Ребенок Черного Лорда

— Тихо. Вот и славно, — умиротворенно прошептала Алевтина. Деловито покачивая бедрами, Аля поплыла на первый этаж. Там ее ждал разговор и неожиданный жизненный поворот.

— Слушаю.

— Здравствуйте. Алевтина Эдуардовна? Это следователь Моисеев.

— Да. Следователь? Что-то случилось?

— Случилось, — сухо ответил Моисеев. Дорофеева у вас рожала?

— Дорофеева? А, Эви Вячеславовна? Рожала, только не совсем удачно все вышло.

— Это точно. Неудачно. Умерла она вчера.

— Кто? Тогда же мальчик родился. Только он еще неделю назад умер. Или… Ой, Господи!

— Вот именно. Сама Дорофеева умерла. Повесилась она.

— Какое горе! — искренне сокрушалась шокированная Алевтина Эдуардовна, но не могла до конца понять, зачем ей сообщают такие вещи. Неужели родственники имеют претензии к роддому, а еще чего хуже — к ней самой?

— Я чего звоню, — продолжил Моисеев, словно услышал мысли Алевтины. — Она здесь такого понаписала, что волосы дыбом.

— Где понаписала? — глупо переспросила врач.

— Понимаете, книгу писала. Я так понимаю, как в фильмах говорят, по реальным событиям.

— Что-то такое припоминаю, — ответила ничего не понимающая Алевтина, она действительно не раз видела в руках Эви небольшой блокнот.

— Так вот. Там на вас целое досье написано. Как вы обращались с девочкой, насколько жестоко осматривали ее, унижали.

— Но это неправда! — возмутилась обиженная Алевтина. — Я ей жизнь спасала после третьего роддома. Они там с ума все сошли — прокапывали бедняжке…

— Гинипрал. Я все знаю. Читал уже. Они тоже ответят. Только вот ребенка раньше времени не они доставали. Что ж вы, Алевтина Эдуардовна, рожениц против их воли режете?

— Так нужно было! — сокрушалась Алевтина. Иначе оба бы погибли: и малыш, и Дорофеева.

— Впрочем, так и случилось.

— Я понимаю, но я не виновата в этом, — сердилась врач. — Все делалось с разрешения Эви. У меня есть документы.

— Документы, — хмыкнул мужчина. То есть, вы не обзывали других врачей кретинами, не шпыняли всех, не нагнетали обстановку, крича о смерти Дорофеевой.

— Говорила. Шпыняла. Она же действительно могла умереть!

— А издевались зачем? Почему руки по локоть в женщину с кровотечением пихали и зачем пробили пузырь? Ведь Эви Вячеславовна просила остановить родовую деятельность, а не стимулировать ее.

— Этого не было, — сухо ответила Алевтина, устав препираться.

— Понятно. Значит, половина написанного — правда, а половина — выдумка?

— Скорее всего, — без тени эмоций сказала врач.

— Очень удобно. Вы не находите?

— Извините, меня в чем-то обвиняют? — устала ходить кругами Алевтина.

— Нет.

— Хорошо. Тогда я пойду работать. Могу быть еще полезна?

— Пока нет. Только не пропадайте, — настойчиво попросил Моисеев. — Возможно, что у меня возникнет парочка вопросов.

— Хорошо, — снова повторила Алевтина Эдуардовна. Она медленно опустила трубку и голову. Щека соприкоснулась с холодной поверхностью стола. В голове Алевтины стала вырисовываться отвратительная картинка. «А если Моисеев пронюхает, как обстояли дела с Эллой или Кирой? И как быть с той ненормальной, которая зажала ребенка при родах?» — думала перепуганная Алевтина. Так много вопросов, а вот правильных ответов…

Резкий телефонный звонок буквально оглушил врача. Она могла подпрыгнуть к потолку, если бы не была так подавлена.

— Кто там еще? — раздраженно пробубнила уставшая Алевтина. — Алевтина Эдуардовна у телефона, — будничным тоном ответила женщина. — Это снова вы?

— Да, забыл спросить — вы же помните Савину Даяну?

— Которая убила своего ребенка? — перешла к делу врач, поняв, к чему клонит следователь.

— Она самая.

— Тоже что-то написала обо мне? — иронично хмыкнула Алевтина.

— Нет. Просто хотел уточнить.

— Помню Савину, — смирилась Эдуардовна с настырностью следователя.

— Ничего странного не припоминаете? — все не отступал Моисеев.

— Нет. Хотя, мне кажется, что она разговаривала сама с собой.

— Хм.

— Правда, в такой момент женщины способны на многое. Если боль легче пережить с выдуманной поддержкой, то, в принципе, — Алевтина Эдуардовна не договорила фразу. Ей было невыгодно оправдывать пациентку. — Знаете, все же она была странной, — подытожила женщина.

— Ладно. Если вспомните чего, тогда позвоните. Спросите Моисеева Ивана Олеговича.

— Да. Хорошо. Повторите еще раз, — попросила Алевтина, выписывая круглые цифры на клочке бумаги. — Поняла. До свидания.

Алевтина Эдуардовна положила трубку и трижды постучала по столу — свиданьичать с Моисеевым она не собиралась.

Женщина вспомнила о новенькой и поспешила к ней. На посту сидела Оля и Лиля, а вот Юрия видно не было.

— Девочки, вы заходили к Марии?

— Еще чего! Мы с бешеными работать не умеем. Еще облает нас.

Алевтина Эдуардовна уже собралась отчитать невоспитанных подружек, но осеклась. Мария действительно была неадекватной, так что Олю с Лилей можно понять. Она сама бы вместо общения с роженицей выбрала разговоры с девочками за чашкой чая. Долг врача и данные ему обещания все-таки вытолкнули женщину из длинного коридора к лестнице, ведущей на второй этаж.

— Ты чего тут стоишь? — спросила Алевтина у практиканта, который мялся у двери. За ней, судя по долетающим звукам, во всю свирепствовала роженица.

— Так выгнала она меня. Говорит, что карма у меня запятнанная, — усмехнулся Юрий, и свесил голову на бок, посмотрев на начальницу.

— Карма. Ну-ну, — так же насмешливо ответила Алевтина Эдуардовна, отодвигая Юрия покатым плечом.

Среди комнаты стоял сломанный стул. Он уверенно держался на четырех ножках, сидушка покоилась возле окна. Мария, похоже, выбрала новую жертву — она вцепилась двумя руками в радиатор. Рывки успеха не приносили, но здорово раззадоривали Марию. Казалось, что эта женщина не остановится, пока не сломает все, до чего дотянется цепкими пальцами.