Рэкетир

Мне недосуг тревожиться за этих людей. Уверен, человек, владеющий самолетом стоимостью тридцать миллионов баксов, найдет способ все уладить.

В два часа дня мы с Решфордом покидаем его контору. Через десять минут он тормозит перед управлением полиции. Здесь же расположена каталажка. Он ставит машину на забитой стоянке и кивает на низкое строение с плоской крышей, узкими бойницами вместо окон и колючей проволокой вместо декора. Мы шагаем по дорожке, Решфорд по-приятельски здоровается с охраной и дежурными.

У двери он шушукается с охранником, определенно своим знакомым. Я исподволь слежу за ними и не замечаю передачи денег. У стойки мы подписываем бланк.

— Я сказал им, что вы тоже адвокат, мой партнер, — шепчет он, пока я вывожу одно из своих имен. — Постарайтесь прикинуться адвокатом.

Если бы он только знал!

Решфорд ждет в длинной узкой комнате, используемой адвокатами для встреч с клиентами, когда полиции не приходит блажь найти ей какое-нибудь другое применение. Кондиционера здесь нет, поэтому духота, как в сауне. Через несколько минут отворяется дверь. Вводят Натана Кули. Он таращит глаза на Решфорда, потом оглядывается на охранника, но тот скрывается за дверью. Натан медленно опускается на железный табурет и смотрит на посетителя. Тот сует ему свою визитную карточку.

— Я Решфорд Уотли, адвокат. Меня нанял ваш друг Рид Болдуин, чтобы я разобрался в вашем деле.

Натан берет карточку и пододвигает табурет ближе. Левый глаз у него заплыл, левая скула распухла, в углу рта запекшаяся кровь.

— Где Рид? — спрашивает он.

— Здесь. Он очень встревожен и хочет вас видеть. Как вы себя чувствуете, мистер Коули? У вас распухла скула.

Натан смотрит на широкое, круглое, черное лицо и пытается вникнуть в слова, которые слышит. К нему обращаются по-английски, но со странным акцентом. Ему хочется внести поправку, объяснить, что он Кули, а не Коули, но вдруг этот человек так и пытается сказать, но по-ямайски выходит иначе?

— Вы хорошо себя чувствуете? — беспокоится адвокат.

— За последние два часа я участвовал в двух драках и в обеих проиграл. Заберите меня отсюда, мистер… — Он вглядывается в карточку, но не может разобрать слова.

— Уотли.

— Мистер Уотли! Это страшное недоразумение! Я не знаю, что произошло, как это случилось, но я ни в чем не виноват. Мне ничего не известно про поддельный паспорт, и я точно не пытался ввезти наркотики и оружие. Кто-то все это мне подложил, понимаете? Я говорю чистую правду и готов поклясться на целой стопке Библий. Я не употребляю наркотики, не продаю их, я никакой не контрабандист. Я хочу поговорить с Ридом. — Он цедит все это сквозь стиснутые зубы и все время трет себе скулы.

— Вам сломали челюсть?

— Я не врач.

— Я постараюсь привести врача и добиться, чтобы вас перевели в другую камеру.

— Они все одинаковые: душные, переполненные, грязные. Сделайте что-нибудь, мистер Уотли, и побыстрее! Мне здесь не выжить.

— Кажется, вы уже сидели раньше.

— Пять лет в федеральной тюрьме. Но там совсем другое дело. Я думал, там плохо, но здесь — кромешный ад! У меня в камере пятнадцать лбов, все, кроме меня, черные, две койки и дыра в полу, чтобы мочиться. Ни кондиционера, ни еды. Пожалуйста, мистер Уотли, сделайте что-нибудь!

— Вам грозят очень серьезные обвинения, мистер Коули. Если дойдет до суда, то вас могут приговорить к двадцати годам заключения.

Натан роняет голову и тяжело вздыхает:

— Я и недели не протяну…

— Скорее всего я смогу добиться, чтобы срок скостили, но все равно он будет большим. И сидеть придется не в такой каталажке. Вас отправят в региональную тюрьму, где условия и того хуже.

— Придумайте какой-нибудь план! Объясните судье, кому угодно, что все это ошибка. Я невиновен, понимаете? Вы должны добиться, чтобы мне поверили!

— Попробую, мистер Коули. Но система есть система, и, на беду, здесь, на Ямайке, шестеренки крутятся медленно. Сначала, через несколько дней, первая явка в суд, потом предъявление обвинений…

— А залог? Могу я внести залог и выйти отсюда?

— Я сейчас как раз работаю над этим с поручителем, но оптимизма не питаю. Суд решит, можете ли вы улететь из страны. Какой суммой денег вы располагаете?

Натан кривится, качает головой:

— Не знаю. В бумажнике была тысяча долларов, но где он, мой бумажник? Уверен, денег теперь не найти. В кармане было еще пятьсот — тоже исчезли. Обобрали меня до нитки. Есть кое-какие активы дома, но не наличность. Я небогат, мистер Уотли. Я бывший заключенный тридцати лет, выпущенный всего полгода назад. У моей родни тоже ничего нет.

— Суд, исходя из количества кокаина и аренды личного самолета, решит по-другому.

— Кокаин не мой. Я никогда его не видел, никогда до него не дотрагивался. Его подбросили, понимаете, мистер Уотли? Вместе с «пушкой».

— Я-то вам верю, мистер Коули, но суд отнесется к вашим показаниям более скептически. Суд только такие истории и слышит.

Натан медленно открыл рот и выковырял из уголка запекшуюся кровь. Он определенно испытывал сильную боль и находился в шоковом состоянии.

Решфорд встал.

— А вы сидите. Рид здесь. Если спросят, отвечайте, что он один из ваших адвокатов.

При моем появлении избитое лицо Натана озаряется слабой надеждой. Я сажусь менее чем в трех футах от него. Ему хочется кричать, но он знает, что нас могут услышать.

— Что происходит, Рид? Объясни!

Я должен разыграть испуг, неуверенность в том, что случится завтра.

— Не знаю, Натан, — говорю я, нервничая. — Меня не арестовали, но с острова не отпускают. Рано утром я обратился к Решфорду Уотли, и мы с ним пытаемся что-то предпринять. Все, что я помню, — мы с тобой очень быстро набрались. Вот дураки! Ты отрубился на диване, меня тоже клонило в сон. Один из летчиков позвал меня в кабину и сказал, что самолеты, летящие в Майами, сажают из-за плохой погоды. Предупреждение о торнадо, тропический шторм, все такое. Международный аэропорт в Майами закрыт. Торнадо уходил на север, поэтому мы сместились на юг и оказались над Карибами. Кружили, кружили — я мало что соображал… Я пытался тебя разбудить, но ты дрых без задних ног.

— Не помню, как отрубился… — сказал он, потирая поврежденную скулу.

— Когда напьешься, всегда упускаешь этот момент. А ты напился будь здоров. Начал пить еще до взлета. В общем, мы выжгли почти все горючее и должны были сесть. Летчики объяснили, что в Монтего-Бей мы заправимся и улетим в Майами, благо что там улучшилась погода. Я уже пил кофе галлонами и более или менее помню, что было дальше. Мы приземляемся, капитан говорит: «Не выходите, через двадцать минут мы опять взлетим». Потом он говорит: «Сейчас к нам пожалует погранично-таможенная служба». Нам велят покинуть самолет, но ты лежишь пластом и не шевелишься. Пульс и то еле прощупывается. Они вызывают «скорую» — и с этого момента все идет вразнос…

— Что за бред с фальшивым паспортом?

— Это я виноват. Мы все время летаем в Майами, а там часто требуют паспорт, даже для внутренних перелетов, особенно у пассажиров частных рейсов. Думаю, это началось в восьмидесятых, в разгар войны с наркотиками. Частными самолетами активно пользовались наркобароны и их подручные. Вот там и привыкли требовать паспорта. Иметь их не обязательно, но полезно. Я знаю в Вашингтоне человека, который за сотню баксов может изготовить паспорт за одну ночь. Ну, и попросил его сварганить такой тебе — вдруг пригодится? Мог ли я подумать, что так получится?