Ребенок от подонка

– Сами вырастим, – строго произнес дедушка. – Марку нужна веселая мама, а не плакса. Давай, Сонечка, вытри слезы, и постарайся не думать о нем.

– Но как? Как не думать? – я судорожно вытирала слезы пальцами. – Мы же учиться будем вместе.

– Но не в одной группе, – напомнил дедушка.

– Видеться-то все-равно будем. Может, мне в академический уйти? – предложила я. – Пройду курсы первичной бухгалтерии, и хоть деньги смогу зарабатывать. А то мы все на твою пенсию живем.

– Вот получишь диплом, Марик как раз подрастет, и ты на работу устроишься. Учись, внучка. Не бросай учебу из-за Камиля, потом пожалеешь.

Вряд ли пожалею. Но и отказать дедушке не могу. Он итак сидит с моим сыном, отдает нам всю пенсию, и просит лишь о том, чтобы я училась. А сам ночами завод охраняет, хотя ему бы отдыхом наслаждаться.

– Не брошу, – кивнула я.

– А про мажора этого забудь! – строго добавил дедуля. – Он не тебе плохо сделал, что ушел. Он себе плохо сделал. Жалеть потом будет, да годы ведь не вернуть. Уж поверь мне. Дети – самое главное, и он сам свое счастье упустил.

– Обидно мне, – вздохнула я, наконец, перестав плакать о несбывшемся. – За тебя, за себя. За сына обидно. У малыша только мы и остались.

Сказала, и тут же пожалела, видя, как погрустнел дедушка. Все ведь хорошо было еще совсем недавно. Мы с Камилем ждали ребенка, планировали свадьбу, имя выбирали. Бабушка была жива, мама с папой тоже. И все радовались, когда Марк родился здоровым, хотя роды были ужасными.

В тот день я приехала к маме с лекарствами, она как раз заболела. Папа, бабушка и дедушка были на даче. Ливень лил, как сейчас помню, жуткий. Гром, на небе будто война была. А затем у меня начались схватки…

– Снова нос повесила, – пробурчал дедушка. – Про подонка этого думаешь?

– Нет, – покачала я головой. – Вспоминаю тот день, когда Марк родился. До сих пор в ужасе. Он ведь погибнуть мог. Не в больнице появился на свет, а в обычной квартире.

– До сих пор удивляюсь, как это дочка не смогла скорую дозваться, – нахмурился дедушка. – Не в деревне ведь живем.

– Мама звонила, но вспомни, какие были потоп с ураганом, – встала я на мамину защиту. – Линия занята была, пострадавших много. Мы хотели такси вызвать, но в такой апокалипсис никто не хотел к нам приезжать. А потом стало поздно.

Я снова окунаюсь в тот день. Я уже плохо соображала от боли, с жизнью прощалась. Не готова я была рожать, мне говорили, что схватки могут длиться сутки, а у меня все так внезапно случилось, и немного раньше срока. Но тогда мне повезло. И Марик родился здоровеньким, что было последней радостью.

Затем ушел Камиль. А после этого родители с бабушкой попали в аварию. Ужасные шесть месяцев, и если бы не сын, я бы не выдержала. Сломалась бы.

Но я не сломалась, а значит, дедушка прав. Пора прекращать лить слезы, и просто жить дальше!

***

Утром я дождалась, пока дедушка вернется с работы, накормила его, и мы с сыном собрались по магазинам.

– Пацана-то с собой зачем тащить? Оставь его мне, – предложил дедуля, но я покачала головой.

Дедушка у меня еще бодрый, но ему после бессонной ночи отдыхать нужно, а не капризничающего ребенка успокаивать. В Марке деда Паша души не чает, конечно, но пусть лучше выспится.

– Отдыхай. А мы с Мариком прогуляемся. Он снова вырос из своей одежды, – улыбнулась я.

– Дети быстро растут. Оглянуться не успеешь, а он уже и не ребенок, – хохотнул дедушка.

Да, дети растут быстро. И это счастье – наблюдать за этим. Но еще это грустно. Марик действительно быстро растет, и рано или поздно перестанет во мне нуждаться. Перестанет быть моим малышом.

– Отдыхай, – я чмокнула дедушку в щеку, а Марик весело шлепнул его ладонью по носу, на что деда Паша шутливо погрозил пальцем.

– Хулиган какой растет!

Я хихикнула, и вышла из квартиры. Усадила Марика в коляску, и мы пошли гулять, встретив у дома поджидавшую меня Леру.

Скоро Новый Год, столицу уже начали украшать к празднику, и день сегодня не морозный – самое то для прогулки. В выходной людей на улице много, завтра тоже в магазинах будет не протолкнуться, а послезавтра… послезавтра мне на учебу.

И я увижу Камиля. Снова.

Шесть месяцев назад он буквально исчез. Бросил мне, что уходит, оставил в той квартире, которую мы снимали наедине с Марком. И я, как дура, ждала, что он вернется. День, два, три. А потом решилась приехать к его родителям с вопросом, они-то и сказали, что Камиль не вернется. Уехал, а куда он уехал, мне не сообщили. Да я и не стала допытываться. Собрала вещи, и вернулась домой.

А теперь вернулся. Вот так просто, посреди учебного года восстановился на учебе, как ни в чем не бывало, и посмел бросить мне прямо в лицо, что я сына нагуляла! Подонок!

– Я видела вас вчера. Тебя и Камиля, – наконец произнесла Лера. – Что ты будешь делать? Ты поэтому про академ говорила? Знала, что он вернулся?

– Не знала. И с академом я погорячилась, – поморщилась я. – Дедушка настаивает, чтобы я диплом получила. Так что буду доучиваться. А Камиль… да пошел он!

– И ты так это оставишь? – удивилась подруга. – Будешь гордой идиоткой и дальше?

– Лер…

– Нет уж, послушай, – разбушевалась она, – гордость – это прекрасно. Не требовать признавать отцовство и алименты – это красивые жесты, но глупые. И в твоем положении непозволительные.

– Я не буду обращаться в суд, – мы перешли дорогу, и направились к торговому центру. – Это унизительно – требовать признать сына, которого Камиль признавать не хочет.

– А не унизительно с копейки на копейку перебиваться? Не унизительно жить на пенсию и небольшую зарплату дедушки? И ночами писать курсовые и дипломные работы за гроши, тогда как у Камиля с деньгами проблем нет, – высказала мне Лера. – Тебе хочется, чтобы твой дед и дальше столько работал? И для сына тебе не хочется лучшей жизни? Не требуй у Камиля миллионы, но пусть сына своего обеспечит. Не ты одна Марика делала. Вместе.

Я опустила глаза. Лера впервые говорит так резко и откровенно. Раньше она просто принимала мою точку зрения, а мне казалось гадким обращаться в суд, собирать бумажки, и доказывать всем очевидное. Думала, что сама справлюсь, без помощи этого предателя. Но… но Лера ведь права. Наверное. Это не унижение, Камиль обязан не мне, а своему сыну.

– Я подумаю, – твердо произнесла я.

Лера довольно улыбнулась, а затем охнула, и кивнула вправо. И мы увидели Камиля, который шел от парковки, и недовольно выслушивал то, что говорила ему красивая, высокая брюнетка – его мать.