Редкая птица

– Ладно. До бабули сам отвезу. За чай с вареньем. Где твоя колымага?

– На «лесенке». Сюда на ней не проехать.

– Пошли.

Я ожидал другого «росинанта». Какого-нибудь горбатого, на «лысой» резине «запорожца», мне ровесника, выкрашенного масляной краской. И когда Юленька остановилась около белого сооружения, я чуть было не проскочил мимо.

– Вот эта?! – Глаза у меня стали копеек по семь одной монетой, без сдачи.

Девушка открывала ключом дверцу «Мерседеса».

– Ага. – Ее глаза смеются. – Ты еще не раздумал сесть за руль?

– Не-а. Далеко едем?

– В Рыжановку.

– Вперед.

Машину веду так, словно она хрустальная. Или фарфоровая.

– А побыстрее можно?

– Не дразнись. У твоей бабушки что, восемьсот гектаров ананасовых плантаций под домом?

– Да нет. Машина дядина.

– По шее не получишь за такие разъезды?

– Не-а. Дядя мне все разрешает. Он очень добрый. К тому же в мои годы Гайдар уже полком откомандовал и в отставку вышел!

– А дядя – бывший маршал? – Легонько стукаю по приборному щитку.

– Да нет, он всего на девять лет старше мамы. Ему сорок шесть.

– Бизнесмен?

– Я даже не знаю точно. Вечно по делам мотается – то Москва, то Симферополь, то Киев. Вот семьи у него нет.

– Почему?

– Не знаю. Не сложилось. Да и он лет двенадцать на Севере работал, золото, что ли, добывал или алмазы…

– А может – изумруды? – ляпнул я неожиданно для себя.

Юля просто пожала плечами.

– Не знаю. Может, и изумруды. Подъехали к дому, въехали во двор. Рядом с «мерсом» дом выглядит вполне обычным: правда, большой, двухэтажный, просторный, но станицы в этих местах богатые, такие дома – у каждого второго.

– Садись на веранде, я сейчас чай принесу.

– А бабушка?

– Наверное, к соседке ушла. Не могу же я допустить, чтобы ты до этого умер от жажды. Тебе крепкий заварить?

– Да, очень. Может, я сам?

– Не доверяешь? Да я умею. Дядя только такой и пьет. Посмотри пока телек, журналы. Или, если хочешь, мой альбом. Все – на полке.

Выкройки меня интересуют мало, поэтому беру альбом. Юля идет в школу – с цветами и ранцем. Юля у моря – с большим разноцветным мячом. Юля в кругу семьи – мама, женщина лет тридцати, девочка и… Высокий выпуклый лоб, стальные глаза, плотно сжатые губы… Морщина к переносью, едва наметившаяся… Волк Ларсен. Юля подошла, заглядывает через плечо.

– Это – мама, это – я во втором, что ли, классе, а это – дядя Володя, мамин брат.

– Как его фамилия?

– Как и моя – Князев. Ты что, его знаешь?

– Да нет. Просто, наверное, видел где-нибудь. Лицо запоминающееся.

– Он был недавно в Приморске, может, ты его и встречал.

– Может быть. А сейчас?

– В Москве, наверное. У него дел, как он выражается, под завязку. Ты чай с сахаром или с вареньем?

– И то, и другое, и компот.

– Компота нет, есть кагор. Будешь?

– Лучше чай.

– А я выпью.

День сюрпризов. Но, как выяснилось, это не последний. Листаю дальше альбом, и…

На меня смотрит Л ека. Правда, в школьном платьице, с бантом, с букетом роз.

– Красивая, правда? – Юля стоит сзади, ее волосы щекочут мне шею.

– Очень.

– Ну ладно, хватит разглядывать. Чай стынет.

– А кто это?

– Ну… Юля мнется. Ну… Это моя… сестра.

– Сестра?!

– Ну как. Не совсем… Как это называется… Не двоюродная, а…

– Сводная.

– Ну да. Сводная. Папа у нас один, а мамы – разные.

– Родители развелись?..

– Да нет. Ты же знаешь, как это бывает… Мама работала на Территории, официанткой или горничной, я не знаю… А он там отдыхал… Ну вот и… Он тогда уже был женат, и Лека уже была… Да и развестись тогда – никак, сам понимаешь, карьера…

– Ты на него обижаешься?

– Да нет. Вернее, раньше – иногда. А так – все понимаю. К тому же он каждое лето приезжал…

– Мама замуж так и не вышла?

– А вот как раз и вышла! Два года назад. Она молодая и очень красивая.

– Сейчас в Приморске?

– Нет, в Киеве. Муж ее, дядя Саша, в институте работает.

– Преподаст?

– Вообще-то он ученый, но сейчас им даже на хлеб не хватает. Преподает в каком-то лицее и еще где-то по компьютерам подрабатывает. Он в них жутко соображает.

– А ты здесь живешь?

– Жила. Я в институт поступила, в Москве. И там буду жить. А дядя Володя обещал к восемнадцатилетию квартиру подарить. Вот. – И Юля, показав мне язык, выхватила альбом. – Хватит любоваться, давай чай пить. А правда, я на нее похожа?

– Да, очень.

– Значит, я тоже красивая! Садись. Едим абрикосовое варенье и запиваем густым крепким чаем.

– Юля…

– Да?

– А ты давно папу видела?

– Давно. Ты знаешь, он умер. Три года назад.

– А кто он был?

– Не знаю. Важной шишкой какой-то. У него на Территории особняк был. В смысле – служебный, но отдельный. А о работе своей никогда ничего не рассказывал. Да мне все равно было, я же еще маленькая была. Да ладно об этом…

Слушай, а где ты пропадал? Я ведь наведывалась в твою хижину пару раз, никто не знал. Серега, пацан этот, отвечал всегда: «В отъезде», и был такой ва-а-а-ж-ный, как семафор!

– Отдыхал в станице. У друзей. Что-то бабушка твоя не торопится.

– Не знаю. – Девушка пожимает плечами, но и в сумерках видно, как она покраснела. Смотрю на часы.

– Скоро десять. Мне пора.

– И на чем ты поедешь?

– Автобус в двадцать два пятнадцать.

– На нем больше часа до города… Останься…

– А бабушки никакой у соседей нет?

– Не-а. Она у мамы, в Киеве. Девушка встает из-за стола, садится мне на колени, обнимает за шею, прижимается к груди.

– Ты что, не понимаешь? Я уже взрослая. Совсем взрослая. Я хочу, чтобы ты остался.

Я смотрю ей в глаза. Зеленые и глубокие, как море…

– Да? – . Губы девушки совсем рядом.

– Да. Третья неделя сентября. Юля на учебе в Москве. Сижу в хижине. Читаю попеременно Диогена, Лаэрция и Овидия. Ночами уже холодно. Скоро начнутся шторма. Заворачиваюсь в одеяло и засыпаю.

…По дорожке, усыпанной морским песком, идет девушка… На ней легкое платьице, ветер играет волосами. Она босиком, я слышу шуршание песка, когда она касается дорожки ступнями.