Реальная история штрафбатов и другие мифы о самых страшных моментах Великой Отечественной войны

Интересно было бы узнать, всерьез ли автор «Ледокола» верил в принципиальную возможность победоносного июльского наступления Красной армии или просто своими словами пересказывал очень популярное до войны, но впоследствии напрочь забытое творение Николая Шпанова «Первый удар. Повесть о будущей войне»? Уж очень по духу резуновское и шпановское творения напоминают друг друга:

«Летный состав вражеских частей, подвергшихся атаке, проявил упорство.

Офицеры бросались к машинам, невзирая на разрывы бомб и пулеметный огонь штурмовиков. Они вытаскивали самолеты из горящих ангаров. Истребители совершали разбег по изрытому воронками полю навстречу непроглядной стене дымовой завесы и непрерывным блескам разрывов. Многие тут же опрокидывались в воронках, другие подлетали, вскинутые разрывом бомб, и падали грудой горящих обломков. Сквозь муть дымовой завесы там и сям были видны пылающие истребители, пораженные зажигательными пулями. И все-таки некоторым офицерам удалось взлететь. С мужеством слепого отчаяния и злобы, не соблюдая уже никакого плана, вне строя, они вступали в одиночный бой с советскими самолетами… Настоятельная необходимость экономии горючего диктовалась катастрофическим, с военной точки зрения, положением Германии в отношении нефти. Германии нужно было во время войны иметь 18 миллионов тонн жидкого горючего в год… Доклад начальника воздушных сил был немногословен. Вкратце он сводился к тому, что советская авиация, оберегая Красную армию от ударов германской авиации, содействовала продвижению Красной армии через границу и ее атакам против пограничных укреплений противника. В районе севернее Ленинграда разыгрался ряд крупных воздушных боев с авиацией противника, безуспешно пытавшегося бомбардировать город Ленина. В тот момент, когда начальник ВВС перешел к докладу о трех глубоких рейдах, порученных авиации главным командованием, в кабинет вошел дежурный штаба и передал шифровку:

«Вторая конная армия командарма первого ранга Голутвенко не смогла выполнить приказ о захвате прорвавшейся к Койдонову и Негорелое 3-й германской моторизованной дивизии. Дивизия оказала жестокое сопротивление, пытаясь пробиться на соединение со своими войсками. Принуждение дивизии к сдаче замедлило бы наступление 2-й конармии. Командарм вынужден был уничтожить почти всю живую силу моторизованной дивизии».

— И хорошо сделал, — сказал маршал…

К этому времени обстановка на земле складывалась следующим образом: группа прорыва командарма второго ранга Михальчука, о которой ночью говорил Главком, атаковала фронт Шверера, в свою очередь готовившегося к прорыву. Шверер не успел осуществить свой план из-за того, что его танковый корпус и мотоциклетные пулеметчики были заперты красной авиацией в дефиле, служившем им накануне укрытием. Они не могли вырваться в поле и развернуться для боя. Шверер остался с одной моторизованной пехотой и с легкой «артиллерией прорыва». Теперь, когда Михальчук бросился на группу Шверера, сминая ее своими бронетанковыми фалангами, генералу оказалось нечем защищаться. Красная авиация продолжала держать его мехчасти взаперти.

В штаб Шверера пришли тревожные вести. Передовые части группы смяты ударом Михальчука. Лишенная помощи бронесил, пехота начала отход. Пока еще он носит спокойный, планомерный характер, но если пехоте не будет немедленно оказана решительная поддержка… Лишенные оперативного руководства и поддержки бронесил, части ударной группы Шверера отходили. У них на хребте, не давая времени опомниться, двигались танки Михальчука. Скоро отступление немцев на этом участке превратилось в бегство. В прорыв устремились красная конница и моторизованная пехота…

Вода еще журчала на улицах Нюрнберга, пламя бушевало в кварталах военных заводов, когда подпольные организации Народного фронта взяли на себя руководство восстанием. В бараках лагерей сколачивались отряды восстания. Коммунисты, католики, социал-демократы, члены Народного фронта, все, кому дорога была свобода Германии, превратились в солдат почти двухсоттысячной армии восставших.

Первым оружием этой армии была ненависть. Каждым нервом своим, каждой клеткой мозга ее солдаты ненавидели фашизм. Их не нужно было уговаривать идти в бой. Каждый из них отлично знал: поражение не сулит ничего, кроме морального издевательства, телесных пыток и топора палача.

Недостатка в дисциплинированности не было. Тюремный режим создал железную спайку, священное братство угнетенных и обездоленных. Коммунистические вожаки получили отличный боевой материал. Двенадцать тысяч членов коммунистического подполья нюрнбергских заводов-тюрем, воспитанные в боевых традициях партии Эрнста Тельмана, составили стальной костяк рабочих когорт. Раздался уверенный, не скрываемый больше призыв:

— Вооружайтесь!

Руки, привыкшие к труду, обращали в оружие каждый обломок железа, каждый гвоздь, каждый кирпич. Это нужно было для того, чтобы войти в город, с боя взять заготовленные теми же руками запасы винтовок, пулеметов, патронов.

Все это в изобилии имелось на складах заводов, где работали заключенные. Этим арсеналом нужно было овладеть.

Люди были готовы к тому, чтобы голыми руками драться с вооруженной до зубов сворой штурмовиков и охранников, чтобы разоружать отряды полиции, с камнями и молотками выступить против пулеметов и броневиков…

Руководители рабочих формировали отряды. Среди массы заключенных были десятки тысяч старых солдат, были тысячи ветеранов прошлой войны. Они знали, каким концом, стреляют пушки, они не спасовали бы и перед необходимостью управлять броневиками…

Косых примостился в одной из комнат штаба, чтобы просмотреть сводки о действиях Красной армии за вчерашний день и истекшую ночь. Он видел, что результаты их собственного рейда уже отмечены сводкой. Тут же он с волнением прочел лаконическое, но четкое описание другого рейда, совершенного одним из бомбардировочных соединений советской авиации. Это был налет на окрестности Магдебурга, где немцы сосредоточили грандиозные запасы горючего, накопленные в течение нескольких лет подготовки к войне. Бронированные подземные хранилища не спасли драгоценные запасы. Пожар, охвативший эту топливную базу германской армии, был так велик, что жители поспешно покидали местность только потому, что не было возможности дышать от гнетущего жара…» [57]

57

Шпанов Н.Н. Первый удар. Повесть о будущей войне. — М.: Б.И, 1939.

Не правда ли, временами очень трудно отличить описание победоносного наступления Красной армии одного военного фантаста от другого?

Разница, пожалуй, заключается лишь в двух деталях: Шпанов описывает наступление августа 1939 года, а Резун июля 1941 года, Шпанов описывает восстание германского пролетариата, а Резун обходится без оного. В остальном — сходство просто поразительное…

Глава четвертая «Малая земля» — история большого подвига

Для нынешнего молодого поколения словосочетание «Малая земля» почти ничего не говорит. А в семидесятые-восьмидесятые годы прошедшего столетия не было в Советском Союзе человека, не слыхавшего о Малой земле. Школьники писали сочинения, газеты, журналы и телевидение сообщали все новые и новые подробности боев, происходивших в 1943 году в Новороссийске. Именем Цезаря Куникова, командира отряда морских десантников, захватившего плацдарм под Новороссийском, называли кинотеатры и школы, корабли и пионерские отряды. Одновременно, как это часто бывало в советской истории, сверхусилия пропагандистского аппарата по популяризации этого эпизода войны дали результат, прямо противоположный задуманному. Как говорится, заставь дурака Богу молиться…

«А Леню вы там не встречали?»

В общественном сознании словосочетание «Малая земля» быстро приобрело анекдотическое наполнение. Появился и фирменные «малоземельские» анекдоты:

«Сталин звонит Жукову и спрашивает: где вы с Рокоссовским собираетесь наступать? Жуков отвечает — вот дозвонимся на Малую землю полковнику Брежневу, посоветуемся с ним, тогда и решим».

«Пока я защищал Малую землю, ты отсиживался в Сталинграде». «Что такое Великая Отечественная война? — Локальный эпизод сражения на Малой Земле».

«Карпов дисквалифицирован в матче с Корчным. У него обнаружили допинг: в правом кармане — «Малая земля», в левом — «Возрождение».

Уже в 1982 году, в разгар конфликта Англии и Аргентины, родился новый анекдот:

«Маргарет Тэтчер позвонила Рональду Рейгану: «Подскажи, что мне делать с Фолклендами? — А ты позвони Брежневу. Он специалист по Малым землям».

Дело доходило до того, что ветераны сражения за Новороссийск иногда стеснялись сказать, где именно они воевали. Очень уж не хотелось нарваться на издевательский вопрос типа: «А Леню вы там не встречали»? Бои на Малой земле в народе стали восприниматься как совершенно незначительные, едва ли не выдуманные.