Разящий меч

Поезд отправился по мосту через Сангрос, прогудев отрывок из «Гимна Кесусу».

— Ведет Петров, — заметил машинист «Уотервиля». — У него хорошо получается эта мелодия. — Затем он взглянул на часы. — Пора отправляться, сэр.

Чак улыбнулся, испытывая сильное желание взобраться в кабину и осмотреть двигатель. Но было кое-что гораздо более интересное, и он отправился в единственный пассажирский вагон, прицепленный позади четырех вагонов с серой для производства пороха.

Чак мог бы часами исследовать работу двигателя, придумывая разные усовершенствования и продумывая технические детали, но сейчас его вниманием полностью завладела Оливия, которую он подсаживал в вагон.

Крошка «Уотервиль» отправился в путь со звуком, больше всего напоминавшим кипение чайника, в отличие от его более крупных собратьев, двигавшихся с ревом и гулом. Поезд проследовал по боковой ветке мимо паровозного депо, где виднелись несколько разобранных двигателей.

Они миновали земляной вал, окружавший склады и депо, оставив их по левую сторону. Первоначально он хотел устроить ангар среди железнодорожных складов, но потом пришлось согласиться с Кином, который из соображений безопасности предложил возвести его за городом.

Они направились на север. За окном мелькали обработанные поля, которые тянулись несколько миль, а потом сменились лесами, спускавшимися с холмов. Повсюду росли высокие сосны, аромат их смолы на мгновенье заставил Чака почувствовать себя дома. Состав проехал по мосту над рекой Сангрос, и стук колес вспугнул целую стаю уток. Они недовольно закрякали и поднялись в воздух. Чак смотрел на них с завистью.

Внизу по реке сплавляли лес для лесопилок Испании. Плотогоны помахали поезду, и тот приветственно загудел в ответ.

Поворот, и вот они уже в лесу. Вдоль дороги росли толстые старые деревья.

Казалось, мир мгновенно переменился: стало холоднее, повеяло запахом сырой земли, влажной листвой, зеленый полог над головой почти не пропускал солнечные лучи. Такой была Русь к северу от Суздаля, и таким же был Мэн. Чаку нравились открытые пространства, он полюбил степь, расчерченную надвое серебристой полоской рельсов, но только здесь, в лесу, он чувствовал себя дома.

Чак не спускал глаз с Оливии, которая бросала на него насмешливые взгляды. Он никак не мог приду-

мать, о чем бы завести разговор. Если бы она спросила что-нибудь о поезде или о каком-нибудь из его проектов, тогда он мог бы говорить часами. Но она сидела молча, словно ожидая, чтобы он сделал первый шаг. Он тоже молчал, а его помощники не хотели обсуждать технические детали перед незнакомцем, пусть даже это и был представитель плебса. Тянулись томительные минуты. Чак в очередной раз посмотрел на Оливию, а потом вновь вперил взгляд в окно, на проплывающие мимо деревья.

Наконец поезд выехал на открытое пространство, где были сложены тысячи бревен. Юлий озадаченно уставился на них.

— Здесь сложены дубликаты элементов для всех мостов, по которым проложены рельсы, — пояснил Чак. — Если мост сожгут во время набега, как они это сделали в прошлом году с мостом через Кеннебек, мы сможем доставить туда бревна, и через пару дней мост снова будет готов. В этот раз они не застанут нас врасплох. Все бревна пронумерованы в нужном порядке, в них выпилены пазы, так что остается только собрать их на месте.

— Кто же это придумал? — спросила Оливия. Он хотел солгать, но не смог.

— Герман Гаупт, еще там, на Земле. Мятежники сжигали наши мосты, а он их восстанавливал. Говорили даже, что он строит их быстрее, чем враг успевает зажигать спички.

— Спички?

Чак порылся в кармане и достал спичку. Некоторые из его помощников посмотрели на него слегка испуганно.

— Не волнуйтесь, я выкину их, прежде чем мы приедем, — заверил их он.

Он зажег спичку, и Оливия была так изумлена, словно простая спичка была настоящим чудом, таким же невероятным, как и везущий их поезд.

Поезд замедлил ход и остановился.

— Выходим! — объявил Чак, вскочив и ударившись головой о низкой потолок вагона. С невнятным проклятием он выскочил наружу и подал Оливии руку. Она вышла и на несколько секунд задержала ее в своей, зажмурясь от яркого солнечного света.

— Дальше придется идти пешком. Паровозы туда не ездят — слишком опасно. Одна-единственная искра -и все будет кончено, — объяснил Чак.

— Но ведь там пороховой завод. Почему же туда поезд ходит, а на склады нет? — спросил Юлий.

— Завод в безопасности. Мы проявляем сегодня осторожность, потому что ветер дует в сторону складов, — ответил Чак, слегка удивившись, что Юлий знает все их секреты.

После воздушной атаки мерков прошлым летом Майна сказал, что восстановить завод где-нибудь на территории Руси — значит напрашиваться на новое нападение. Тем более что производство пороха — одна из самых уязвимых точек. К тому же еще одним фактором, определившим перенос завода сюда, стало то, что римские месторождения серы и селитры находились среди лесов, в незаселенной местности. Поэтому завод построили здесь, а тот, который на скорую руку соорудили из досок, чтобы одурачить мерков, бомбили еще дважды.

Чак вел всех вдоль железнодорожного полотна. Оливия, хоть и не позволила держать себя за руку, держалась рядом. Через сто ярдов колея сворачивала налево, и, дойдя до поворота, Чак расплылся в радостной улыбке.

Перед ним стоял ангар для воздушного шара — сорока футов в высоту и ста пятидесяти в длину. Еще два. таких же располагались рядом, а четвертый только начали возводить. Посреди ангара парило последнее детище Чака, словно ожидая отлета с минуты на минуту.

Джек посмотрел на него и довольно ухмыльнулся:

— Мы надули его два дня назад. Похоже, протечек нет. Осталось только прикрепить двигатель, и можно взлетать. — А как двигатель?

— Мы ждали тебя, чтобы проверить, как он работает. Чак кивнул и, забыв обо всем, пошел в ангар. Двери были широко распахнуты, люки на крыше открыты — чтобы газ, случайно вытекший из шара, свободно выходил и не задерживался в помещении.

— И это может летать? — спросила Оливия.

— Конечно. Если эти мерзавцы могут, то и мы тоже можем. Дайте нам немного времени, и мы справимся с ними в воздухе.