Рэкетир

Ровно в пять тридцать вечера Стэнли Мамфри и двое его подчиненных подсели к динамику, стоявшему посреди стола в переговорной комнате. Из динамика почти сразу раздался голос Виктора Уэстлейка. Быстро поздоровавшись, он начал:

— Что скажешь, Стэн?

Стэнли, успевший сломать голову за четыре часа, прошедших после получения электронного письма, ответил:

— Мне кажется, Вик, первым делом нам надо решить, поверим ли мы этому человеку опять. Он сам признает, что в первый раз ошибся. Не солгал, а именно ошибся. Это какая-то игра, Вик.

— Трудновато будет снова ему поверить, — согласился Уэстлейк.

— Ты знаешь, где он сейчас? — спросил Мамфри.

— Только что прилетел на частном самолете из Майами на Антигуа. В прошлую пятницу он летал на частном самолете из Роанока на Ямайку, а в воскресенье вернулся в страну под именем Малкольма Баннистера.

— Какой смысл во всех этих метаниях?

— Понятия не имею, Стэн. Мы в полном недоумении. Он доказал свою способность исчезать и перемещать деньги.

— У меня есть предположение, Вик. Представим, что он намеренно оговорил Куинна Рукера. Вдруг Рукер — часть замысла и подыграл Баннистеру, чтобы тот смог выйти из тюрьмы? Теперь они пытаются вытащить Рукера. Все это смахивает на сговор. Вранье и сговор! Как тебе такое: мы предъявляем им секретное обвинение, снова сажаем Баннистера за решетку и выясняем, что ему известно о настоящем убийце. За решеткой он может запеть по-другому!

— Теперь ты ему веришь?

— Я этого не говорил, Вик. Но если он написал в своем письме правду, если Дасти Шайвер располагает алиби Рукера, то наше обвинение перечеркнуто.

— Может, потолковать с Дасти?

— Это лишнее. Если у него что-то есть, то он сам скоро к нам явится. Одного не пойму: зачем было столько времени скрывать документы об алиби?

— И я не пойму. Может быть, Баннистеру требовалось время, чтобы найти убийцу, — если, конечно, мы ему верим… Честно говоря, я сейчас не знаю, чему верить. Вдруг Баннистер знает правду? Мы сидим с пустыми руками, не располагая никакими уликами. На одном признании Рукера далеко не уедешь. Если у Дасти дымящийся пистолет, то нас ждет полновесная пуля!

— Давай предъявим обвинение и возьмем их в оборот. Завтра я соберу Большое жюри, и через сутки обвинительный акт будет готов. Трудно сцапать Баннистера на Антигуа?

— Трудно — не то слово! Потребовалась бы экстрадиция, а на это уходят месяцы. Он может снова исчезнуть. Он большой умелец по этой части. Подожди собирать Большое жюри, сначала я побеседую со своим боссом.

— Пожалуй… Но если Баннистер просит неприкосновенности, это может означать, что он совершил преступление и предлагает сделку, верно?

Немного помолчав, Уэстлейк ответил:

— Невиновные редко просят неприкосновенности. Бывает, конечно, но не часто. Что за преступление ты имеешь в виду?

— Ничего определенного, но долго ли умеючи? Первым делом на ум приходит рэкет. Уверен, мы сможем использовать для этого законы RICO. Дальше: преступный сговор с целью препятствовать правосудию. Умышленный обман суда и ФБР. Смотри, состав вырос за время разговора! Я рву на себе волосы, Вик! Баннистер и Рукер были корешами во Фростбурге и все это придумали там. Рукер бежит в декабре, судью Уосетта убивают в феврале. Похоже, Баннистер навешал нам лапши про Рукера и его мотивы. Не знаю, как ты, Вик, а у меня крепнет ощущение, что нас надули!

— Будем держать себя в руках. Первый шаг — выяснить, правда ли то, что пишет Баннистер.

— Допустим. Как?

— Дождемся Дасти, посмотрим, с чем он придет. А пока я поговорю со своим боссом. Вернемся к этому разговору завтра.

— Хорошо, до завтра!

Глава 41

В табачной лавке в центре Сент-Джонса я обнаруживаю нечто сначала вызывающее у меня оторопь, а потом улыбку. Это коробка с «Лавос» — сигарами, свернутыми вручную в Гондурасе и продающимися в Штатах вдвое дороже, чем здесь. Четырехдюймовая торпеда на Антигуа стоит всего пятерку, а в табачном магазине «Вэндис» в Роаноке — целых десять долларов. Там судья Фосетт привык покупать сигары своего излюбленного сорта. На четырех из четырнадцати коробок от «Лавос», которые мы распихали по банкам, остались снизу белые ярлычки магазина «Вэндис» с телефоном и адресом.

Я покупаю двадцать торпед «Лавос» и любуюсь коробкой. Она деревянная, а не картонная, с вырезанным сверху названием. Судья Фосетт был известен своей привычкой плавать по озеру Хиггинс в каноэ, пыхтя такой вот сигарой, забрасывая удочку и наслаждаясь безлюдьем. Пустые коробки он, похоже, не выкидывал.

Круизных судов в порту пока еще нет, и в городе тихо. Лавочники сидят в теньке перед своими лавками, судача на неотразимом певучем варианте королевского английского. Я бреду от лавки к лавке, забыв о времени. От отупляющей скуки тюремного срока я перепрыгнул в безумие слежки за убийцей и его добычей, а теперь нырнул в вялую островную жизнь. По понятным причинам я отдаю предпочтение последней; к тому же она отныне мое настоящее и будущее. Макс — новый человек с новой жизнью и спешит избавиться от багажа прошлого.

Я покупаю кое-какую одежду, шорты и футболки, пляжные принадлежности, а потом иду в свой банк, «Ройал бэнк оф де Ист Каррибиэн», где заигрываю с привлекательной девушкой, приветствующей посетителей. Она ставит меня в очередь, и вот я уже перед сотрудницей хранилища. Она изучает мой паспорт и ведет в недра банка. Два месяца назад, в свой первый приезд, я снял здесь две ячейки, самые большие, какие только предлагались. Оставшись с ними наедине, я кладу в них мелкие деньги и ненужные бумажки, думая о том, когда они наполнялся маленькими золотыми слитками. На обратном пути я опять флиртую и обещаю скоро вернуться.

Я арендую на месяц «фольксваген-жук» с опускающейся крышей и, не поднимая ее, закуриваю «Лавос», чтобы с сигарой в зубах начать поездку по острову. Несколько минут — и мне становится нехорошо. Не припомню, когда последний раз курил сигару, и сам не знаю, зачем делаю это сейчас. Короткая черная сигара крепка даже с виду, не то что на вкус. Я выкидываю ее в окно и прибавляю газу.

Победу в соревновании одерживает «Федекс». Первые посылки прибывают в полдень в понедельник. Я расхаживаю в нетерпении по территории «Шугар-Коув» и вижу подъехавший пикап. Мисс Робинсон, наша приятная управляющая, уже знакома с моим сочинением во всех подробностях. Я киносценарист и писатель и поселился у нее на вилле для упорной работы над романом и над сценарием на его основе. Мои партнеры тем временем приступили к съемкам первых эпизодов картины. Бла-бла-бла… Неудивительно, что я сгораю от нетерпения, дожидаясь посылок из Майами: в них рукописи, важные записи, видеопленки и кое-какие профессиональные принадлежности. Видно, что она впечатлена.

Жду не дождусь того дня, когда можно будет бросить врать!

У себя на вилле я вскрываю коробки. Два слитка в доске для нардов; четыре в ящике для инструментов; один в книге; еще два во второй доске. В общей сложности девять, не тронутые за весь путь из Майами на Антигуа. Я часто гадаю, какой была их история. Кто добыл золото? На каком континенте? Кто его плавил? Как оно попало в Штаты? И так далее. Хотя я знаю, что ответов на эти вопросы никогда не появится.

Я мчусь в Сент-Джонс, в свой банк, и там убираю драгоценные слитки с глаз долой.