Регистан где-то рядом (сборник)

Невский присел на краешек кровати, посчитал пульс – частит. Осмотрел язык, даже кратко пощупал пальцем – сухой, обложен. Осторожно прощупал живот по часовой стрелке – ощутил небольшое сопротивление справа. Впрочем, под рукой ощущались и «хлюпанья» по всему животу. Проверил симптомы «раздражения брюшины», для чего попросил повернуться на левый бок, лицом к нему. Как и думал, теперь боль в животе усилилась. Наконец, провел симптом «рубашки» – по сильно натянутой на живот футболке, быстро провел движения рукой сверху вниз. Так и есть – справа боль усилилась. Провел еще ряд приемов, позволяющих разобраться с болезнью. Он уже окончательно справился со своим смущением, действовал уверенно и профессионально. Это передалось и Марине. Она послушно выполняла все команды, уже не прикрываясь до подбородка одеялом. Измерили температуру – 37,4. Повышена.

Все говорило о приступе аппендицита, но этот «бурлящий живот» и понос… Он смазывал всю картину. Невский в задумчивости снова и снова прощупывал мягкий живот, невольно разглядывая рисунок на плавочках, наконец, прочел название «Friday»(«Это и есть „Неделька“, – догадался он. – Точно, ведь сегодня этот день»).

–  Ну, что, доктор, скажите? Вы как-то застыли на месте, – вернула его к действительности Голенькая. – Похоже на дизентерию?

–  Не очень похоже. Требуются уточнения. Расскажите поподробнее о начале болезни. Что появилось вначале: боль или понос? Это очень важно. И сами ничем не лечились?

Выяснилось, что сначала сильно стал болеть живот, была даже рвота. Подруга по комнате дала ей обезболивающие таблетки («Привезла из Союза целую коробку лекарств, всех сама лечит – у ней мать медсестра в поликлинике, считает, и она все знает. Давала пару раз дорогущий индийский баралгин»). Действительно, боль в животе уменьшилась. А на следующий день подружка предложила «закрепить результат» и сделала очистительную клизму с отваром ромашки. Потом еще и еще. Тут и начался понос на два дня. Все стало теперь понятно. Это подруга оказала ей «медвежью услугу», вся картина аппендицита и смазалась. Доктор объяснил Марине свои подозрения, объяснив, что теперь можно установить истину только одним путем – надо еще измерить температуру per rectum (пер ректум, то есть в прямой кишке). Если температура окажется выше на один градус, то требуется срочная операция.

Марина выразила категорический протест:

–  Еще чего не хватало! Что это за извращения?! Никогда не слышала ничего подобного! Доктор, вы забываетесь! – Она даже раскраснелась от возмущения.

–  Маринка, он дело говорит! Моя мать работает медсестрой в хирургии. Она мне как-то рассказывала о таком приеме у опытных хирургов. Очень помогает разрешить сомнения. Так что не волнуйся. Это не извращение нашего доктора! Соглашайся без боязни.

5

Невский и Голенькая одновременно вздрогнули от неожиданности. Говорила с кровати напротив другая молодая женщина. Оказывается, она не спала. Лежала на боку и смотрела на них.

–  А вы разве не спите? – не нашел ничего умнее спросить доктор.

–  Когда вы пришли, я дремала. А потом, думаю, не буду выходить. «Подстрахую» вас от злых языков. Чтобы наши «кумушки» потом не болтали лишнего. Знаете, как иногда бывает…

Марина задумалась не надолго. Потом обреченно произнесла: «Хорошо» и завозилась под одеялом.

– Готово? – спросил доктор. Та кивнула. – Теперь поворачивайтесь на правый бок лицом к стене, ноги подтяни те к груди. Вы должны лечь «калачиком».

Пациентка снова кивнула и легла, как просили. Слегка смазав кончик градусника вазелином из медицинской сумки, Невский осторожно приподнял одеяло, быстро вставил градусник и поспешно опустил одеяло. Прошел и сел у стола.

– Хороша Маринка? – шепотом спросила его соседка по комнате и подмигнула, улыбнувшись.

Доктор густо покраснел, не зная, что сказать. Наконец, чтобы разрядить повисшую тишину, спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

–  У вас здесь все живут из столовой?

–  Нет, – кратко ответила Марина.

–  Да, у нас настоящая интернациональная сборная и по национальностям, и по местам работы. Я вот, Рептух Олеся, белоруска, – она протянула для знакомства свою руку. Невский слабо пожал мягкую ладошку. – Работаю здесь в библиотеке. Вас даже запомнила – часто книги берете. Сама в детстве начиталась книг Майн Рида, Фенимора Купера, Вальтера Скотта. Вот и приехала сюда за романтикой.

–  Ну, и как теперь?

–  Романтики, конечно, поубавилось. Это не та жизнь, которую любимые писатели описывали. Грязь, пыль, жара, мухи, мыши, скученность большая, болезни разные, отсутствие элементарных удобств (туалет за 100–150 м от дома). Редко удается нормально помыться. Какая уж тут романтика. Но свою работу я люблю, а читателей всегда много бывает. Некоторые, правда, только приходят посидеть, подшивки газет полистать, языком с нами потрепать (нас ведь двое там работают). Но, главное, я чувствую, что нужна здесь. И это не пустые слова. Всегда считала, что самое страшное ощущение – твоей ненужности. Тебя не надо, а ты есть… В Союзе все время приходилось доказывать свою нужность. Слава Богу, здесь этого нет. Тем и живу.

Еще у нас в комнате живет украинка Маринка. Спиной к нам сейчас лежит. Она приехала сюда искать мужа и отца для своей маленькой дочери.

–  Что ты несешь?! – почти подскочила на кровати больная.

–  Ладно кричать-то! Ты мне сама об этом говорила. Забыла уже?

–  Трепло! Я тебе по секрету говорила, как со своей, а ты…

–  Да, это тоже свой человек! Правда, доктор? Он нас не выдаст. Я ему верю. Точно?

Невский поддакнул. Почувствовал ответственность за доверенную тайну.

– Далее, на кровати у окна у нас живет молдаванка, Софья Стати. Она певица. Разъезжает в своем агитационно-пропагандистском отряде по уездам провинции, выезжала и в соседние провинции. Рассказывают местным о новой счастливой жизни. Софья поет песни на разных языках, даже на дари и пушту знает. Но больше поет советские песни, особенно из репертуара Аллы Пугачевой, ее так между собой все и зовут – Пугачева. Хорошо поет, правда! Дома своим родителям наврала, что едет в ГСВГ служить, так и сочиняем вместе ее письма о житье в Германии. Очень идейная. Верит в победу революции в Афганистане. Хочет встретить «принца на белом коне». Пока не удалось.

Следующая у нас, – Олеся показала на очередную пустую кровать, – таджичка Джумагуль Шайхи. Она переводчица при политотделе бригады. Окончила университет в Душанбе. Ей предложили поехать к родным братьям и сестрам в Афганистан. С радостью согласилась. Тоже ездит в этом агитотряде, чаще с Софьей вместе. Считает своим оружием слово. Очень переживает за местных афганцев. А ведь опасное это дело – ездить в этих отрядах: и обстреливают их, и на мины наскакивают. Всякое бывает. Я так за них всегда волнуюсь. Слава Богу, все в порядке. А Джумагуль уже дала согласие остаться в Афгане на второй срок. Сумасшедшая!