Ребенок генерального, или Внеплановое материнство

Нет-нет… в такое верилось еще меньше, чем в то, что Ян все же решил устроить нам «романтик». Не умел Бестужев изъясняться со своими подчиненными непонятно. Только так, чтобы им все стало ясно с первого же раза.

— Ну? Смелее, Майя… — поторопил меня Ян, я оглянулась на него, мужчина смотрел на меня словно с тревогой, а я… а у меня уже начали подрагивать пальцы, я ими все еще поглаживала черную папку и никак не могла решиться. — Хочешь, я помогу? — Ян говорил тихо, словно боялся, что кто-то сможет нас услышать, а может быть, все еще боялся спугнуть меня.

— Нет-нет… я сама. — Всхлипнув, я облизала губы и все же подцепила ногтем кнопку, открывая папочку, а затем вытащила на свет и постановление на установление отцовства Яна, и об усыновлении мной Лики. Два решения и определения суда, а затем и… кажется, самую прекрасную бумагу на свете.

Ликино свидетельство о рождении, где в графе мать стояло мое имя. Пускай и фамилия не моя… но разве это было важно, когда у Лики теперь тоже была другая фамилия? Мы обе больше не были Смоленские. И мой папочка точно не был бы против, а Аля… возможно, это и было нечестно по отношению к ней — словно мы вычеркнули ее из нашей жизни, но ведь это не было таковым.

Я никогда не забывала о сестре и о том, что именно она родила Лику. Но сейчас, глядя на эту красивую бумагу с зелеными завитушками, я никак не могла сдержать слезы и понимала, что это самое правильное, что я когда-либо видела и чувствовала в своей жизни. То, к чему я шла даже не три года нашей одинокой с Ликой жизнью, а, кажется, все свои годы. Все то время, что я существовала на этой Земле. Я шла к тому, что у меня получилось с такой безумной легкостью только благодаря Яну.

Я перестала прятать слезы, просто прижала заламинированную бумагу к груди и всхлипнула, а когда ощутила мягкое касание пальцев Яна к своим плечам, тогда уже зарыдала в голос, а потом и вовсе повернулась к нему и, все еще прижимая новое Ликино свидетельство о рождении, второй рукой вцепилась в темные и мягкие волосы мужчины, а затем нагло потянула его голову на себя, касаясь губами его таких желанных сейчас губ.

Именно сейчас они были нужны мне как воздух. Ян был нужен мне как воздух. И если… если он опять меня отвергнет… я… я ни за что на свете не стану продолжать тот фарс, в котором мы прожили последние два месяца.

Я просто встану и уйду.

Теперь у меня были права на Лику, благодаря Яну и были.

И теперь… теперь, несмотря на это, я все равно больше всего на свете желала, чтобы он ответил на мой поцелуй. И не нежно и невесомо, как делал это в последнее время, а со всей той страстью, которую сам же во мне и разжег еще два месяца назад.

Ян ответил, только слишком уж невесомо. Прошелся нижней губой по моей верхней, а затем, нежно погладив меня по щеке, отстранился. Не подскочила я с дивана, наверное, только потому, что Ян все еще мягко поглаживал мою скулу и подбородок.

— Ты уверена? — хрипло спросил он прямо в мои губы, я же ничего ему не ответила, вроде кивнула, а может быть, только подумала, поэтому кивнула и просто потянулась опять к губам мужчины.

На этот раз поцелуй оказался настоящим. Таким же, как и наш первый. Таким, что даже последние мысли запросто улетучиваются из головы, словно предрассветная дымка.

Губы Яна полностью захватили в плен мои. А то, что вытворял его язык, так и вовсе было слишком… слишком агрессивно, настойчиво и так безумно вкусно. Лишь на грани сознания я почувствовала, как из моей руки, которую я все еще прижимала к груди, Ян потянул документ. Я предприняла очень вялую попытку не отдавать свидетельство о рождении, но, когда Бестужев буквально рыкнул мне в губы, я поддалась.

И больше не сопротивлялась ему. Совсем. Ни в чем.

И тогда, когда Ян меня раздевал, попутно оторвав пару пуговиц на моем топе (он с чего-то решил, что тот непременно должен был расстегиваться, только вот пуговицы были лишь декоративными), и тогда, когда подхватил меня на руки и полуголую понес на второй этаж.

— А если я замерзну? Сам-то ты не разделся, — игриво шепнула я, уткнувшись носом в его шею и крепко за нее же его обнимая.

— Прости, — на полном серьезе отреагировал на мой укор Ян и, крепче прижав меня к себе, прибавил шагу.

В его комнате тоже стояли свечи, а я окончательно уверилась в том, что подчиненные Яна очень правильно оценили его указания. И ужин задумывался именно как романтический, но, скорее всего, моя ненормальная реакция Яна сильно смутила и он чуть было не пошел на попятную.

Размышлять обо всем этом долго у меня не получилось. Как только я почувствовала спиной гладкость постельного белья, Ян продолжил избавлять меня от оставшейся одежды, после чего приступил и к своей, совершенно не давая мне возможности поучаствовать в этом увлекательном процессе. Я просто не успела! Настолько быстро Ян стянул с себя рубашку и брюки. И все мои мысли растворились окончательно. Только прикосновения… рук, губ, языка… кожей к коже.

Я не предупреждала Яна, что у меня никого до него не было, просто забыла о том, что нужно что-то говорить, нужно о таком говорить, но Бестужев то ли знал, то ли сам догадался — он был слишком нежным. До невозможного нежным, в то же время пылким и жадным. Настолько, что мне в какой-то момент даже стало мало.

Его мало. Наших объятий мало. Плавных движений тоже мало. Не было ни больно, ни неприятно, было… просто все было слишком правильно. Настолько правильно, что даже больше, чем хорошо. Больше, чем прекрасно. У меня даже слов подходящих в голове не находилось, кроме того, что я хотела, чтобы так было всегда.

Правда, слишком быстро пришла неловкость. Когда все кончилось, Ян сразу же поднял меня на руки и отнес в душ, а оттуда, уже завернутую в большое банное полотенце, обратно к себе на кровать. Крепко обнял меня и уложил мою голову к себе на грудь. И все бы ничего, но он и сейчас продолжал молчать.

Да, мне было уютно и хорошо лежать с ним так… в тишине. Комфортно. И все же с чувством неловкости вернулось то самое недопонимание, что сквозило между нами последние два месяца. Или наоборот… именно из-за того самого недопонимания и пришло чувство неловкости? Ведь откуда ему еще взяться, если у нас все было настолько хорошо и правильно.

— Ян… — протянула я, не понимая, как начать, но точно осознавая, что поговорить нам надо и, наверное, если не сейчас, то никогда.

— Ммм… — мужчина отозвался заспанным голосом, словно он и уснуть уже успел.

— Почему?

— Что? — конечно же, не понял он меня!

— Почему именно сейчас? Зачем были все эти два месяца? И-и-и… — Я попыталась развести руками для убедительности, но слишком крепко прижимал меня Ян к себе.

— Я… — лениво протянул мужчина, немного двинулся и переместил одну свою руку с моего плеча на лицо. — Не хотел, чтобы ты считала себя обязанной мне. — Бестужев легонько провел указательным пальцем по моей щеке, а я от его ответа почувствовала неожиданный прилив смелости и, главное, злости!