Рефлексор

Красноглазый молодой человек тяжело отдувался, пожимал плечами. В очереди начинали беспокоиться.

– Других не уважаете, так хоть себя уважайте!
– сказал кто-то.

– Хватит уже с ним одним возиться!
– поддержала женщина в искусственной шубке, стоявшая последней.

"И когда они только набежать успели?
– удивленно подумал Сашка.
– Десять минут назад всего трое было". И его прорвало.

– Вы стоите, и человек стоял!
– сказал он резко, полуобернувшись к очереди.
– У нас у всех вон полные портфели книг, а у него всего одна-дела на полминуты...

Оборвал неожиданно. Его речь, вместо очереди ударяла по продавщице - а это вовсе не входило в Сашкины планы.

– Ладно, давайте вашу книгу.

Оформление квитанции, как Сашка и предполагал, занялR не больше полминуты. Причем "спасибо" старик не сказал, он лишь чуть склонил голову, отворачиваясь от прилавка. А на Сашку взглянул очень по-доброму, даже как-то не по-стариковски, а по-детски, беззащитно и веряще.

И тот почувствовал себя не виноватым перед всеми на свете, а нормальным, уверенным человеком, протянул квитанцию. Девушка в наклейках полистала журнал и сказала:

– Платите в кассу, два шестьдесят.

Сашка дернулся было, но с места не сошел, стоял, потирая руки, чувствуя, как они становятся влажными. "Дипломат" коленями прижимал к прилавку, не хотелось ставить на слякотно-затоптанный линолеум.

– А посмотреть можно?
– проговорил он вкрадчиво.

– Ну что там смотреть?
– Продавщица все же полезла куда-то под прилавок, на секунду задержала там руку.
– Что просили, то и принесли, чего смотреть!

Сашка начинал потихоньку краснеть. Сдвинул шапку набок.

– Ну, знаете кота в мешке...
– попытался он отшутиться, хотелось бы взглянуть.

Книга выпрыгнула на прилавок. Продавщица не сводила глаз с Сашки, прямо-таки прожигала насквозь. Красноглазый, видимо, прописавшийся навечно у прилавка, шумно засопел, скривил губы в добродушнопренебрежительной улыбочке. Сашка повернулся к нему спиной. Он все еще не верил своим глазам: перед ним лежал Булгаков, тот самый, нужный ему, но что это была за книга - на ней не только ели, сидели, пили, но, наверное, и спали: затертая, обмусоленная, перекошенная...

– Но я же просил...
– голос дрогнул, - ведь я ставил совершенно новую книгу, я же просил, чтоб и мне в хорошем состоянии!

В очереди шумно обсуждали Сашкины дела, посмеивались. Но он ничего не слышал.

– А это, по-вашему, плохое?!
– Продавщица двумя пальчиками с серебристыми в блестках ноготками, как дохлую крысу за хвост, приподняла книгу над прилавком и... блок выскользнул из обложки, полурассыпался.

– Им лишь бы состояние, - послышалось из очереди, - лишь бы на полочку поставить и никому не давать.

– Для престижа, - поддержала женщина из конца очереди.

– А я вот для детей собираю, а должна часами тут стоять! Да что вы с ним возитесь!

– Не хочешь, парень, оставь, я возьму, - со смешком проговорил из-за спины красноглазый.

– Избаловались чересчур!

Сашка не знал, куда деваться, что делать. Да лучше бы на толкучку пошел, на руках сменял, чем такое... И эти хороши, радуются. А сами если так же, что тогда, а? Краска все больше заливала его лицо.

– Сколько платить?
– спросил он жестко.

– Забыл уже, - пропел красноглазый, - ну дает!

– Два шестьдесят, - сказала продавщица, оторвав наконец-то от Сашки взгляд, - сколько раз повторять можно!

– А уценка за состояние?

Продавщица отвернулась.

– Он к тому же глухой, - уже без раздражения, с заботой даже проговорила последняя женщина.

Сашка пробился через толчею и, не обращая ни на кого внимания, задрав голову, направился в другой конец зала, к кассе. Там было посвободнее, чем у книгообмена.

За кассовым аппаратом сидела по виду родная сестра продавщицы-товароведа. Только ноготки у нее были зелененькие и этикеток да ярлыков поменьше. Она не обращала внимания на оживление в другом конце магазина, мило беседовала с пареньком, замотанным до глаз светлым вязаным шарфом. Пареньку редко приходилось вставлять свое слово, но когда приходилось, он был вынужден сильно вытягивать шею, чтобы освободить нижнюю часть лица из-под шарфа, потом снова утопал в светлом пушистом раструбе.

Сашка стоял и терпеливо выжидал. Ему было неловко прерывать беседу, тем более что краем уха слышал - речь шла о чем-то своем, близком для обоих. "А может, это ее, судьба? вяло думал он, забыв про свои мелочные передряги.
– Может, тот единственный человек? А я лезу..." Ему стало немного стыдно. И он отступил на два шага назад, прислонился к стенке. Кассирша немедленно среагировала:

– Ну что там у вас, давайте.
– Она обаятельно улыбнулась Сашке, на лице было внимание и доброжелательность.

"Вот ведь умеют.
– Сашка раскис, разулыбался в ответ. Отличные девчонки. И чего я, на самом деле, брюзга какой-то! Добрее надо с людьми, ласковей, и они..." Паренек, высвободив подбородок, тоже улыбался.

– Мне два шестьдесят, пожалуйста, в книгообмен.
– И, получив сдачу, добавил: - Большое спасибо.

Продавщица была занята, и пришлось тянуть чек через головы, не стоять же снова в очереди. Сашка старался ни к кому не прислоняться, никого не задевать. Куртку он расстегнул и шарф распустил - в магазине было жарковато и душно.

– Будьте добры.

– Что вам?
– поинтересовалась продавщица, отрываясь от заполнения квитанций и вертя в пальчиках Сашкин чек.

– Да все то же, "Пьесы" Булгакова, забыли?
– Сашка даже улыбнулся, хотя и очень сомневался - видна ли фирменной девушке его улыбка из-за спин.

– А куда пробиваете?

– Что куда?

– Чек - куда?!

– К вам, куда же еще, - промямлил Сашка, ничего не понимая.

– Вот что, идите и перебейте на книгообмен, - сказала продавщица равнодушно.

Сашка забрал чек.

– Но я же и выбивал на книгообмен.

Последняя женщина не выдержала, развернулась, невольно отпихнув Сашку от прилавка:

– Ну что вы людям головы морочите! Ну сколько можно?!

На этот раз он не стал дожидаться, пока парочка обратит на него внимание.

– Мне, пожалуйста, на книгообмен перебейте, - проговорил, стараясь сдерживаться. В голове уже мутилось, и хотечось бросить все к чертовой матери и выскочить на улицу, на мороз, продышаться немного.