Развяжи петли холщовые

Я увидел ее, когда она шла у ворот парка, и пошел к ней навстречу. На ней были узкие черные джинсы и короткое серое пальто с поясом. Казалось, я приближался к человеку, с которым прожил всю сознательную жизнь, день ото дня испуская к нему влечение и получая его в ответ. Наш когда-то прерванный отрезок жизни был восстановлен, он опьянял, обманывал, будто мы никогда не теряли друг друга – этот домысел казался чьей-то выдумкой. И вот соприкосновение с ней, подтверждение тех мыслей, что пару дней назад я уже соприкоснулся с любимой девушкой. Мои руки на ее изгибе спины, ее касаются моей талии. Она ниже меня и упирается головой в грудь.

Как и договаривались, мы пошли на полуторачасовой фильм в кино. Пройдя пару многоквартирных домов и часть открытой улицы, мы зашли в двухэтажное светло-зеленое здание и поднялись по широкой лестнице на второй этаж, где помимо кинозала, находились кафе и несколько магазинов. Мы взяли билеты в кассе, зашли в мало заполненный зал и сели на свои места в середине. Через пару минут свет погас и ручной, поддергивающееся съемкой стали показывать со спины быстро идущего по вечерней автомобильной парковке мужчину в светлой водолазке с орнаментом. Наконец, он завернул за заправку и остановился, и камера зашла за него, показывая его радостное лицо. Он смотрел на рекламный щит, на котором была нарисована лошадь. Экран на мгновение стал черным и началась вступительная заставка. Ее рука оказалась на моей, и мы стали переминать друг другу пальцы.

Когда мы вышли из зала, в два больших окна можно было видеть, что улица уже потеряла слабую дневную освещенность, которая была при нашей встречи. Затягивая свежий воздух и держа в руках по бутылочке сока со сладкой выпечкой, мы пошли обратно к парку и начали делиться еще свежими впечатлениями об увиденном. Вскоре мы начали есть и не заметили, как наш разговор ушел к чему-то очень простому. Казалось, что мы оба хотим оставить серьезность фильма в зале. Последовали разговоры о снах, смех.

Обогнув парк, через задний его вход мы прошли к лавочкам возле пруда, у которого работала труба, сливавшая в пруд очищенную воду. Растущие рядом толстые дубы бросали на асфальт желуди, которые, щелкая, отскакивали в сторону. Трещали птицы. В таком сопровождении мы просидели около часа, пока сквозь наши одежды не стал сачиться холодный ветер. Мы собрались, поехали к Ясе домой и снова провели вместе ночь.

Весь следующий день на работе не было и десяти минут, чтобы я не думал о ней. Мы звонили, писали друг другу смс. С каждым ее словом, с легкостью поджигающим мои чувства, становилось все понятнее – времени, проведенного с ней, для меня недостаточно. Но, как бы я этого не хотел, вечером мы не встретились – у Яси была запланированная встреча с подругой. Поэтому, вернувшись после окончания смены домой, я занялся будничными делами. Время уже приближалось к полуночи, когда я наконец лег на кровать. Обычно я засыпал относительно быстро, но сейчас ни через пятнадцать минут, ни через полчаса я так и не смог уснуть: мысли то и дело стихийно сменялись, поддерживая мое возбуждение. Я вновь думал о Ясе, хотел коснуться ее, ощутить тепло ее живота, бедер, груди. Я начал детально повторять нашу последнюю встречу в голове. Но удовлетворять себя самому мне не хотелось. Мне представлялся ее взгляд, слушающий и пробирающий, приподнятая щека, под которую она подкладывала ладонь, когда мы разговаривали на кровати, ее поглаживания, нагое тело. Я вспоминал наши разговоры. Я хотел уснуть в таком наслаждении, но не уснул – произошло то, за что я возненавидел себя на долгое время.

Я стал представлять волосы Яси более светлыми, губы полнее, глаза другого разреза. Я не замечал, как эти представления переходили от игры фантазии к чему-то большему. Я начал преобразовывать ее. Все происходило так, как я делал это с вещами, с теми, кто не чувствовал, не разделял меня с собой. Она – настоящая – превращалась в плод моих преобразований. Когда я уловил первый искаженный облик Яси и начал понимать, что со мной происходит нечто странное, я встал с кровати и пошел на кухню, чтобы выпить чай и пробудиться, думая, что все это происходит из-за возбуждения в полусне. Я поставил турку с водой на газ, сел на стул, прислонившись голой спиной на плиточную стену, и закрыл глаза. Но когда я хотел было снова увидеть Ясю, я не мог: моя память искажала ее, я выстраивал ее внешность по-новому. Этот новый образ выдавливал Ясю из моей памяти. Я стал забывать ее. Все попытки снова выстроить черты ее лица были безуспешными и мучительными: как только я приближался к ее истинному лицу, его облик пропадал, рассеивался подобно тому, как рассеивается почти выстроившийся силуэт из дыма. Всплывало лишь то искаженное лицо, созданное мною самим, которое с каждой попыткой становилось еще отдаленнее от лица Яси.

Закипала вода. Я отвлекся, встал, выключил конфорку и залил кипятком кружку. Оперевшись на стол обеими руками, я стал пробовать снова. Я не мог поверить, что формирование внешности человека в моей памяти не контролируется мною. Я стал сжимать веки, метаться по маленькой кухне и преобразовывать видимые вещи, надеясь вернуть ее, изменить свое состояние. Но от этого лишь отяжелялось позади головы, в мыслях все начинало смешиваться, сознание мутнеть. У меня не было ни ее фотографии, ни видео, где я бы мог посмотреть на нее. Когда я понял, что окончательно не могу вспомнить ее лица, меня охватил гнев. Я выпил одну из оставшихся таблеток препарата от моего заболевания, которого не пил уже около месяца. А затем все сменилось страхом, затруднилось дыхание. Впервые в жизни у меня началась паническая атака.

6

За несколько дней до начала сентября 2002 я поехал в С., чтобы продолжить учебу на втором курсе. К этому времени Саша с Лилей уже вернулись с моря, и при встречи со мной они снова рассказывали о своей жизни на юге – все то, что я уже слышал по телефону; но их речи ничуть не надоедали, напротив, теперь, слушая их вживую, я мог погрузиться вместе с ними в те занимательные дни еще глубже.

Вечера наших посиделок пролетели и началась учеба. Учиться на втором курсе стало ощутимо сложнее: стало преподаваться три вида химии, много лекций стало проходить очно. К тому же всего лишь через несколько недель после начала учебы у меня начался роман с однокурсницей. Так выходило, что все больше времени мы стали проводить вместе, помогать в учебе, да и вообще проявлять интерес к друг другу. Еще курсом ранее бывало, что на парах мы разговаривали и смеялись вдвоем, когда вся группа молчала, и от этого мы получали удовольствие, будто показывая всем, что между нами есть искра и что для веселья нам достаточно нас двоих. Саше же было все очевидно еще тогда, и он шутливо твердил мне: «Бери, пока не поздно».

Конец ознакомительного фрагмента.