Ребенок Розмари (пер. В. Терещенко)

Она поставила одну вазу с цветами на камин, а другую – на столик в спальне.

– Поздравляю, – сказала Рэйн Морган. – Я так и поняла, что это ты беременная.

Ренато подал Розмари стакан с разведенным виски.

– Первый напиток я всегда делаю крепким, – объяснил он. – Чтобы все разогрелись. А потом перехожу на более легкие.

Майк через всю комнату помахал ей рукой и одними губами выразительно произнес: «Поздравляю». Розмари улыбнулась, кивнула и тоже одними губами ответила:

«Спасибо».

– Здесь жили сестры Тренч, – сказал вдруг кто-то из гостей, а Бернард Капп добавил: – И Адриан Маркато, и Кит Кеннеди.

– И Перл Эймс, – поддержала его Филлис Капп.

– Сестры Трент? – переспросил Джимми.

– Тренч, – поправила Филлис. – Они ели маленьких детей.

– И не просто ели, – сказал Педро, – а прямо-таки пожирали.

Розмари закрыла глаза и затаила дыхание – боль резко усилилась. Может быть, это из-за выпивки? Она отставила стакан в сторону.

– Тебе плохо? – наклонилась к ней Клаудия.

– Все в порядке. – Розмари улыбнулась. – Просто небольшой спазм.

Ги разговаривал с Тайгер, Портией Хэйнс и Ди.

– ..Еще рано судить, – объяснил он» – Мы репетируем только шесть дней. Хотя смотреть ее гораздо приятнее, чем читать.

– А играть, наверное, тяжело, – предположила Тайгер. – Послушай, а что сейчас с тем парнем? Он все еще слепой?

– Не знаю, – пожал плечами Ги.

– С Дональдом Бомгартом? – уточнила Портия. – Да ты его знаешь, Тайгер. Он живет с Зоей Пайпер.

– Так это он? А я и не знала, что знакома с ним!

– Он сейчас пишет великолепную пьесу, – продолжала Портия. – По крайней мере первые два акта очень интересные. Такой яростный гнев, как у Осборна.

– К нему не вернулось зрение? – осторожно спросила Розмари.

– Нет, – вздохнула Портия. – Все уже отчаялись. Он, конечно, храбрится, изо всех сил пытается привыкнуть к своему состоянию… Это, собственно, и побудило его взяться за пьесу. Он диктует, а Зоя пишет.

Наконец пришла Джоан. Ее спутнику было за пятьдесят. Она взяла Розмари за руку, отвела в сторону и взволнованно спросила:

– Что с тобой стряслось? Что случилось?

– Ничего, – ответила Розмари. – Просто я беременна.

Розмари с Тайгер заправляли салат на кухне, когда к ним вошли Джоан и Элиза и закрыли за собой дверь – Как, ты говоришь, зовут твоего врача? – начала Элиза.

– Сапирштейн.

– И его удовлетворяет твое состояние? – спросила Джоан.

Розмари кивнула.

– Клаудия сказала, что у тебя только что был спазм.

– У меня начались сильные боли, но они скоро пройдут, это нормально.

– Что еще за боли? – удивилась Тайгер.

– Боль, просто боль. Сильная боль, вот и все. Это потому, что у меня с трудом расходятся кости таза.

– Рози, поверь мне: у меня это уже дважды позади, но боль не бывает такая сильная; просто немного ноет, и все, – сказала Элиза.

– У всех по-разному, – ответила Розмари, механически размешивая деревянной ложкой салат. – Каждая беременность имеет свои особенности.

– Но не такие же! – возразила Джоан. – Ты выглядишь, как чемпионка среди заключенных концлагеря. Ты уверена, что твой врач все правильно тебе назначает?

Розмари заплакала, тихо и беспомощно, продолжая держать ложку в салате. Слезы побежали по ее бледным щекам.

– О, Боже! – всплеснула руками Джоан и посмотрела на Тайгер, ожидая от нее подмоги. Тайгер обняла Роз-мари за плечи и принялась утешать: – Ш-ш-ш, тихо. Ну не надо, Рози! Ш-ш-ш…

– Ладно вам, – сказала Элиза. – Лучше не трогайте ее. Она и так весь вечер, как на иголках.

Розмари беззвучно рыдала, и черные полосы туши пролегли по ее щекам. Элиза усадила ее на стул. Тайгер забрала ложку и отодвинула вазы с салатом на дальний угол стола.

Дверь приоткрылась, но Джоан подскочила и захлопнула ее. Это был Ги.

– Эй, дайте мне войти, – попросил он.

Извини, – отозвалась Джоан. – Вход только девушкам.

– Мне надо поговорить с Розмари.

– Нельзя, она занята.

– Послушай, мне надо вымыть стаканы.

– Иди в ванную. – Она прислонилась плечом к двери и не пускала его.

– Черт побери, да откройте же! – требовал он с другой стороны.

Розмари, все еще сгорбившись, плакала, руки беспомощно лежали на коленях, плечи вздрагивали. Элиза то и дело вытирала ей лицо краем полотенца, а Тайгер ласково гладила по голове и тихонько шептала какие-то слова утешения. Постепенно слезы стали стихать.

– Мне так больно! – пожаловалась Розмари. – И я так боюсь, что ребенок умрет.

– Твой врач что-нибудь делает? – спросила Элиза. – Лечит тебя как-нибудь, дает лекарства?

– Ничего, совсем ничего.

– А когда это началось? Розмари всхлипнула.

– Когда начались боли, Рози?

– Перед Днем Благодарения. В ноябре.

– В ноябре? Что?! У тебя такая боль ноября, а врач ничего не делает?!

– Он говорит, что все скоро пройдет.

– А он показывал тебя другим докторам? – спросила Джоан.

Розмари отрицательно покачала головой.

– Он очень хороший, – сказала она, пока Элиза вытирала ей щеки. – Известный.

– По-моему, он просто сумасшедший садист, – отрезала Тайгер.

– Такая боль – это сигнал, что что-то случилось, – добавила Элиза. – Я не хочу тебя пугать, Рози, но лучше тебе показаться доктору Хиллу. Кому угодно, покажись, кроме этого…

– Этого идиота, – подсказала Тайгер.

– Он не может быть прав, если позволяет тебе так страдать, – поддержала Элиза.