Реанимация солнца

– А тебя, значит, непременно нужно попросить? – зло сощурилась я. – Да без проблем. Катись отсюда! Это фемм-уборная, если ты вдруг не заметил…

Возмущение вышло жалким и неубедительным. Как я ни пыталась, побороть внутреннюю слабость не получалось. Ноги еле держали, голова отяжелела, мысли путались, не давая сосредоточиться. И шейд – шиссова вторая сущность, не сдерживаемая блокиратором и напитанная энергетическим коктейлем, – всеми силами рвался перехватить контроль над измученным телом и сделать то, чего ему так хотелось. Позволить манну утолить наш общий голод.

Вот так.

Кессель шагнул вперед. Жесткие пальцы по-хозяйски взяли меня за подбородок, вынуждая запрокинуть голову, заглянуть в потемневшие глаза манна. Какой же он был большой – высокий, мощный, сильный – настоящая боевая машина, способная на равных схватиться с литианином в полном экзокостюме…

И эта боевая машина, машина для убийства, наклонилась, чтобы поцеловать меня.

Снова.

Нагло, властно… развратно. Горячие губы уверенно разомкнули мои, язык проник внутрь – и каждая клеточка тела сладко отозвалась на это дерзкое проникновение. Каждая клеточка тела хотела еще… больше… наполненности.

Сердце пропустило удар. Сквозь гормональный туман в голове я едва понимала, что делаю. Разум отказывался осознавать, что это я, Солана Диаз, с голодной страстью отвечала на поцелуй манна, дразня, обещая… обещая…

О, шейд внутри очень хотел дать это дуалу. Опуститься на колени, скользнуть рукой по рельефной груди, крепкому прессу, ниже, ниже…

Пальцы сжались с такой силой, что ногти до крови впились в ладони. Боль отрезвила. Упершись кулаками в грудь манна, я оттолкнула его от себя.

– Не хочу.

Шаг, и я снова оказалась зажата в объятиях Кесселя.

– Хочешь.

Насмешливый шепот, прозвучавший у самого уха, казалось, проникал в потаенные уголки сознания. И как я ни пыталась отгородиться, как ни старалась усмирить разгоревшийся пожар, нельзя был не признать очевидное. Кессель был прав – я хотела. Внутри набирало силу странное чувство пробудившегося животного голода, плотского голода. Хотелось… манна – сильного, решительного – такого, как Кессель с его крепкими мышцами и твердым рельефным прессом, который я явственно ощутила под пальцами, когда попыталась оттолкнуть шейдера от себя. И с… тем, что так отчетливо выпирало даже через плотные темные джинсы боевика.

Размер был под стать самому Кесселю.

Стоило лишь представить, как тело откликнулось отчаянной жаждой и ощущением пустоты там, внутри.

Пустоты болезненной, неправильной. Пустоты, которой не должно было быть, потому что вот же он, дуальный шейд, совсем рядом, и нужно лишь перестать сопротивляться… подчиниться инстинктам…

Нет. Все это было неправильно.

– Бесишь! – в бессильной ярости – на Кесселя, на предательские реакции моего собственного тела и на саму себя – выпалила я. – Я тебе жизнь спасла, а ты… ты то пытаешься изнасиловать меня, то втягиваешь по уши в шиссовы неприятности. И вот, снова! Ты уже получил, что хотел. Нашел свой шиссов дротик. Так что теперь – ну, пожалуйста – отвали!

– Глупая, – мягко рассмеялся шейдер.

И вдруг коснулся моего лица. Не грубо, а… как-то почти нежно. Подушечкой пальца очертил контуры скул, скользнул по припухшим от поцелуя губам.

Я рвано выдохнула. Эта странная нежность, которой я никак не ожидала от вольного шейдера, агрессивного по своей природе, сбивала с толку. Желание потянуться за его рукой, потереться щекой о ладонь, напрашиваясь на ласку, пронзило тело.

Я резко отшатнулась, разрывая контакт, и, не рассчитав силы, чувствительно приложилась поясницей о край раковины. Охнула, приглушенно зашипев от боли.

Кессель насмешливо выгнул темную бровь.

– Трусливая мелочь.

– Прекрати меня так называть, – буркнула я, потирая ушибленную спину.

Он только усмехнулся.

– А как еще назвать того, кто настолько увяз в болоте чужих законов и правил, что боится своей истинной сущности? Это наша природа, Солана, мы рождены быть такими, мы такими задуманы. Отказывать своему шейду в базовых потребностях, естественных базовых потребностях – глупо.

– Мало ли кто кем задуман, – огрызнулась я. – Природа! Если бы мы слепо следовали одним только инстинктам, то до сих пор бегали бы голышом по пустошам и дрались за косточки грызов. Но у нас есть одежда, дома, дороги, тепло, энергия и достаточно еды для всех и каждого. И это создала ци-ви-ли-за-ци-я. Подавление низменных желаний и инстинктов – ничтожная плата за возможность быть частью развитого социума.

Кессель фыркнул – я и не ожидала, что вольный шейдер отреагирует как-то иначе.

– Прислушайся к себе, глупая мелочь. Нет… – Он пристально вгляделся мне в глаза, словно хотел рассмотреть за светлой оболочкой радужки серебристую внутреннюю сущность. – Прислушайся к нему. Почувствуй.

Почти против воли я послушалась. И… ощутила.

Его, своего шейда. Истощенного, измученного не меньше, чем я сама, годами сдерживаемого, отравляемого литианским блокиратором, вынужденно заставляющим его дремать… спать… сном, похожим на смерть. Но сейчас…

Сейчас шейд жаждал энергии. Нуждался в ней, словно отшельник, много дней скитавшийся среди безжизненных пустошей Абисса в отчаянном желании отыскать воду и пищу. Коктейль, выпитый в баре «Логово», был для него жалкой каплей, мгновенно испарившейся на растрескавшихся пересохших губах. Но шейд чувствовал рядом нечто несоизмеримо большее. Неиссякаемый источник живительной силы – вот он, дуальный шейд, достаточно только протянуть руку. Раскрыться. Принять его в себя… на всю длину, заполняя сосущую пустоту внутри, напитывая шейда жизненной энергией, которую манн готов был отдать мне… добровольно.

Распахнув глаза, я с ужасом обнаружила свою ладонь на ширинке Кесселя.

Мучительно хотелось списать это на гипноз, на дурман, на удивительную способность раскрытой второй сущности, но… Обострившимися чувствами я ощущала, что шейд Кесселя сейчас был глубоко внутри. И для вольного шейдера манн казался возмутительно цивилизованным и полностью контролировавшим себя безо всяких блокираторов – чего нельзя было сказать обо мне.

– Не хочу, – упрямо сказала я, не отнимая руки от туго натянутой плотной ткани штанов манна. – Не хочу вот так – с первым встречным в грязной уборной. Особенно после того, как вся жизнь пошла наперекосяк – после шисса, бегства от полиции, вскрытого запястья и остального… Не хочу, когда в голове туман и я совершенно не могу думать…

– Именно поэтому ты и хочешь, – спокойно возразил Кессель. – Твоему шейду нужно восстановиться. Мелочь, ты чего, вообще ничего о себе не знаешь?

– Нет…

Кессель качнулся ко мне, позволяя ощутить себя ладонью во всех подробностях. Я гулко сглотнула.

– Позволь, я покажу.

Надо же, «позволь» – и даже язык не отсох.

Но долго удивляться мне не дали. Решительным движением Кессель подхватил меня под ягодицы и усадил на край раковины спиной к зеркалу. Наглые ладони по-хозяйски огладили тело – и предательский шейд внутри захлебнулся от восторга, посылая по телу гормональные волны от каждого прикосновения манна.