Ребенок от отчима

Но и обо всём этом я забываю, как только мою малышку прикладывают мне к груди. Такая маленькая кроха, что прикоснуться страшно, не то что в руки взять.

Открывает и закрывает свой маленький ротик, словно грудь сосёт. Глазки закрыты, но кричит хулиганка. А эти пальчики… которые она сжимает в кулачок.

Смотрю на неё и слёз сдержать не могу оттого, что малышка, наконец, с нами. Со мной и отцом, который так долго её ждал. Который выстрадал этого ребёнка и заслужил, как никто другой. А сейчас стоит у стены и плачет, глядя на неё. Подойти боится.

Но в его глазах столько любви, сколько я не видела никогда.

Наша Машенька — новая любовь её отца.

— М-моя? — одними губами спрашивает Карим. — Д-дочь?

— Твоя Машенька, — шепчу, но он слышит. Слышит имя, которым я назвала нашу дочь.

И ему оно нравится.

Карим

— Не бойся, — тянет Катя, с улыбкой глядя на меня. — Просто дотронься до неё, — мягко продолжает уговаривать.

Просто дотронься до неё.

Казалось бы, обычная просьба, совет, рекомендация, а я боюсь протянуть руку и… понять, что это очередной сон. Где я захожу в комнату своей дочери, а вместо неё кукла.

Протягиваю руку, но вместо тёплой молочной кожи ощущаю холодный пластик, который исчезает через мгновение и передо мной пустая кроватка. И крик моих умерших сыновей. Крик, который сводит меня с ума.

И пусть мы с моей молодой женой сейчас в больничной палате, мне страшно. Декорации меняются, а сюжет никогда нет.

— Ну ты посмотри на неё, — продолжает Киса. — Она хочет, чтобы папочка её коснулся. Глядишь, через пару лет и на руки возьмёшь, — ёрничает, но я игнорирую её подколки.

Как бы она ни говорила, что понимает меня, она никогда не поймёт моей боли и ужаса. И слава богу.

— Кать… — тяну, не отрывая взгляда от своей малышки. Машеньки. Такая красивая, маленькая и родная, что дух захватывает.

Хочу схватить её, сжать в объятиях и больше никогда не отпускать. Не отдавать её никому… даже жене. Боюсь потерять!

Этот страх ещё не скоро пройдёт. Знаю. Но мне просто нужно время. Время принять тот факт, что Маша будет со мной всегда и с ней ничего не случится. Никто не заберёт её у меня, как Рустама.

— Я понимаю тебя, Карим, и пытаюсь помочь, — объясняет она и аккуратно берёт меня за руку. — Просто закрой глаза и я всё сама сделаю.

Наивная она у меня. Молодая ещё и верит во всё прекрасное. Прав был Рустам, когда рассказывал мне о Кате. В чудо и принцев верит, а мне, дабы резко не приоткрывать глаза на правду жизни, приходится соглашаться с ней.

Скоро повзрослеет и всё сама поймёт. Ну а пока пусть верит в своих сказочных пони. А я попытаюсь продлить это время для неё и нашей малышки.

Прикрываю глаза и расслабляю руку, пальцы которой вскоре касаются тёплого животика. Животика, который вздымается и опускается в такт дыхания моего маленького долгожданного чуда.

— Вот так, — шепчет Катя и ведёт мою руку вниз, давая ощутить крохотные, но пухлые ножки. — Этими пяточками тебе часто прилетало по ночам, — напоминает, и на моих губах появляется улыбка. — А эти подушечки-пуговки — пальчики ножек, — с теплотой в голосе рассказывает, а я массирую пять маленьких комочков, которые как пол моего пальца. Слишком маленькие. — Врачи осмотрели её и у нас абсолютно здоровая малышка.

— Правда? — оборачиваюсь к ней, не забирая руку с ножки моей дочери. — Всё хорошо? Нет никаких отклонений? Даже поправимых?

— Да! Абсолютно! — радостно подтверждает. — Если только не считать того, что наша дочь Рапунцель, — хохочет, смотря на длинные волосы малышки. — Ко мне ещё две роженицы заходили посмотреть на это чудо. Говорят, что обычно у детей волосы короче и не такие заметные. А у нашей прям шевелюра, как после салона.

— Рапунцель, — улыбаюсь, а малышка в этот момент решает мне пяточкой по ладони ударить.

«Футболистка» моя.

Да, волосики у нашей малышки и правда длинные. Помню, как акушеры её долго рассматривали из-за этого. Я даже испугался в этот момент, что с ней что-то не так. А они просто были удивлены таким редким явлением.

Дома я облазил весь интернет и узнал, что это просто такая особенность. Редкая, но встречаемая. Это как малыши, которые рождаются с длинными ногтями.

— Может, на ручки возьмёшь? — предлагает Киса, пожав плечами неловко. Киваю и она начинает почти прыгать от радости. — Сейчас только подгузник надену, запеленаю и дам.

— Я… Я сам его надену ей, — говорю и мягко отстраняю её. — И запеленаю.

— А ты умеешь? — с сомнением спрашивает.

— Умею, — киваю и, сглотнув, приступаю к тому, чего очень и очень давно не делал, но… теперь буду делать почти каждый день.

Катя

С трепетом во взгляде наблюдаю за тем, как Карим пеленает малышку. Слегка неуверенно и неправильно, но это не столь важно. Сейчас намного важнее контакт, который создаётся между моими родными человечками в данный момент.

И пусть Мария Каримовна ещё не осознаёт, как сильно она важна и любима своим отцом, я уверена, что когда она вырастет, то будет самой счастливой девочкой на свете.

А я буду самой счастливой мамой и женой. Потому что нельзя чувствовать себя иначе, когда ты видишь улыбку мужа, спрашивающего тебя, правильно ли он застегнул подгузник. Его сосредоточенность в тот момент, когда он приподнимал попку нашей мадмуазель и подкладывал под неё подгузник. И любопытные глазки моей принцессы.

Знаю, что она сейчас не очень хорошо видит. Но она чувствует любовь мамы и папы. Я не сомневаюсь.

— Я готов, — объявляет Карим, который около минуты собирался с духом взять Машеньку на руки.

Подправив его пеленание, беру малышку на руки и вкладываю её в руки сидящему мужу. И застываю. Просто теряюсь в прострации и своём мини-раю.

Слёз сдержать не могу, когда он начинает с ней говорить. Делать комплименты, целовать в лобик, носик и пальчики. Рассказывать то, что он приготовил для неё дома. Какая красивая у неё будет комната и…

Что я там говорила? Не пойду больше в роддом? Пойду! Буду каждый год ходить, лишь бы видеть Карима вновь таким. Живым и любящим отцом, у которого сердце настолько огромное, что поначалу кажется, что его просто нет. Потому что ты уже в его сердце… в его любящем, горящем сердце.