Реки Лондона

Беверли вела нас в юго-восточную часть рынка, которая пока не пострадала от погрома. Мы едва успели миновать второй ряд киосков, как вдруг Беверли резко остановилась, и мы с немцами с разбегу налетели на нее. Впереди, у западного фасада здания, несколько погромщиков вступили в схватку с прибывшими полицейскими.

— Мы в ловушке, — выдохнула Беверли.

Хулиганы находились спиной к нам, но обернуться могли в любой момент.

Один из ближних бутиков странным образом уцелел. Поскольку входить в горящее здание было бы упадническим шагом, вариант у нас оставался только один. Только когда мы всей толпой завалились внутрь, я, скорчившись за манекеном, одетым в два клочка тонкого шелка, понял, что мы в магазине сети «Сераль». Немцам я велел спрятаться под прилавком, чтобы их не было видно снаружи.

— Пожалуйста, — проговорила мать семейства, — объясните, что здесь происходит?

— Без понятия, подруга, — ответила ей Беверли. — Я просто тут работаю.

Рынок «Ковент-Гарден» состоит из четырех параллельных рядов магазинов с общей стеклянно-металлической крышей. Изначально эти ряды составляли открытые зеленные и фруктовые лавки. Потом здесь прорезали окна и провели электричество, но шириной они по-прежнему были меньше трех метров. Потом между ними втиснулись всякие мастерские, кафе и миниатюрные варианты дорогих сетевых бутиков. Такая фигня, как теснота, ни в коем случае не могла помешать производителям собирать дань с обеспеченных туристов. Поэтому над нами теперь возвышались изящные манекены, серебристые и черные, одетые в отвлекающе откровенные атласные вещицы. Я убеждал себя, что благодаря этому снаружи на нас не будут обращать особого внимания.

Это вскоре пришлось проверить экспериментально — несколько погромщиков крались мимо витрины. Судя по рваным пиджакам и грязным белым рубашкам, они были не из труппы, а из зрительного зала. Затаив дыхание, я смотрел, как они остановились у витрины, переговариваясь зычными брокерскими голосами.

С удивлением я понял, что мне совсем не страшно. Скорее стыдно — за то, что вот это милое семейство эдаких фон Траппов [55] приехало посмотреть мой город, а в нем, вместо того чтобы радостно и с легким сердцем расставаться с деньгами, им приходится смотреть на насилие, жестокость и дурные манеры, демонстрируемые гражданами. Это меня раздражало до невозможности.

55

Семья фон Траппов— герои книги Марии фон Трапп «Семья певцов фон Трапп», по которой впоследствии был поставлен знаменитый мюзикл «Звуки музыки».

Брокеры устремились дальше, в западную часть рынка.

— Ладно, — сказал я спустя пару минут, — пойду разведаю обстановку.

Осторожно высунувшись из двери бутика, я огляделся. Хулиганов поблизости не наблюдалось, и это было хорошо. Плохо то, что они, возможно, сбежали от пожара, охватившего все вокруг. Я решил сбегать посмотреть, что делается у ближайшего выхода. Но не успел сделать и нескольких шагов, как пламя пожара опалило мне волоски в носу. Я метнулся назад, в магазин.

— Беверли, нам хана! — выпалил я и сказал ей про пожар.

Мать семейства нахмурилась. В семье она была за переводчика.

— Есть проблема? — спросила она.

Языки пламени уже отражались в витрине и на равнодушных серебряных лицах манекенов, так что лгать не имело смысла. Она посмотрела на своих детей, затем снова на меня.

— Неужели ничего нельзя сделать?

Я посмотрел на Беверли.

— Ты умеешь колдовать? — Жар чувствовался уже и здесь. — Да или нет?

— Ты должен мне разрешить.

— Что?

— Это часть договора, — пояснила Беверли. — Ты должен дать разрешение.

Одно из стекол витрины треснуло.

— Разрешаю, — проговорил я. — Делай, что нужно.

Беверли бросилась на пол, прижалась к нему щекой.

Губы у нее беззвучно шевелились. И я почувствовал, как что-то проходит сквозь меня. Ощутил летний дождь, услышал, как мальчишки где-то вдалеке гоняют в футбол, почувствовал, как пахнут на окраине города дикие розы и свежевымытые автомобили, и даже словно бы увидел, как светится вечером сквозь тюлевые занавески голубой экран телевизора.

— Что она делает? — поинтересовалась мамаша. — Молится за нас?

— Вроде того, — ответил я.

— Ш-ш-ш, — перебила меня Беверли, усаживаясь на полу, — не мешай слушать.

— Что слушать?

Что-то вдруг влетело в окно и, отскочив от стены, упало мне на колени. Это был предохранитель пожарного гидранта. Беверли заметила, что я недоуменно его рассматриваю, и виновато пожала плечами.

— Что ты сделала? — спросил я.

— Не знаю, — ответила она, — я же в первый раз.

Дым сгущался, заставляя нас лечь лицами вниз на пол — к счастью, все еще прохладный. Средний ребенок немецкой пары плакал. Мать обняла его и прижала к себе. Младшая дочка держалась на удивление спокойно. Она не сводила с меня больших голубых глаз. А вот ее отец был в отчаянии и наверняка уже готовился совершить что-нибудь героическое, но бессмысленное. Я прекрасно понимал, что он чувствует. Оставшиеся стекла витрины тоже полопались, на меня сверху посыпались осколки стекла. Я вдохнул, закашлялся от дыма и вдохнул его еще больше. Мне вдруг стало не хватать кислорода. Я понял, что это значит — я погибаю.

И тут Беверли засмеялась.

И внезапно вокруг как будто настал солнечный воскресный день под ослепительно голубым небом. Запахло нагретым пластиком и пылью — это детский надувной бассейн вытащили из летнего сарая. Дети, кто в купальниках, а кто и в трусах, бегают вокруг и подпрыгивают от нетерпения. Отец с красным от натуги лицом надувает бассейн, мать кричит ему, чтобы был осторожнее, а шланг уже протянут в кухню и надет на кран с холодной водой. Вот он издает булькающий звук, и дети завороженно смотрят на его отверстие…

Пол под нами начал вибрировать, и я едва успел подумать: «Что за черт», как вдруг на южную стену магазина обрушилась сплошная стена воды. Дверь резко распахнулась. Я не успел ни за что ухватиться — меня подняло мощной волной и шарахнуло о потолок. Ударом вышибло воздух из легких, и я вынужден был закусить губу, чтобы не сделать рефлекторный вдох. В какой-то момент я проморгался и увидел Беверли — она расслабленно лежала на воде в окружении обломков и осколков. А потом вода схлынула, так стремительно, что я больно ударился о пол.

Отец семейства оказался сознательнее и проворнее — он ухватился за шкаф, придерживая другой рукой своих. Немцы заверили меня, что с ними все в полном порядке. Недовольны были только двое младших — они хотели повторить. Беверли, стоя посреди магазина, победно взметнула вверх руку, сжатую в кулак.

— Оп-па! — воскликнула она. — Пусть-ка Тайберн так попробует!

* * *

Эйфория придала Беверли столько сил, что мы даже смогли проводить наших немцев до ближайшей машины скорой помощи. Судя по тому, что я увидел, когда мы вышли, волна, вызванная Беверли, поднялась откуда-то из центральной части рынка и, выплеснувшись наружу, залила площадь у церкви слоем сантиметров в десять. По моим прикидкам, Беверли разом нанесла городу ущерб, четырехкратно превышающий убытки от погромов. Но вслух я об этом говорить не стал. Ей не удалось погасить огонь, бушевавший на крыше, но прибывшая пожарная команда как раз готовилась с ним разобраться. Беверли, увидев пожарных, почему-то очень разволновалась и изо всех сил потащила меня прочь от рынка, вверх по Джеймс-стрит. Беспорядки, похоже, завершились, пришла очередь прессы охотиться за сенсациями. Бойцы территориальной группы в полной амуниции стояли вокруг компаниями по несколько человек, обсуждали технику боя телескопической дубинкой и поправляли значки с личными номерами.