Ребро беса
Шрифт:
Могильщик с внутренним смущением и какой-то опаской взял деньги, сунул их в робу, отозвался:
– Запросто.
Заказчики развернулись и, скользя подошвами по грязи, быстро заспешили к машине. Вскоре свет от фар пополз от кладбища в сторону города.
Крючок мрачно воткнул лопату в землю:
– Пошли, выпьем! Что-то душу бередит. К утру закопаем.
Пузырь тоже отставил лопату. Они медленно поплелись к сторожке. Мокрая одежда липла к телам, но они не чувствовали этого. На душе было пакостно.
Сторож в сторожке был пьян в стельку. Лежал на топчане и пускал слюни. На деревянном столе,
Через час дождь поутих, ветер ослаб. Пузырь выглянул в дверь, сказал Крючку:
– Ну что, потопали, закидаем бренные останки?
Крючок кивнул.
Нехотя вышли из сторожки. Доплелись до могилы. Не глядя друг на друга и не заглянув в могилу, снова взялись за лопаты.
Пузырь копнул мокрую землю, но Крючок придержал его, прислушался. Ему почудилось, что он что-то услыхал сквозь шум дождя. Постоял, покрутил головой. Привычные кресты и памятники сейчас, под дождем, заставили поежиться. Отчего-то сделалось неуютно. И это было странно. Ведь не впервой роют и закапывают могилы. Однако этот жмурик как-то выбил из давно накатанной колеи. Вот так, чтобы покойничка привезли живым, – такого еще не бывало. Показалось, что весь мир состоит из одних покойников, а вся жизнь – из крестов и памятников. Не очень удачная работенка выдалась в эту ночь.
Пузырь также навострил уши, но ничего, кроме дождя, не уловил. Недовольно пробурчал в сторону Крючка:
– Хватит филонить! Не отлынивай!
– Да погоди ты! – Крючок воткнул в землю лопату и подошел к краю могилы, заглянул в черный зев. Присматривался долго, ладонью то и дело вытирал мокрое лицо – и вдруг дернулся, по телу прошла дрожь. Обернулся, махнул рукой Пузырю, хрипло выжал из себя: – Он живой.
– Ты чего это? – не поверил Пузырь. – В него две пули всобачили.
– Да того самого, – огрызнулся Крючок. – Шевелится, с двумя пулями шевелится.
Пузырь отбросил лопату и тоже подошел к краю могилы, так же долго пялился в темноту ямы, пока не обнаружил, что земля внизу шевелится.
– Что делать-то будем? – спросил растерянно.
– Живого человека закапывать не стану, – глухо выдавил Крючок и снова вытер ладонью с лица дождевые капли.
– А как же? Нам же уплачено! Они же нас самих зароют, – испугался Пузырь. – Днем Сыч обещал приехать, проверить. Он не задумываясь замочит нас.
Они снова присмотрелись, увидели, как Былеев вытянул вверх руку и стал цепляться пальцами за стенку могилы.
– Стреляного вытянем, а могилу забросаем, – предложил Крючок.
– А если он окочурится после этого? – засомневался Пузырь.
– Окочурится – значит, так тому и быть, – ответил Крючок. – Зароем по новой.
– А если он выживет, тогда Сыч узнает. Нам крышка, – сокрушался Пузырь.
– Живого человека закапывать не буду, – насупился Крючок. – И тебе не дам!
– А, – отчаянно махнул рукой Пузырь, – двум смертям не бывать! Если что, будешь сам расхлебывать!
Они с трудом вытащили Кира из могилы. Пузырь бурчал, что, если бы знал заранее, вырыл бы могилку помельче. Все были насквозь
мокрые и черные от грязи с ног до головы. Притащили Былеева в сторожку, положили на пол. Тот глубоко дышал и негромко стонал. Грязная вода с него растекалась по полу. Впрочем, с Пузыря и Крючка она тоже текла ручьями.Пьяный сторож продолжал спать как убитый, уверенный, что покойники из могил никуда не разбегутся, ведь на земле это последнее их пристанище.
Крючок налил в стакан водку, хлебнул и поднес ко рту Кира.
– Ты зачем это? – не понял Пузырь.
– Если настоящий мужик, то быстрее очухается.
Поднял голову Былеева и налил ему в рот.
Кир сделал глоток и закашлялся. Открыл глаза. Крючок в улыбке растянул губы до ушей, дескать, я же говорил!
– Пить, – шевельнулся Былеев.
Крючок налил воды из банки, присел на корточки и поднес, а когда Кир жадно попил, спросил:
– Соображать могешь? Ковылять сумеешь? В тебе, приятель, две пули сидят. Одна, смотрю, в плече. И вторая, видно, где-то поблизости. Их надо выковыривать.
Кир привстал на локоть здоровой руки. Крючок обрадовался:
– Значит, выживешь.
Затем помолчал, подумал и повернулся к Пузырю:
– Ты давай закидывай могилку, а я оттащу его, тут рядом. Помоги поднять!
Былеева подняли на ноги, он покачивался, но стоял. Рука с простреленным плечом висела. Но Крючок был доволен. Посоветовал:
– Теперь, приятель, крепче держись за меня.
– Мужики, не губите, – выдохнул Кир. – Я заплачу вам.
– А как же, – быстро отозвался Пузырь. – Само собой заплатишь.
– Тебе, приятель, надо ковылять отсюда, пока тебя не застукал Вова Сыч. Второй раз он не промахнется, всадит пулю точно в лоб, – поторопил Крючок, подставляя Былееву свое плечо.
Тот обхватил его за шею. И они вышли из сторожки. Пузырь проводил их до калитки, потом развернулся и пошлепал по грязи закапывать могилку.
Через полчаса Крючок дотащил Кира до окраины города с частными домишками и подвел к небольшому домику, где жила его хорошая знакомая старушка, бабушка Марья. До пенсии та работала врачом в центральной больнице, но до сих пор люди хорошо помнили ее и изредка шли за советом. Крючок вызвал ее на крылечко, пошептался. Она открыла двери. Он затащил Былеева в дом, помог снять с него грязную одежду, уложить на кровать. Старушка засуетилась, увидав избитое тело в ранах.
Кир был в сознании, он морщился и стонал, когда хозяйка дома обрабатывала раны. Старушка все делала быстро и только приговаривала, что повезло ему, в рубашке родился, пули в плечо и руку, но обе навылет.
Крючок вернулся на кладбище. Пузырь к этому времени уже закидал пустую могилку и топтался у сторожки. Оба молча вошли в нее и напились до упаду.
Дождь прекратился.
Глеба Корозова две недели не было в городе. Дела закружили. Мотался по другим городам и весям. Он был предпринимателем средней руки и жил по пословице: волка ноги кормят. О последних событиях в своем городе не знал, не до них было. Даже с женой Ольгой по телефону разговаривал урывками, коротко.
Завершив двухнедельный вояж поздно вечером, он решил не задерживаться до утра и выехал домой на ночь глядя. Прикинул, что к утру должен быть дома.