Реабилитация

– И какой у нас план?

– Джейс, ты удивительно постоянен в своих реакциях. Простой у нас план. Мы вынудим империю вывести войска с территории баронств.

– А почему не уничтожим? – спросила Селена. – Не слишком ли мелко? – девушка иронизировала, но я не повелся.

– Потому что я не знаю, где хоронить такую прорву народа. А потом воевать с армией мертвяков мне влом.

– Филин, я понимаю, что ты вновь окрылен какой-то идеей. Но звучит как-то фантастично… Нужно убить порядка двухста тысяч игроков и неписей, потом еще каким-то образом сделать так, чтобы игроки вышли из противостояния. И не надо на меня смотреть, как на идиота, хорошо, вынудить уйти на территорию империи. Силами двенадцати игроков, один из которых вообще не боевого класса. Мы ведь не забываем об Академии, которая сделает с территорией, с которой бежали имперские войска, что-то очень нехорошее. Раньше твои планы были безумными, но в принципе исполнимыми. Раньше…

– Ага, раньше деревья были выше, небо голубее, а трава забористее. Морген, тут как минимум два человека вещают наш разговор на весь мир. Думаешь, его не смотрят хотя бы два или три игрока из тех, что поддерживают империю? Я, кстати, изучил информацию, там большие штрафы за провал кампании. Так что предлагаю всем выходить и слушать мои команды. Будет весело.

– А может завтра? Чего на ночь выходить? – Джейс снова выразил всеобщее мнение.

– Нет, все, хватит. Если не выйдем сейчас, то снова начнется пьянка, я снова кого-то убью в реальности, с неба упадет метеорит, у повелителя плана Огня начнется метеоризм, нападут пришельцы. Все это уже проходили. Выходим прямо сейчас. Ночи теплые и красивые.

– Может, лучше порталом?

– Не лучше, нам по дороге надо сработать группу, разработать тактику. Морген еще обещал меня сводить в самый настоящий рейд. Все, не ноем, вечеринку оплачиваю я. Так что, хеликоптерс нихт, попистофали!

И мы пошли, великие герои. Два боевых мага. Маг-Призыватель. Три жреца, один из которых и не жрец вовсе. Три воина. Один недолучник с танковой абилкой. Один библиотекарь с котомкой книг. Оторванная голова на паучьих ножках. И свихнувшийся оборотень. «Идиоты», – скажет кто-то, кто умеет думать. «Тринадцать апостолов Хаоса», – скажу я.

Мало кто догадывается, как этот мир любит символы. Мало кто поймет, что сердце этого мира создавал философ. Мало кто поверит, что хохот безумца сильнее молитвы.

А я смотрел на сообщение.

Получено легендарное задание: Великая битва.

Разбейте войска Империи.

Тринадцать против практически двухсот тысяч. Мы шли на север, а над нами хохотал небосвод. Я улыбался ему в ответ.

Вместо эпилога

Михаил Евгеньевич Филин вышел из флаера и махнул рукой, отпуская водителя. Изящная машина загудела антигравами и взмыла в холодное осеннее небо. Все фикция, хитро спрятанные колонки. Антиграв мог даже натужно крякать. На самом деле транспорт на антигравах беззвучен. Последние экспериментальные прототипы могли окутывать себя силовым полем такого рода, что, фактически, летел не сам аппарат, а кусок пространства вокруг него. Любые скорости, любые расстояния. Такой вот флаер, готовый межзвездный транспорт. Может лететь не только сквозь пустоту космоса, но и сквозь любое физическое препятствие. Технология на грани магии. Ящик пандоры переполнен, и кто-то стучится с той стороны крышки.

Глава крупнейшей мировой корпорации огляделся. Таких мест вокруг крупных городов осталось немного. Небо не пересекают десятки воздушных трасс, завиваясь причудливыми узлами. Не светят транспоранты реклам. Сотни роботов самых разных форм и расцветок не снуют по всем углам. Одно из немногих оставшихся кладбищ. Отсюда видно небо. В кронах живых деревьев кружат не менее живые вороны. Сохранился даже такой реликт, как кладбищенский сторож.

Самый богатый человек планеты тяжело опустился на покрытую облупившейся краской скамейку и достал из кармана несколько фотографий.

Вот смеющийся парень обнимает серьезную девушку. Жизнерадостный оскал и чуть поджатые губы. Но если вглядеться внимательнее, девушку на фотографии выдавали глаза. Они просто лучились теплом.

Михаил Евгеньевич хорошо знал это чувство, когда ты сделал шаг на перекрестке, и только одна из дорог осталась реальной. Остальные скрылись в тумане несбывшегося. Это самое страшное, что есть в нашем мире. Несбывшееся. Мало того, что оно норовит запустить свои щупальца в сердца людские. Мало того, что иногда захватывает все дороги на перекрестке, что отравляет слабых духом. Оно норовит ударить в самый неподходящий момент. Оклик из тумана – твой спутник ныряет в него – и не остается даже костей. Даже памяти.

Олег Петрович, Олег Петрович. Дедушка, предок. Сопляк, по его жизненным меркам. Отморозок и психопат – по меркам аналитического отдела игры. Базовый управляющий конструкт по меркам центрального ИскИна. Надо же, Самум…

Вообще его действия пугали. Этот человек прошел несбывшееся насквозь. Через туман, растеряв остатки души. Да и человечности, если на то пошло. Любому человеку есть что терять: родных и друзей, мечты и планы, имущество. Жизнь, наконец. Прадеду не было нужно ничего. Он просто хотел. И получал. А получив – отбрасывал. Что ему дорого, что ему нужно? Все, о чем он мог заботиться, – осталось в прошлом. Далеком и потерянном. Сбывшемся.

Дома лежит крохотный информационный кристалл. На нем то, о чем ни разу не вспомнил и сам предок – два десятка роликов минут по пятнадцать каждый. На них смеющийся мужчина… да какой уж там мужчина – парень. Парень с фото рассказывает сказки, которые он написал в приступе очередного озарения и начитал то ли племяннице, то ли племяннику. Давно это было. На этих сказках вырос отец и сам Михаил Евгеньевич.

За свою жизнь дед сделал все. То есть вообще все. Воспитал неродившегося ребенка. Изменил мир к чертовой матери. Любил и был любимым. Его история завершилась. Должна была завершиться. Но вместо этого по просторам проекта «Полигон» скачет оборотень-людоед с кровоточащим сердцем. Скачет, ломая многолетние схемы, проекты, убивая, изменяя, ускоряя. Вокруг него оживают тени прошлого.

Но мир изменился. В этом мире яд стал лекарством, а лекарство – ядом. Филин смотрел прогнозы. Вероятность выхода ИскИна из-под контроля – семь процентов. Семь! А возможность физической деактивации центрального кристалла потеряна более пятидесяти лет назад. Одна команда от центрального компьютера, и всё. Мир избавится от людей, которые ему, по большому счету, не нужны. Мы – цивилизация первого типа, и прошли уже полпути ко второму. То есть пройдем, если выживем. Недостаток воображения! Дед бьется в истерике, а немногие посвященные возносят молитвы всем силам и богам, которых знают, чтобы так и было. Две сотни лет назад можно было собрать оружие массового поражения – разумное оружие! – из детского конструктора. Сейчас домашняя утварь обладает потенциалом для уничтожения если не планеты, то ее части уж точно.

Мы не готовы. Вот только уже не готовы, или еще?

Михаил Евгеньевич хорошо знал истинное положение дел. Слом эпох. Никаких ценностей. Физических. Человечество держится за остатки человечности, трещит, как переспелое яблоко. Или, скорее, как созревший одуванчик. Можно погнать корабль с колонистами на борту не только к Марсу – к другим звездам. Автоматические разведчики шныряют только так. Можно стать богами и заселить разумными тысячи миров. Можно построить сферу Дайсона, можно творить новые планеты. У людей в руках инструменты Бога. Прометей перетаскал с Олимпа всю божественность, отдав ее простым смертным. Но они хотят пасти коров, а не творить миры.

Сидящий на скамейке мужчина чувствовал перекресток. По одной дороге шло человечество без людей. В этой реальности правили машины, научившиеся видеть сны, и тени прошлого. По другой летели тысячи звездолетов, словно семена на ветру, заселяя жизнью каждый кусочек материи. Им даже не надо быть вместе. Время течет по-разному в разных точках Вселенной, и с этим не поспорить никакой технике. В третьей бывшая зелено-голубая планета безмолвно кружилась вокруг Солнца, а ее поверхность усеивал серый пепел. И все из-за того, что кто-то ошибся в составе матсборщика, а тот выдал ему полтонны антиматерии.