Ребенок от бывшего

Дашка обиделась на моё невнимание. Я же подумала – домой хочу. И пусть малышка там кричит, как все мне пророчат. Хочу зализывать свои раны в сомнительном комфорте полупустой квартиры. Дома стены лечат. Вот мне вылечат и рубец от кесарева сечения и раненое сердце. Дома мы вместе с малышкой поревем, надо только потерпеть.

– Агапова, – заглянула ко мне мой врач. – Документы ещё не привезли, как я тебя заполнять буду?

– Мама в больнице, подруга в отъезде, – пробормотала я, – Кирилл привезёт, но позже.

Я вовсе не хотела, чтобы он их привозил. Но Кирилл моя броня, тут его имя шепчут с восторгом.

– Ладно, я запрос в твою консультацию отправлю… Пока хоть дату последних месячных скажи.

– Первое июня, – тихо прошептала я и громче повторила. – Первое июня.

Я лгу. Я просто эгоистично оберегаю своё сердце от новых ран. Но Кирилл здесь бывает часто, он может спросить у врача. А я не готова пока, совсем не готова…

Глава 11. Кирилл

В роддом меня теперь тянуло в два раза сильнее прежнего. Раньше заезжал только морального удовлетворения ради – приятно было осознавать то, что можешь помочь тому, кому помощь действительно нужна. А теперь там ещё Полина. И сейчас она далека от меня, как никогда. Нас разделил маленький двухкилограммовый младенец. На этого младенца я тоже ходил смотреть. За два дня несколько раз был.

Вот и сейчас. Приехал, манит на этаж, в палату к Польке, но там я лишний. Не нужен. Тогда иду смотреть на мелкую – между мною и ей никаких обид и разногласий.

В реанимацию меня не пускали, но я мог смотреть на ребёнка через большое стекло. Они лежали рядом. Девочка Полины и мальчик Ксении. Оба безымянные. Ксюша, помоему, ни разу ещё не приходила смотреть на сына, и прикладывать к груди отказывалась, я не знал, что с ней делать и нанял того, кто знает – психолога. Теперь, мне кажется, Ксения меня ненавидела.

Мальчик спал сосредоточенно, словно выполнял важный и тяжёлый труд. Девочка Полины спала беспокойно. Пыталась шевелиться в тугой пеленке, хмурила брови, иногда тихонько дёргала уголком рта, словно улыбаться хотела, но передумала – не заслужили мы.

Они были такими разными и одновременно такими похожими. Не верилось, что девочка появилась на свет едва не умерев, а мальчик болен настолько, что выжить ему могут помочь только опытные хирурги.

– Любуетесь? – спросила меня врач.

Она обоих их приняла, и мальчика, и девочку.

– Хороши, – кивнул я. – Как здоровье девочки?

–Отменное, – сказала она, словно удивляясь. – Маленькая крепышка. Учитывая, срок беременности…

– Когда она была зачата?

Я спросил напрямую, без обиняков.

– В июне, но…

Остановил её жестом. Достаточно. Слишком болезненно. Получается, через месяц с лишним после меня у Полины уже другой мужчина был. И что сестра моя права. Чертовски обидно. Нет, она вовсе не должна была хранить верность мне, но, черт… Через месяц уже. Разочаровываться в очередной раз было больно и горько.

У входа в отделение с молодыми мамами я остановился. Ну, зайду я, что скажу ей? Что с ней не могу быть, но с другими мужчинами ей тоже нельзя? Что-то мне подсказывает, что она будет не в восторге. Меня самого это бесит, не хочу думать о ней, хочу выбросить её из своей головы и жизни, но не выходит.

На стоянке стояла Алиса. Улыбалась. В руках два стаканчика кофе.

– Мне твой секретарь сказала, что ты здесь, я и поехала.

– Ты чудо, – улыбнулся я.

Она ко мне шагнула, пристала на цыпочки, легонько поцеловала меня в губы. Поцелуй мягкий, день студеный, кофе горячий. Могло бы быть идеально, но нет. Оборачиваюсь. Знаю, что там нужное окно, в которое смотреть совсем не нужно. Полина стоит. Словно чувствует, когда я рядом. Так же, как я её. На руках ребёнок, значит, принесли уже.

Алиса видит мой взгляд, но истолковывает его по своему.

– Как малыш?

– Кажется совсем здоровым. Даже не верится, что без операции погибнет.

– Жаль…

Слово жаль совершенно не подходит, оно безликое, оно не выражает ничего. Я кажется все переоценил. Вдруг понял ценность и важность каждого ребёнка, вообще каждого, чужого ли, нет. В тот момент, когда опустил ладонь на живот, в котором сражаясь за жизнь билась маленькая безымянная девочка. Когда увидел её у врача на руках, сморщенная, мокрая, пуповина вниз вьется… Доктор сказала, что если бы не я, они могли бы погибнуть обе. А так даже матку сумели сохранить. Родит потом сына какому нибудь уроду, который её не ценит…

Я не смотрел на неё больше, но чувствовал взгляд спиной, лопатками. Подмывало обернуться снова. О чем она, интересно, сейчас думает?

– Не будем о грустном.

Увлек её к машине, она на такси приехала. Поехала со мной. Щебетала в отеле со всеми, явно чувствуя себя, как дома, в я чувствовал себя так, словно этот дом у меня отнимают. Она ведь идеальная, Алиса. Живая, красивая, не такая искусственная, как многочисленные подружки сестры.

О сестре вспоминать не стоило. Приехала, и тоже в офис. Долго болтала с Алисой в зимнем саду, я надеялся – ко мне не спустится. Хотелось повариться в своих мыслях. Подумать о маленькой девочке. О её матери. Но не повезло, пришла.

– Брат, – улыбнулась входя. – Теперь я вижу, что ты прав был, отвергая мои попытки найти тебе жену. Ты справился лучше.

– Я же ещё не женюсь, – устало сказал я.

Она бухнулась в кресло, с удовольствием вытянула ноги, сбросив с себя образ леди.

– А ты женись. Хватит страдать по тому, чего нет. Жизнь не стоит на месте, она вперёд движется. Нарожаете мне с Алисой племянников… тем более, скажу по секрету, Полина твоя тоже рожать собралась.

– Откуда знаешь?

– Видела на днях в торговом центре. Животик уже видно. Уставшая, некрашенная, в общем хорошо, что ты тогда дверью хлопнул и ушёл. Жил бы сейчас с ней…

Глаза закрыл. Уставшая? Некрашенная? Какое имеет значение краска на лице, когда перед тобой человек с которым всю жизнь провести хочешь? И в горе, и в радости… Полину я всякой видел и всякой любил. Алису не люблю, зато видел всегда красивой.

– Уже родила, – сообщил я.

– А ты откуда знаешь? – напряглась Лена.

– Я же по роддомам сейчас… Видел.

– Мне это не нравится.

– Это не имеет никакого значения.

Ушла, дверью хлопнув. А я поднялся наверх. К саду у меня двойственное отношение. Я его люблю, но избегаю. Это подарок человека, который меня предал, простить которого я не смог. День в самом разгаре, в саду есть люди. Иногда мне кажется, что мой отель выбирают только из-за сада. Ушёл на свою полянку. Здесь нет яркой роскоши, мох, мелкие цветочки, камни, дерево, мягкая трава. И сделал то, о чем давно мечтал – лёг прямо на траву. Мягко, пружинит немного, пахнет терпко и свежо. Заросли бамбука зашевелились, показался садовник, но меня увидел и отступил. Всё хорошо, только не хватает чего-то и никогда не хватит. Полины.