Река цвета неба

Наконец, она нашла выключатель, помедлив мгновение, нажала на кнопку, открыла глаза и… И увидела сидящую перед ней кошку, большую, пушистую, рыже-золотоволосую, с белым, похожим на бант, пятном на шее, с пышным хвостом и малахитово-зелёными глазами, строго смотрящими на неё. Она была невозмутимо спокойна и хороша как королева. Но откуда она?

Некоторое время они внимательно разглядывали друг друга, затем кошка мягко спрыгнула и встала рядом с диваном.

Ошеломлённая Елена Павловна несколько минут сидела, не двигаясь, затем встала, подошла к входной двери и открыла её нараспашку – мол, уходи! Не тут-то было. Кошка, шедшая за ней, перед самой дверью остановилась и улеглась на полу, всем своим видом показывая, что уходить не собирается. Елена Павловна обошла квартиру и не нашла ничего особенного – окна закрыты, всё на своих местах. Осталась лоджия.

«Но ведь четвёртый этаж и застеклённая лоджия!» – подумала она.

Однако, войдя на лоджию, Елена Павловна увидела то, что вчера не заметила – справа раздвижная створка окна была немного сдвинута, образуя открытое пространство. Кошка, будто желая продемонстрировать свои способности, прыгнула с пола прямо на подоконник, вылезла на карниз и, ловко пройдя по нему, перешла на тумбочку, стоящую на соседней лоджии рядом с прозрачной перегородкой.

Но с тумбочки на пол уже своей лоджии кошка спрыгивать не стала, а сидела и следила за каждым движением Елены Павловны, которая, немедленно задвинула створку окна, закрыв проход для кошки.

– Всё, киса, концерт окончен, будем спать!

Через минуту Елена Павловна лежала на диване и пыталась заснуть. Было два часа ночи.

Сначала послышалось тихое мяуканье, оно повторилось громче, ещё громче, и раздался вой. Елена Павловна выбежала на лоджию. Кошка сидела на тумбочке и била лапой по прозрачной перегородке, как бы говоря: «Пусти меня к себе!»

– Понимаешь, киса, нельзя, у тебя есть свой дом. Где твои хозяева?

Пройдя в комнату, Елена Павловна села в кресло, надеясь, что тишина наступила надолго. Но вновь повторилось то же самое: сперва еле слышное мурлыканье, потом громче, а затем вой. Соседи снизу негромко постучали по батарее, давая понять – прекратите шум.

Елена Павловна, вздохнув, прошла на лоджию и раздвинула створки окна. Сообразительная кошка тут же прошла по карнизу, спрыгнула на пол, нырнула в комнату и устроилась в кресле перед телевизором.

– Может, тебе ещё и кофе с бутербродами подать?

В ответ кошка встала, повернулась вокруг себя несколько раз и, уютно свернувшись в уголке кресла, затихла.

Проснувшись утром, Елена Павловна кошки в квартире не обнаружила, не было её и на лоджии. При этом дверь в комнату соседней квартиры была приоткрыта, то есть мурлыка по карнизу могла свободно перемещаться по двум соседним лоджиям и квартирам.

Елена Павловна вошла в подъезд, поднялась на четвёртый этаж и позвонила в квартиру, где жила кошка. Тишина.

Вернувшись к себе, она звонила Рите, но в ответ почему-то слышалась быстрая иностранная речь. Все попытки поговорить с подругой не увенчались успехом, а расспрашивать соседей, по мнению Елены Павловны, было неудобно. Она поняла, что кошка будет жить у неё… временами, когда сама пожелает.

Елена Павловна звала её Киса.

От обычной еды Киса отказалась, и пришлось купить корм для кошек. На кухне на полу появилась миска с водой, а в туалете лоток. Дверь в комнату, где был аквариум и клетка с Кешей, теперь закрывалась во избежание неприятностей.

Елена Павловна так и не дозвонилась до Риты, от неё звонков тоже не было.

Киса, как она поняла, привыкла жить в двух квартирах, путешествуя между ними по карнизу лоджий.

Когда Елена Павловна уходила, Киса провожала её до двери, а встречала всегда радостно – бежала, тёрлась о ноги и мурлыкала.

Всё время, свободное от прогулок по городу, Елена Павловна проводила с кошкой. По вечерам она садилась в удобное, большое кресло, рядом изящно пристраивалась Киса. Елена Павловна включала телевизор и отключала звук. На экране жили и двигались беззвучные персонажи, на которые она смотрела лишь изредка. Шелестели за окном ветви высокого старого клёна, шептал что-то грустное летний дождь, и где-то рядом в парке звонко стучал по стволу дерева дятел.

В эти долгие задумчивые часы Елена Павловна думала о муже, умершем четыре года назад, и о том, как увлечён и предан он был науке, думала, как мало они отдыхали и путешествовали, хотя возможность была, но то доклад, то конференция, то защита диссертации у одного из многочисленных учеников, то новая книга, а она всё около него, около него, и всё только для него. Одно время она пыталась уговорить мужа взять малыша из детского дома, хотела мальчика. Так надеялась! Но он не услышал. Или не захотел услышать? А потом… Потом было уже поздно.

Где-то через неделю, уходя и закрывая входную дверь, Елена Павловна увидела парня, вышедшего из лифта.

Он подошёл к ней:

– Здравствуйте, я Антон, хозяин Фроси.

– Добрый день. А Фрося…

– Моя кошка. Извините, что так получилось. Понимаете, я в институте учусь, и сейчас летняя практика, вот и уехал поэтому. А Фросю отдать некому. Но она у меня самостоятельная! Оставляю ей еду и воду в мисках – ешь, пей сколько хочешь.

– И на целый месяц её оставляете?

– Да нет, видите, приехал. Ещё соседка раз в два дня заглядывает. Я звоню, узнаю. Спасибо. Ещё раз извините.

– Ничего, мы с Кисой, вернее, с Фросей, нашли общий язык.

Время летело быстро, и за три дня до приезда позвонила Рита.

– Леночка, наконец-то дозвонилась! Что-то случилось со связью. Мне позвонил Антон и всё рассказал. Извини,

дорогая, что не предупредила о Фросе, очень торопилась.

– А мы подружились. Фрося такая понятливая мурлыка!

– Ты обрадовала меня! А я всё никак не могу выбрать тебе сувенир. Одеждой ты не интересуешься. Из еды что-то? Какой-то деликатес? Здесь в магазинчиках для туристов продают красивые статуэтки – разные гномы, балерины, солдатики, собачки, кошечки. Вот что! Куплю тебе статуэтку кошки. Привезти?

– Привези. Рыжую, с зелёными глазами.

По комнате тёплым розовым светом разливалось закатное солнце.

Елена Павловна сидела в кресле и гладила по мягкой шёрстке Кису, та урчала от удовольствия. По телевизору передвигались странные персонажи, ставшие без звука бессмысленными. Незаметно наплывали сумерки, на ночном небе зажигались звёзды,

и отсчитывали секунды старинные часы.

Акварель

У меня с мамой был уговор – она должна звонить мне каждый день утром и вечером.

Эта её небольшая, но важная для меня обязанность появилась давно, потому что маме было семьдесят девять лет.

Я жила сравнительно недалеко от неё – полчаса на трамвае, а от двери до двери около часа. Сколько раз предлагала ей съехаться – обменять наши две однокомнатные квартиры на хорошую двухкомнатную, тем более что восемь лет назад умер папа, и мама, овдовев, жила одна также, как и я после развода. Но пока на все мои доводы о том, что вместе лучше, ответ у неё был один: «Не хочу никому мешать».