Разящий крест

Скажу больше, – продолжил отец Иона. – Совершенно не понятно, как смогли сформироваться некоторые структуры в процессе эволюции. Полагаю, сын мой, ты владеешь хотя бы общей информацией о бактериях? Очень хорошо. Возьмём бактериальный жгутик – орган движения. Внутри клетки, у основания жгутика, находится особый молекулярный мотор, использующий энергию химических связей. Когда он работает, жгутик вращается, и бактерия перемещается. Ты удивлён, Савва, глубиной моих познаний? Просто я с должной ответственностью подхожу к своей работе. Иначе какие бы я давал советы прихожанам? – священник хитро прищурился. – Вот, например, тебе сейчас? «Общающийся с мудрыми будет мудр, а кто дружит с глупыми, развратится». Но вернёмся к жгутику. Я глубоко убеждён, что он не мог развиться путём эволюции. Эволюция есть постепенное усложнение, но изыми из механизма жгутика хоть одну составляющую, и он перестанет работать. Следовательно, этот орган движения никак не мог развиваться постепенно. Ну что, Савва, достаточно тебе доказательств для того, чтобы рухнул карточный домик дарвиновской теории?

– Факты, бесспорно, удивительные, святой отец. Но как быть с происхождением человека?

– А что с ним не так, сын мой?

– Генетики – и я сам читал все подробности – показали, что геном человека – это изменённый, эволюционировавший геном нашего общего с обезьянами предка. Значит, человек не создан богом?

– «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его. ...и стал человек душою живою». Но на минуту предположим, что человек – бездушное животное. Тогда вся наша мораль – это что-то надуманное, надо срочно отказаться от неё. Можно блудить, прелюбодействовать, даже скотоложествовать, ведь любой скот – то же, что и человек! И убийство несовершенных с той или иной точки зрения людей тоже не является чем-то ужасным! Ведь если никто не создал меня, то никого нет надо мной, и не существует абсолютного добра и зла. Так думал Гитлер, так думал и Сталин. Они уничтожили миллионы и не считали, что в этом есть что-то дурное. Их действия лишь способствовали достижению главной цели дарвинистской философии: выживают сильнейшие. Я не прав?

– Конечно, правы.

– Тогда почему человек настолько отличается от других животных? Почему он настолько разумен, почему способен абстрактно мыслить, владеть языком, обучаться? Животные сами приспосабливаются к среде, а человек меняет среду по своему усмотрению, создаёт искусственные экосистемы, строит города, используя рукотворные орудия труда. В конце концов, человеку удалось приручить многие виды животных и использовать их в хозяйстве. А всё это лишь потому, что мы – не часть животного мира. Да, мы похожи по строению на братьев наших меньших, но это просто дань единообразию всего живого. В одной и той же экосистеме не могут жить абсолютно разные существа, так ведь? Потому мы и созданы богом по той же схеме, что и другие животные, но отличаемся от них наличием души. В ней вся суть, сын мой. Она в нас – от бога.

– Я очень рад, что решил прийти к вам, святой отец, – сказал Савва. – Вы мне очень помогли: вернули спокойствие и уверенность в себе, своих силах и правоте.

Он встал из-за стола, поклонился священнику и поцеловал его руку:

– Спасибо вам за поддержку в трудную минуту.

– Иди с миром, сын мой, – перекрестил Савву отец Иона. – «Облекись во всеоружие Божие, чтобы можно было стать против козней диавольских». Да пошлёт тебе господь успеха в делах твоих. «Если будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдёт; и ничего не будет невозможного для вас».

Всю ночь валил снег, первый в этом году. К утру сугробы доросли почти до полуметра, и Савве на отцовском «Рено» пришлось около двадцати минут стоять в веренице автомобилей на выезде с подземной стоянки, ожидая, пока дворники расчистят дорогу. Карауливший снаружи Андрей, практически на ходу впрыгнул в салон:

– Ну и погодка!

– Да уж, придётся нам изрядно в пробках постоять сегодня.

Они вывернули на Хользунова и стали ещё одним члеником автогусеницы, медленно ползущей к Московскому проспекту – главной правобережной «артерии» города.

Ещё вчера вечером Савва основательно обдумал разговор с отцом Ионой и пришёл к выводу, что некоторые тезисы священника довольно спорны, даже если рассматривать их с высоты школьных знаний. Например, что человек, в отличие от животных, способен обучаться. Какое же это отличие, когда даже собаки прекрасно обучаются! А шимпанзе сами учат потомство ловить муравьёв на прутики. Менять среду обитания и строить города может опять же не только человек: кроты роют норы, бобры создают великолепные плотины на реках, а уж каковы по сложности своего устройства муравейники! Самые настоящие города! Просто каждый вид применяет те инструменты, какие имеет в соответствии со своим положением на эволюционной лестнице. Да и в использовании других видов себе на пользу человек далеко не одинок. Муравьи расселяют по растениям тлей, защищают их от божьих коровок и питаются их выделениями. Ведь прямая же аналогия с коровами! Так что отец Иона сам во многом заблуждается. И авторитет его в вопросах критики эволюции становится от этого весьма сомнительным.

Припарковавшись возле университета, Савва взял с заднего сидения сумку и сказал:

– Ты, Андрюх, меня не жди сегодня. Езжай домой сам. Я Нелюбову книги понесу, возможно, поговорим ещё с ним немного.

– Далась же тебе эта эволюция! – хмыкнул в ответ Коржаков, открывая дверцу.

Перекусив в столовой после третьей пары, Савва отправился на кафедру профессора Нелюбова и в дверях чуть не столкнулся лбом с выходившим Данилой. Гусельников удивлённо посмотрел на Васильева, но задерживаться не стал, и Савва вошёл внутрь:

– Здравствуйте, Трофим Сергеевич.

В кабинете, кроме профессора, никого не было. Нелюбов поднялся из-за стола и пошёл навстречу Васильеву.

– Добрый день, молодой человек. Чем порадуете? Книги принесли? Все?

– Нет, только две, – Савва вынул книги из сумки и протянул профессору. – Остальные ещё не прочитал.

– Но представление уже имеете, так? Вопросы какие-то возникли?

– Конечно, Трофим Сергеевич.

– Тогда прошу садиться, господин Васильев. Будем разговаривать: есть у меня ещё минут двадцать.

Савва взял стул от соседнего стола и подвинул ближе к Нелюбову.

– Во-первых, я хотел спросить о переходных формах. Мне показалось странным, что нигде не пишут, например, об ископаемых с полуплавниками-полуногами или полужабрами-полулёгкими. То есть о формах с только начавшими развиваться новыми органами. Как это объясняют эволюционисты?

– Очень просто, Савва, – улыбнулся профессор. – Вы пока ещё не владеете всей информацией. Учёным хорошо известны лапообразные плавники кистепёрых рыб. Снято немало фильмов о том, как латимерии ходят по каменистому дну на своих плавниках. Это – факт. Жабры никогда и не превращались в лёгкие. Это совсем разные органы. Лёгкие развились как выпячивание стенки пищевода, и у многих даже современных рыб жабры сочетаются с лёгкими. Перейдём к птицам. Как показывают эмбриологические данные, перья птиц являются преобразованными чешуйками рептилий. Известны даже ископаемые рептилии с перьями. Да и клювы имеются не только у птиц. Клюв – это же роговой покров, расположенный на челюстях. Клювы неоднократно возникали в разных группах рептилий. Яркий пример из ныне существующих видов – черепахи, которые потеряли зубы и пользуются замечательными клювами. У птиц приспособление к полёту потребовало облегчения тела, а особенно головы. Челюсти с зубами, оказались тяжелее, чем покрытые роговым чехлом. Потому естественный отбор оставил птиц с клювами. Я удовлетворил Ваше любопытство?

– Более чем. Выходит, переходные формы всё же есть?

– Разумеется.

– Тогда я хотел бы узнать следующее, – и Савва описал профессору неоднозначную ситуацию с бактериальным жгутиком.

– Ничего странного в этой системе нет, – начал Нелюбов. – Естественно, исключив какую-то деталь из механизма жгутика, мы нарушим его работу. Однако установлено, что некоторые бактерии обладают системой, включающей все компоненты крепления жгутика, но не «двигатель». Такой жгутик работает как «шприц» для введения яда при нападении на других бактерий. Замечательно, что различия между двумя системами допускают эволюцию одной системы из другой с изменением функции.

– Я понял, Трофим Сергеевич. – Профессор импонировал Васильеву открытостью и доброжелательностью, а потому Савва решил признаться: – На самом деле, я всё пытаюсь обнаружить уязвимые места теории. Хочу понять, насколько она крепка и устойчива.

– И правильно делаете, молодой человек, – поддержал Нелюбов. – Продолжайте в том же духе. Чем больше будете во всём этом копаться, тем быстрее найдёте истину.

– А в чём она?

– Это вы должны понять сами. Приходить к каким-либо выводам надо своим умом. Но опираясь на непреложные факты, о которых можно узнать из книг или от других людей.