Рецепт предательства
Шрифт:
Но, кажется, я снова чересчур увлеклась догадками. Новая теория была интересна, но она никак не объясняла, почему копия в итоге попала к Леониду. Даже если учесть, что ограбление музея произошло раньше, чем самоотверженный друг получил щедрую благодарность, и предположить, что, потеряв надежду приобрести подлинник у Всеславина, он купил копию у Мазурицкого, то и тогда остаются сомнения.
Если верить словам Тамары, Леонид – тонкий ценитель, а такой человек, даже не имея возможности получить подлинник, навряд ли польстится на копию…
Впрочем, хватит. Опять я уношусь
Волевым усилием отключив посторонние мысли, я переключилась на наблюдение за дорогой и включила зажигание.
Я подъехала к дому Тамары. Зная, что мне совершенно необходимо выяснить, когда же в действительности умер сын Леонида, я понимала, что вопрос этот весьма деликатный. Уже то, что, рассказывая свою грустную историю, Тамара ни словом не упомянула, в чем именно заключалась спасительная помощь Леонида, наводило на некоторые размышления.
Впрочем, вполне возможно, все это получилось ненамеренно, но, так или иначе, расспросы я должна вести очень осторожно.
Поднявшись в квартиру, я обнаружила свою заказчицу в прекрасном настроении, кажется, она уже позабыла о недавних трагических событиях.
Выкладывая передо мной фотографии, Тамара весело щебетала о том, как тщательно разыскивала их для меня, как старалась и как надеется, что ее усилия смогут мне помочь.
Я не имела ни малейшего представления о том, как начинать на этом фоне разговор о болезни ее сына.
Решив попробовать обходной путь, я хотела начать с разговора о краже в музее и спросить о том, не знает ли Тамара, какие именно экспонаты из «изъятого» достались ее мужу. Выяснить таким образом, кто стал обладателем копии Дюрера, я не очень надеялась. Тамара, еще вчера так эмоционально повествовавшая мне об этом художнике и о рисунках, принадлежавших мужу, наверняка упомянула бы о копии. А поскольку она не упомянула, значит, либо не знала, либо копия отошла к Мазурицкому.
Поэтому с точки зрения информативности тема была небогатая, но для перемены разговора вполне годилась, и я уже набрала воздуху в легкие, чтобы произнести первую фразу, когда на удивление говорливая в это утро Тамара прощебетала, что сейчас «должна бежать».
Дыхание мое пресеклось, набранный воздух так и застыл где-то посередине трахеи, и, в очередной раз огорошенная сюрпризом от своей непредсказуемой клиентки, я чуть было не выругалась вслух.
Но удержалась. Даже смогла улыбнуться. В общем, попрощались тепло.
Зато уж в машине я дала себе волю! Изо всех сил хлопнув дверцей, я минут десять ругалась последними словами, поминая романтичных девушек вообще и вдов некоторых антикваров в частности.
«Ну их к чертовой матери, этих баб! С мужиками куда проще иметь дело. Позвоню-ка я лучше Васе».
Время было раннее, и я надеялась, что вменяемости Вася еще не утратил. Однако заранее решила не перевоплощаться. Чего зря беспокоить Светку? А если Вася скажет, что сможет увидеться со мной только вечером? Или завтра.
Но оказалось, что Василий готов сию минуту и даже жаждет встречи.
Хриплый голос и невнятная речь подсказывали, что,
начав вчера в ресторане, вечером он продолжил где-то еще и теперь мучается невыносимым похмельем, не зная, у кого занять, чтобы справиться с этой проблемой.Уловив все эти тонкие нюансы, я предложила ему снова «посидеть где-нибудь» и обсудить некоторые интересующие меня вопросы. По-видимому, припомнив золотистые переливы коньяка в бокале, Вася согласился так поспешно, что чуть не поперхнулся.
Учитывая, как он может выглядеть сейчас, в ресторан приглашать я не стала, а сказала, что через час заеду в «мастерскую».
Закончив разговор с Васей, я набрала Светку.
Уже готовая вновь выслушать возмущенные вопли и необоснованные претензии в свой адрес, я напряглась, чтобы достойно держать оборону, но из трубки раздалось только кисленькое равнодушное: «Приезжай».
– Что так грустно?
– Да… так. Настроения нет.
– Опять затишье?
– Ну да… Да и вообще… Ну их всех.
«Ясно. Поссорилась с очередным бойфрендом. Не миновать мне выслушивания трогательной истории».
Учитывая, в каком состоянии находился сейчас Вася, я предполагала, что ему в целом будет без разницы, насколько вчерашняя Анжела будет похожа на сегодняшнюю. Поэтому с макияжем хотела обойтись по минимуму. Парик на месте, и ладно. Но, зная, что Светка не отпустит меня, пока не изольет душу, поняла, что из этой затеи ничего не выйдет. Макияж, несомненно, будет полный, тщательный и всеобъемлющий.
Я не ошиблась в своих предположениях, и от Светки вышла только через час. И то лишь поклявшись страшной клятвой, что опаздываю на судьбоносную встречу.
Впрочем, я и правда торопилась. Бедный Вася там, наверное, совсем измучился.
Я заехала в супермаркет, взяла бутылку водки, батон и банку маринованных огурцов и, полностью готовая к встрече, надавила на газ.
Умирающий лебедь, открывший мне дверь «мастерской», глянул тоскливо и, по-видимому, ниоткуда уже не ожидая спасения, молча повернулся и пошел в глубь комнат.
– Я тут подумала, а чего мы будем по забегаловкам мотаться, – тоном старой подруги бодро говорила я, идя за ним следом. – Давай так посидим. Вот я тут… взяла кое-что…
Увидев бутылку, Вася переменился в лице. Глаза его загорелись, руки затряслись.
– Что там у тебя есть? Стаканы, рюмки? А? Давай волоки, – по-свойски велела я.
– Сейчас. Я… сейчас…
Чуть не бегом бедный Вася поскакал в кухню и вскоре явился, держа в руках два мутных граненых стакана, не мытых, кажется, со времен татарского нашествия.
Я налила по половине, и свою порцию Вася осушил залпом.
– Зажуй, – сказала я, подвинув к нему банку с огурцами.
– Анжел, ты… ты прям… человек. Слышишь? Прям…
– Да ладно, чего там. Я спросить хотела…
Но, заметив беспокойные Васины взгляды, устремленные на пустой стакан, я поняла, что спрашивать пока рано.
Налив еще половину и дождавшись, когда он закусит, я наконец посчитала возможным приступить к делу.
– Помнишь, ты рассказывал, что какой-то мужик приносил тебе твою копию продавать?