Речные Речи
Шрифт:
– Я… – он непонимающе глянул над кружочками очков, – а что… – и сразу вскочил с корточек, почти достигнув головой потолка. – Кофе!!!
– Да, да, кофе, а еще кофеварка и плитка… – Шарима начинала набирать воздух, в момент своей ярости напоминая Рону выловленную рыбу фугу.
– Все помою, не беспокойся, – он бросил альбом на кровать, – ну не злись, а то лопнешь! – он уже протискивался мимо нее, стараясь как можно скорее преодолеть опасный участок.
– Что? Ай, шайтан!
Теперь точно пора было ретироваться.
Не заметив даже, как это произошло, Рон взлетел по ступенькам и, подхватив ершик наперевес и отмахиваясь тряпкой, встал наготове:
– Все, чищу уже! – прокричал он кудахтающей грозно Шариме.
Но в этот момент мысленно все еще пребывал взглядом в альбоме. «Странно все-таки, – размышлял Рон, машинально скребя губкой по плитке, – как люди вообще додумались запечатлевать слова?» Раньше он особо не размышлял
Это осознание обрушилось на него, словно океаническая волна, и рука замерла в воздухе, доя губку мыльными пузырями.
– Эй, ты чего? – Шарима, уже совершенно спокойная, будто буря и не назревала, возникла у него за спиной.
– Представляешь, люди без почерка… – задумчиво произнес Рон.
– Очень хорошо представляю, – добродушно усмехнулась его жена, – это новое поколение, выросшее на смартфонах.
– Да нет… Они читать умеют, – Рон положил губку. – Как жить без книг?
Шарима пожала плечами:
– Например, в далеком горном ауле, пасешь себе овец, наблюдаешь, как бегут облака по небу, сменяются сезоны… Не знаю. Я бы тоже не смогла. Устные традиции…
– Устные традиции – это местечковость. А книга – это глобализация знания на пространственном и временном уровне.
Шарима негромко угукнула, не понимая, что отвечать на это.
– Трактат «Апология книги» пера Рона Поджигателя кофеварок, – добавила она, удаляясь с камбуза.
– Вай-ме, женщина! – попытался передразнить ее манеру Рон, произнеся это со своим извечным французским акцентом. На что за дверью послышался смех Шаримы. Рон вздохнул и вернулся к плитке. – Я ей про великое, а она с кофеваркой угомониться не может!
– Нет, серьезно, – продолжил он, натирая поверхность плиты губкой. – Ты как собирательница обломков Вавилонской башни должна понять.
– Я?! Хочу заметить, что сравнение с чем-то из Вавилона для женщины – не лестно! – возмутилась Шарима.
– Ты же переводчик, – не сразу понял ее отсыл Рон, – я говорю о языках. Вот задумайся, ведь строительство башни, собравшей вместе людей из разных народов, носителей разных языков – ну ладно, по тексту впоследствии, – и культур было стремлением человека к свершениям, к обмену опытом, совместному труду, и к Богу. Разве не это замысел Вавилонской башни? И тем не менее она осуждается. Ты никогда не задумывалась, что исторически и вплоть до сегодняшнего дня большая часть цивилизованного мира живет по канонам, сложившимся среди группы номадов-скотоводов несколько-тысячелетней давности? Ведь истории Ветхого Завета глубже вплетены в нашу культуру, чем может показаться на первый взгляд, и замечу – во многом именно в голове образованного человека. Начиная с нарицательных имен до предметов живописи, скульптуры и литературы. Эти сюжеты прямо-таки наводняют мир культурного человека! Мимо них не пройти при всем желании, и они так рано входят в нашу жизнь, что проскальзывают барьер критического мышления, поскольку уже находятся в нашей памяти до его полноценного формирования. Но если попытаться оценить это с точки зрения здравого современного человека, то неминуем град вопросов и ливень удивления.
– Мне кажется, это просто исторические или околоисторические сюжеты, которые люди превратили в притчи. В зависимости от культурного контекста можно выбрать и других персонажей. Просто Библия стала космополитна. А победитель пишет не только историю, но и делает популярной свою мифологию и литературу. Кстати, благодаря той же Библии у ряда языков появилась письменность, и они дошли до наших дней. Например, готский. Его грамматика известна нам только благодаря переводу Вульфилы – захваченного готами христианина каппадокийца. Впоследствии он активно обращал своих пленителей в христианство, а его перевод Библии на готский является на данный момент самым полным письменным источником этого языка. Как лингвист я не могу не радоваться данному аспекту распространения Библии. Хотя конечно, я вижу, о чем ты. Но что касается притчи о башне, там же вроде про гордыню, нет?
– Наверное, – Рон выжил губку в раковину и принялся за новый заход в приготовлении утреннего напитка.
После завтрака нужно было садиться за работу, и времени на дальнейшие исследования возникновения письменности и притчей семитских народов не было. Ему предстояло изъясняться символикой построений, линий, углов и стандартизованной метрики. Шарима занималась огородом, делая
перерыв в перенесении смысла из системы координат одного языка в другой. И теперь уже Рон остался наедине с ноутбуком на носу «Эсмеральды». Любопытно, показалось ему, что рисунок или чертеж не нуждался в переводе, что в большинстве стран давно пользовались одними и теми же обозначениями чисел и, как правило, одной метрической системой (за исключением особо чопорных и ретроградных представителей определенных стран). Люди пришли к необходимости этого. Однако, хотя и был выбран международный лингва франка, не возникло усреднения языков. Не отпала необходимость в изучении языков, в переводчиках и переводах. Рон не сомневался, что на это его супруга заметила бы: «И слава Богу, а не то я осталась бы без работы!» И все же, это показалось Рону любопытным. Почему именно арабские цифры, почему именно десятичная система, и при этом почему, если алфавитная запись языка проще, то в такой огромной и густонаселенной стране, как Китай, например, до сих пор пользовались иероглифами? Значит, не все цивилизационные выборы делались в пользу простоты и удобства использования. И значит, развитие шло не по принципу падающей воды, которая всегда выбирает более короткую дорогу.И как сосредоточиться на работе после этого?
Прикрыв ноутбук, он стал смотреть на воду. Это успокаивало мысли. Он всегда старался бывать рядом с водоемами, даже когда обитал на земной тверди. Реки, озера, морские пространства… Кого-то вода пугала, или казалась слишком отчужденной, бесчувственной в силу своей величины и протяженности к маленьким человеческим горестям и радостям. Но Рон чувствовал себя спокойнее, его взгляд отдыхал на воде.
Жизнь на лодке требовала постоянного участия. Как свой дом, где нужно вечно что-то чинить, ремонтировать, в отличие от квартиры – все коммуникации тоже были личной ответственностью, только в дополнение к этому их дом мог подтекать не только сверху, но и снизу. Иногда они вставали в маринах, это накладывало дополнительные расходы, зато всегда можно было пополнить запасы воды, очистить туалет и подключиться к электричеству. Впрочем, к автономному режиму Рон тоже подготовил «Эсмеральду». С самого начала работы над проектом он настоял на солнечных батареях на крыше, хотя это сильно покачнуло семейный бюджет. Этой энергии хватало как минимум на отопление душа и зарядку мелкой техники. Холодильник на борт взяли тоже маленький, а часть продуктов хранили в специальных бортовых отсеках, ниже уровня воды, таким образом имевших естественное охлаждение, без затраты энергии. И в конечном итоге, особенно в теплое и солнечное время, можно было совершенно не зависеть от дополнительных источников энергии. К компактной плитке тянулся ус газового баллона. А на крыше располагались баки для сбора дождевой воды. Таким образом оснащенная «Эсмеральда» не нуждалась в регулярном постое в маринах.
Из парника показалась Шарима.
– Все еще зеленые, – недовольно заметила она, имея в виду помидоры.
– Укачивает, наверное, – без тени улыбки заметил Рон.
Шарима хихикнула и, отложив лопатку и маленькие грабельки, подошла к мужу, помещая ладошки ему на плечи.
– Ты что такой смурной последнее время? По работе что-то? – она немного помяла ему основание шеи.
Рон повел головой из стороны в сторону, потягиваясь, помогая супруге расслабить его воротниковую зону.
– Нет, сосредоточиться не могу никак.
– Что за мысли тебе мешают?
– Сны, – ответил Рон.
Шарима удивленно высунулась из-за его плеча и переспросила.
– Да… – протянул Рон, высвобождаясь из цепких лапок жены, – не бери в голову. Спал неважно. Вот и снилась какая-то дребедень.
Но Шарима насторожилась. Ее бабушка всегда трактовала сны. И хотя мама Шаримы в это не верила и учила дочь не обращать внимания на приметы и прочие, по ее мнению, предубеждения, Шарима еще с детства хорошо помнила, как бабушка поговаривала, как ей что-то приснилось и нужно быть осторожнее там-то и там-то. Шарима не особо помнила, сбывались ли эти пророчества, но само отношение ко снам бабушки-оракула хорошо отпечаталось в ее детских воспоминаниях.
– Что тебе снилось?
Рон не хотел говорить, но Шарима настаивала, и он все-таки кратко поделился содержанием обеспокоившего его ночного миража. Супруга слушала внимательно, даже немного напряженно.
– Не знаю, что это значит, – заключила она, когда Рон замолчал, – но мне тоже не нравится этот сон!
– Ладно, – вздохнул Рон и похлопал Шариму нежно по ладошке, – мне все-таки нужно работать.
Одарив мужа еще одним встревоженным взглядом, она удалилась, бурча что-то себе под нос. В каюте молодая женщина бросила недовольный взгляд на новую книгу и со словами «это все из-за этой беллетристики» сунула ее поглубже на полку, чтобы не лезла на глаза. И занялась уборкой. Каждый раз, когда Шарима нервничала, она начинала что-нибудь убирать или мыть. И чем сильнее были ее эмоции, тем интенсивнее, и даже неистовее она начищала попавшуюся под руку поверхность или предмет.