Ребенок для Зверя

— Потом скажешь, сладкая, — раздраженно прорычал он, толкнул дверь в нашу спальню и уронил меня на кровать. Я только ахнуть успела.

Муж помедлил секунду, рассматривая меня, беспомощно барахтавшуюся в подушках, затем рывком стащил пиджак, через голову содрал рубашку… И скользнул ко мне, обружившись всей своей мощью, прижал к кровати, мгновенно находя губы, зацеловывая до отключения голоса и мозга.

Я еще какое-то время пыталась остановить, упирала ладони в его голую горячую грудь, но Азат словно не замечал моих намерений, занятый жадным поглощением. По-другому нашу близость в ту ночь и не назвать было.

Он целовал, облизывал, ласкал так горячо и откровенно, что я краснела невольно от стыдливости и пламенела от чувственности. И уже совсем скоро, под его напором, совершенно потерялась, забыла, что хотела сказать.

А в редкие мгновения просветления, когда вспоминала, решала отложить откровения до более удобного случая.

Я потом часто вспоминала ту нашу последнюю ночь, находя все больше и больше связок с произошедшим после…

Азат был настолько ненасытен, жаден, безумен со мной, что утром, когда он встал и принялся собираться на работу, я не смогла даже глаз раскрыть.

Тело, в сладкой истоме после горячей ночи, ломило и не хотелось шевелиться. Только спать, плыть в волшебной усталой неге…

Сборы мужа не запомнились, только ощущение грубовато царапнувшей меня щетины по порядком измученной коже губ и щек, обжигающее дыхание, тихий шепот:

— Люблю тебя, сладкая…

Я сквозь сон что-то пробормотала и опять провалилась в дрему.

Весь день ходила полусонная, на очередные нравоучения свекрови реагировала вялой улыбкой и кивком… И все думала, что сегодня обязательно надо сказать, обязательно… В конце концов, может, мне нельзя так много… Этого? Может, к врачу?

Срок был совсем маленький, на тесте, который я, сбежав в торговом центре от свекрови на пять минут, купила в аптеке, указывалось всего четыре недели…

Я понимала, если запишусь к врачу, первой об этом узнает свекровь, а потом Азат. А я хотела присутствовать при известии. В конце концов, это мое право!

Вечером Азата долго не было. Не выдержав, я набрала ему.

Голос мужа был напряженным, недовольным, но со мной он говорил ласково. Обещал скоро вернуться и в этот раз поужинать со мной. Сначала.

Он так властно и однозначно добавил это слово, что я вся загорелась румянцем, вздохнула прерывисто, Азат услышал это вздох и довольно рассмеялся. Ему нравилось меня смущать, нравилось делать что-то такое со мной, неприличное, о чем никогда никому не расскажешь, а потом намекать на это… От такой недосказанности, понятной лишь нам двоим, у меня постоянно терялся словарный запас, а муж выглядел невероятно довольным.

— Ко мне Рахмет зашел, сладкая, перезвоню, — сказал Азат.

На заднем фоне отчетливо прозвучал “салам” Саюмова, потом какое-то шуршание, и я поняла, что муж не отключил связь…

Что меня остановило от нажатия на красную кнопку? До сих пор не понимаю, не могу осознать. Судьба вела, наверно.

Я просто держала трубку у уха и слушала разговор мужчин.

Пару предложений о делах, которые я не особенно поняла, что-то о новом офисе, потом неразборчиво… Я уже хотела положить трубку, но затем услышала свою фамилию.

— Перозовы… — выдохнул Рахмет с горечью, как мне показалось.

— Ничего. Воспитать можно, — ответил Азат, а я замерла, не понимая, о чем он. Кого воспитать? Меня? Меня?

— На крайний случай, если женщина дурит, можно дождаться, пока родит, а потом…

— Что именно?

Я поразилась, насколько холодным был голос мужа в тот момент, как сильно он отличался от низкого, хриплого воркования, которое слышалось совсем недавно в трубке.

Он… Обо мне так холодно? Трубка тряслась в моих руках, на глаза наворачивались слезы. Я упрямо сжимала губы и лихорадочно вслушивалась в разговор, не предназначенный для моих ушей.

— Потом ее услать в дальнее имение, а сына — в пансионат. Пусть воспитывается правильно. Мужчиной. Воином. Такая легкомысленная женщина, по клубам шастающая, не достойна воспитывать сына.

У меня все в груди оборвалось.

Они обо мне.

Конечно, обо мне! Мы познакомились с Азатом в клубе, и он потом долго не мог поверить, что я там оказалась случайно!

Но мне казалось, что я смогла его убедить, в итоге… А оказывается… Оказывается, он все это время обманывал? Но зачем? Зачем?

— Как-то… Жестоко вот так отсылать, — задумчиво говорит Азат.

— К тому времени уже надоест… И не жалко будет.

— Думаешь? — сомневается мой муж.

— Знаю, — коротко отвечает Саюмов, — такие женщины сладки, как пахлава, но приедаются быстро… А вторую надо брать чистую, следить уже серьезнее…

— Да, пожалуй, ты прав… — задумчиво отвечает Азат… — чтоб история не повторилась…

Больше я не могу слушать, телефон падает из рук, благо, на пушистый ковер, не разбивается, а просто выключается.

И я рядом с ним.

Выключаюсь.

Глава 30

— Интересно, сладкая? — голос Азата пробивается в мои мучительные воспоминания, заставляет вздрогнуть.

Я непонимающе хлопаю ресницами, смотрю в окно, осознавая, что , оказывается, задмуалась так глубоко, что пропустила часть пути, и теперь не узнаю мест, по которым мы едем.

Похоже, это еще город, но милые коттеджи по обеим сторонам дороги, оформленные в едином стиле, указывают, что мы в каком-то отдельном комплексе, из тех, что отстроены недавно, и дома в них стоят запредельные суммы.

Я никак не комментирую вопрос Азата, напряженно осматриваюсь, гадая, каким способом мне выбираться отсюда. Такси, скорее всего, будет очень дорого… Не могу себе позволить.

Достаю телефон, ловлю сеть, определяя локацию и автобусные маршруты.

Тяжелая лапа с невероятной легкостью вытаскивает из моих пальцев сотовый:

— Не переживай, сладкая, я отвезу тебя назад, — белозубо усмехается Азат в ответ на мой возмущенный взгляд и добавляет через многозначительную паузу, — потом.

Я сжимаю губы, внезапно уставая от напряжения. Ну вот что он хочет этим своим “потом” сказать?

А есть ли смысл гадать?

Никакого.

Играет опять, Зверь проклятый, наблюдает, как мышка о прутья клетки бьется. Не доставлю ему удовольствия.

Сажусь ровнее, дышу спокойней.

И ощущаю на себе горячий, внимательный взгляд. Не ожидал такой реакиции, Зверь?