — спросил он, раскрывая книжку. — Ничего сложного. Смотри сюда. — Узлов перевернул лист бумаги и на оборотной стороне начал выводить формулы. — Понял?

— Понял, товарищ лейтенант.

— В следующий раз обращайся ко мне в любое время. Помогу. — Узлов взял гитару, сел . на диван, вполголоса запел:

Не видно в небе месяца, В домах огни не светятся. Лишь песня соловьиная Звучит в ночной тиши... Про верность лебединую Послушай, ненаглядная, И все мои сомнения. Признаньем разреши...

— Мне надо идти, скоро вечерняя поверка, — заторопился Цыганок.

Но Узлов не отозвался. Он пел задумчиво, и было заметно, что мысли его бродят где-то далеко-далеко. Цыганок вздохнул и, не повторяя вопроса, тихонько вышел из комнаты, но тут же вернулся. Узлов еще пел, все так же тихо, задумчиво. Цыганок дослушал песню, сказал:

— Товарищ лейтенант, помните сбор по тревоге? Красиво получилось! Всех опередили. Это я придумал, перед самым подъемом аккуратненько рассовал всем обмундирование под одеяла, и ребята заранее оделись, лежа в постели. Вот оно как было-то.

— Зачем вы мне об этом рассказали? — спросил Узлов. — Вас надо наказать, вы допустили грубейшее нарушение порядка!

Цыганок этого не ожидал. Он тихо промолвил:

— Нарушение... Всегда у меня так получается: думаешь, как лучше сделать, а выходит фактическая карусель. Да-а, служба. Академик и тот, наверное, не сразу может стать хорошим солдатом. Подтянусь, товарищ лейтенант.

Когда Цыганок ушел, Узлов, лежа в постели, долго удивлялся поступку солдата, пытаясь правильно оценить его, но так и уснул, не придя ни к какому решению. Во сне Узлов увидел дядю. Поэт читал стихи про зори тихие и про умытую росою травушку-муравушку. Потом откуда-то появился Цыганок и погрозил дяде банником, и тот сразу умолк... И еще какая-то чертовщина снилась.

IX

Полк готовился к выезду в зимние лагеря: Громов наметил отработать там комплекс боевых стрельб. Хозяйственники вытаскивали из складов запыленные палатки, печки-времянки. Огневики и разведчики с утра и до вечера были заняты тренировками в парке и в учебных классах. В полку уже забыли, когда выезжали на длительное время в поле. Боевые стрельбы проводили обычно так: выскочат батареи на полигон, отстреляются и к вечеру снова в казармы.

По распоряжению Громова лейтенанту Узлову была предоставлена полная самостоятельность в подготовке взвода к боевым стрельбам, и он так увлекся, что на время забыл и о своем рапорте, и о том, что он — всего-навсего дублер Шахова. После занятий Узлов, возвращаясь в общежитие, всегда шел мимо винтовочного полигона, останавливался на минутку, вслушиваясь в перестук глухих выстрелов. По звуку он определял почерк Шаховской работы, и ему становилось немного грустно, от чего — он и сам не знал...

Был субботний день. Узлов поручил сержанту Петрищеву вести взвод в казарму, а сам прямо из парка направился в помещение винтовочного полигона. Но здесь Шахова не оказалось. Узлов решил сходить в клуб. В фойе его встретила жена Крабова — Елена: она поджидала участников художественной самодеятельности, чтобы провести очередную репетицию.

— Вы мне как раз нужны, — сказала она, беря из рук Павлика изрядно потрепанный сборник пьес. — Лейтенанта Петрова отзывают в штаб артиллерии, а он у нас репетировал роль слепого сына. Мне Бородин говорил, что вы в училище увлекались самодеятельностью.

Узлов отшутился:

— О, нет!.. Роль злодея я бы еще сыграл, товарищ Крабова, но в современных пьесах злодеев не выводят. Говорят, все злодеи в нашей стране задохнулись без соответствующей атмосферы.

— Я серьезно предлагаю, товарищ Узлов. — Елена раскрыла сборник. — Вот познакомьтесь с текстом. У вас лицо выразительное, немного грима — и будет то, что нужно.

— А усы?

— Усы можно сбрить. Они вам не идут, верное слово, не подходят. Читайте, читайте, — настаивала Елена. Она посадила Павлика в кресло и ушла в комнату начальника клуба, чтобы позвонить в подразделения.