Рецидив

Сама расстегиваю ремень, пуговица джинсов не поддается, почти ломаю ногти. Меня штормит от эмоций, от ощущений и желания. Он трогает меня пальцами между ног, я понимаю, что совсем мокрая там, это так остро, так невыносимо хорошо, кручу бедрами, сама трусь клитором, подставляя грудь для поцелуев.

— Ты сведешь меня с ума. Такая гладкая, такая нежная.

— Глеб, замолчи.

Его слова заводят еще больше. Наконец освобождает свой возбужденный член, я беру его, провожу по стволу, а он ласкает мое лоно. Смотрю вниз, на крупную головку, на то, как сама, осознанно, по своему желанию, ласкаю мужчине член, и мне это нравится, мне это безумно нравится.

– Подожди, перестань, а то кончу прямо так.

Глеб тянется к бардачку, отклоняя меня на руль, по салону разливается медленная музыка, я что-то задела спиной. В его руках блестящий квадратик, презерватив, надрывает фольгу, быстро раскатывает латекс по члену. Тянет меня на себя, снова целует, стонет, насаживая на себя. Я вскрикиваю, царапая шею, опускаясь до конца.

— Боже мой….аааа…аааааа.

Все происходит так стремительно, я хочу двигаться, я так хочу чувствовать его в себе еще острее и больше. Откидываюсь назад, кручу бедрами, то приподнимаясь, то опускаясь как можно ниже, больше насаживаясь на член Глеба. Кожа покрылась потом, мне жарко, безумно жарко, но мне так безумно хорошо.

Это словно танец, я закрываю глаза, растворяюсь в нем, внутри все вибрирует, Глеб тянет меня на себя за талию, проникновение максимальное, бедра трясутся, мышцы влагалища сокращаются, внутри происходит взрыв. Перед глазами белые круги, мое тело трясет в оргазме. Глеб с силой сжимает волосы на затылке, целует, насилуя мой рот языком, ведет бедрами, чувствую, как начинает пульсировать внутри меня, кончая следом.

— Больно? — отрываясь, тяжело дышит, проводит по моей губе пальцами.

— Нет.

Не понимаю сразу, о чем он, оргазм отпускает медленно, падаю мужчине на грудь, тело все еще горит, а я прикусываю щеку, чтоб не заплакать. Ведь понимаю и знаю, нельзя привыкать, а я уже привыкла, за какие-то несколько минут с ним, за какие-то несколько дней без него. Привыкла к его рукам, к его губам, к нашему сексу, он уже для меня, как наркотик, как таблетка от всех болезней, от моего ощущения неполноценности и панических атак.

— Что с тобой?

— Ничего.

— Я же вижу, Агата.

Не отвечаю, а Глеб, не выходя из меня, тянет руку, открытая коробочка с серебристыми крыльями лежит совсем рядом, на моем сидении. И как она не упала на пол? Берет цепочку, и вот уже крылья ангела на моей шее.

— Так лучше, теперь все на месте, теперь ангел с крыльями.

Смотрю в его глаза, щетина на подбородке приятно царапает мои пальцы, провожу по ней несколько раз. Морозов идеальный, совершенней, правильный, справедливый. Разве такой мужчина может быть со мной? Девчонкой, изнасилованной в четырнадцать лет отчимом, танцующей в клубе не с лучшей репутацией, девчонкой, которая спала с его владельцем? А еще у меня не самые лучшие друзья, которым я помогала в их грязных делах.

— Я далеко не ангел.

— Я знаю.

— Совсем не ангел.

— Мне не нужен ангел.

Глава 32 Глеб

Глеб

— Слушаю, Морозов.

Мой телефон так неожиданно разорвал тишину между нами, Агата такими удивленным и непонятным мне взглядом смотрит, не моргая, чувствую, как под моими руками дрожит ее тело, от этого у самого внутри нарастает вибрация.

— Хорошо, что слушаешь, — Воронцов, как всегда, приветлив. — Слушай дальше очень внимательно. Суд одобрил ходатайство следователя с согласия прокурора о твоем задержании как подозреваемого в убийстве того пассажира, что был найден в “Ягуаре” в лесу с алмазами. Сука, все так оперативно, словно специально. С чего они решили, что именно ты там был, я не понимаю, не могу ничего узнать, крысам кто-то нашептал и заплатил. Если хочешь посидеть сорок восемь часов в камере, приезжай, утром закроют.

— А если не хочу?

— Не хочешь и мой тебе совет, посиди это время где в другом месте, пока мы все не разгребем.

— Ты предлагаешь просто спрятаться и ждать? — Повышаю голос, Агата притихла, слезла с моих колен, смотрел на засыпанное снегом лобовое стекло и не мог понять, что происходит вокруг. Быстро снимаю презерватив, открываю дверь, выкидываю, натягиваю джинсы.

— Нет, блядь, я хочу, чтоб тебя закрыли, и забыть, как тебя зовут. Ебанулся, Морозов? Нихуя с тобой не случится, посидишь два дня, отоспишься, а то, сука, я тебя знаю, к одному жмуру прибавятся обвинения в избиении доблестных сотрудников правоохранительных органов.

Молчу, перевариваю информацию. На самом деле быстро и оперативно сработано, словно вот специально так сошлось, и все подсуетились. Не взяв отпечатков, ничего не проверив. Хотя если сделали баллистику, и пуля в теле неизвестного мне человека выпущена из ствола Воронцова, на котором мои отпечатки, то тут дела не так хороши.

— Известно, чей труп?

— А вот тут еще одна загадка. Труп опознали, Лейсман Иннокентий Абрамович, мужчина был в полном расцвете сил, пятьдесят три года, собирался на днях на историческую родину. И вот тут такая с ним приключилась история.

— Кто это?

— Вот и я задал такой же вопрос. Оценщик, драгоценные металлы, камни, антиквариат. Кстати, оказалось очень непростой антиквар, в центре города антикварный процветающий салон, известный в широких кругах человечек, в принципе, прийти к нему мог кто угодно.

— И вот этот мужчина в нашем Ягуаре и с пулей.

— Морозов, я тебя прошу, не высовывайся хотя бы сутки. Не хочу платить адвокату, ты слишком дорого мне обходишься последнее время. Вон, “Ягуар” теперь как вещдок пылится у ментов, да хоть выкидывай его. Ты меня понял?

— Понял.

Воронцов отключился, я включаю дворники, они монотонно скребут по стеклу, убирая налипший снег. Вот и зима. Агата, отвернувшись, смотрит в свое окно, кофта застегнута под подбородок, обнимает себя за плечи, включаю печку, хотя сам не чувствую, тепло или холодно. Занятные у нее друзья, подрезали у Шакала камни, чисто случайно я им попался на дороге, убили оценщика, но сбыть такой груз очень непросто. Не понимаю, на что они рассчитывали и рассчитывают?

Суки, втянули еще девчонку. Смотрю, как она кусает губы, отвернувшись от меня.

— Твои дружки еще и мокрушники, убили уважаемого человека. Иннокентий Абрамович собирался к родственникам, а вот теперь у праотцов.

Прекрасно понимаю, как сейчас ей не просто, как в ее маленькой голове сотни мыслей. Пусть жестоко, но такова правда, лучше разочароваться сейчас, чем жить всю жизнь с крысами, улыбаться им, не зная, что они подставят тебя в любой момент. Молчит. Выруливаю снова на трассу, значит, планы меняются, хотя не в моих привычках прятаться. Снова звонит мой телефон.