Реки не умирают. Возраст земли

— Товарищ капитан.

Полина обернулась: к ней неслышно подкралась Ольга.

— Что у тебя?

— Товарищ капитан, а на меня все-таки произвели начет за шинель и рваную плащ-палатку.

— Не будешь забывать казенные вещи на дневках.

— И мне придется платить за них целый год. А если война кончится через полгода?

— Тогда спишут в счет победы.

— Вы шутите. Но ведь это глупость.

— Ольга!

— Молчу.

— Я поговорю сама. Иди к Мелешко.

«Завхоз, он и есть завхоз, привык считать тряпки в районной больнице, — подумала она о замкомандира медсанбата. — Надо же, — начет на Ольгу! Да ей цены нет. С сорок второго под огнем. Кто ведет эту главную бухгалтерию на войне, тот знает, почем фунт лиха».

Ночью двинулись дальше. На тесных проселках-летниках грузовики больше стояли, чем шли. Только к утру показался берег, сплошь забитый войсками. Настоящий цыганский, табор. А где же мост? Полина сначала решила, что здесь брод, но, осмотревшись, поняла, что мост притоплен водой в целях маскировки.

Руководил движением сам командир корпуса Шкодунович, вокруг которого толпились полковники, подполковники, майоры. Обычно уравновешенный, немногословный, он был сейчас возбужден — нелегкая, видно, работенка у него на переправе. Шкодунович властно осаживал не в меру спешивших на плацдарм обозников, пропуская в первую очередь артиллерию, машины с боеприпасами, штабные автобусы.

Полина с девушками стояла около въезда на мост, терпеливо ожидая своей очереди. Комкор оглянулся на «студебеккеры», вытесненные с дороги, спросил комдива:

— А это еще чьи?

— Это мой санбат, — ответил коренастый полковник в солдатской пилотке набекрень.

— Хитрите все! Я же приказал оставить пока дивизионные тылы на левом берегу. Там, — он махнул рукой за Днестр, — без них негде яблоку упасть в тираспольских садах.

— Но, товарищ генерал...

— Я уже не генерал, а регулировщик. Командуйте-ка сами, я передохну немного.

Тут как раз он и увидел Карташеву с ее медсестрами.

— Ба-а, старые знакомые!.. Ну-с, опять встретились на переправе. Чем порадуете, уважаемые исцелители? Слыхал, отличились под Шерпенью.

— Тогда всем досталось, товарищ генерал, — напомнила Полина, имея в виду, что он сам был ранен.

— Досталось, — охотно согласился Шкодунович. — Это славно, что не унываете.

— Мы привычные, — бойко сказала Ольга.

— Вам сколько, если не секрет?

— Девятнадцать.

— Только-то? Я считал — поболе.

— Постарела на войне, товарищ генерал.

Шкодунович рассмеялся.

— Не скучно вам, наверное, с такими помощницами? — спросил он Карташеву.

— Иной раз слишком весело, товарищ генерал.

Ольга пропустила мимо ушей эти ее слова, но степенная Мелешко недовольно повела плечами. Генерал спросил Галину:

— Вы украинка, старшина?

— Да, потомственная.

— Давно воюете?

— Как наши подошли к Днепру, так я и пошла с ними.

— Это моя правая рука, — объяснила Полина. — Незаменимая хирургическая сестра.

— Славно. Ну-с, а вы? — обратился он к Люде Ивановой.

Молчунья смутилась, покраснела. Ольга ответила за подругу:

— Мы с ней рядовые сестры, товарищ генерал, и, конечно, заменимые в любой момент.

Шкодунович опять засмеялся, тепло оглядывая девушек. Оля уж вовсе осмелела и поинтересовалась:

— Долго еще, товарищ генерал?

— Воевать-то? Выйдем к батюшке-Дунаю, посоветуемся с ним.

— Дунай — река длинная, — вполголоса заметила Галина Мелешко.

— Не длиннее Волги, — подхватила Ольга.

— Согласен, товарищ «заменимая сестра». Вот мы и пройдемся по Дунаю от устья до верховья.

— Значит, долго еще.

— А мы прихватим у немцев побольше автомобилей, и махнем напоследок, — сказал Шкодунович и, встретившись глазами с Карташевой, кивнул в сторону девчат: с такой-де публикой не пропадешь. — Ну-с, товарищи, теперь уже до встречи на голубом Дунае!..

Было совсем светло, когда старенький автобус медиков переправился через Днестр и углубился в пойменный чистый лес. Дивизионный квартирьер остановил машину за буковой рощей, где начинались фруктовые сады.

— Настоящие райские кущи! — не удержалась Ольга, зачарованно осматривая поникшие от сладкого груза яблони, груши, ореховые деревья.

Тут были давно обжитые землянки 92-й гвардейской дивизии, которую сменили части генерала Шкодуновича. Все устроено домовито, по-хозяйски. Карташевой отвели просторную землянку на берегу старицы.

— Чем не дача? — рассуждала Оля, выкладывая инструменты, лекарства, бинты на готовые дощатые столики. — Попали-таки на дачу в конце лета! Отсюда и уходить-то не захочется.

Полине тоже понравилось новое место. Как ни хороша была поляна под Шерпенью, где стояли разноцветные ульи, но эти тенистые сады, отягощенные спелыми плодами, в самом деле только для дачников. Не верилось, что в двух километрах — передовая.

К вечеру вымыли топчаны, столы, каждую походную вещичку протерли мокрой тряпкой. Да и сами вымылись. Люда несколько раз ходила с трофейной канистрой за водой. Даже осенние цветы появились на столе. Не беда, что нет вазы, нашлась снарядная гильза. Оля притащила целый мешок разных фруктов: яблоки всех сортов, груши-дюшес, сливы, персики, грецкие орехи. И после вечернего пира, умаявшись, рано легли спать, благо никому не понадобились до самой ночи: продолжалось плотное заселение плацдарма еще одной армией — 57-й.

Так прошло несколько дней в томительном ожидании важных событий на Южном фронте. Кроме сонной перестрелки да редких огневых налетов со стороны Бендерской крепости, ничего не отмечалось. Лишь восемнадцатого августа разгорелся жаркий бой южнее садового массива, в котором находилась Полина с девушками. Она подумала: видно, начинается. Но в оперативном отделении штаба ей сказали, что это — разведка боем на участке левого соседа. И верно, через час опять все стихло: пушки замолчали, самолеты улетели, ружейная пальба унялась. Значит, придется еще немного подождать. Странно, Полина за всю войну не испытывала такого нетерпения — ни на Тереке, ни на Донце, ни на Днепре. Да что с ней?

На другой день штабной почтальон, худенький хлопчик Миколка, приставший к дивизии в сожженном украинском селе Лиховке, принес долгожданные письма. На этот раз их получили все. Полина обрадовалась, что и письмецо ее сына не затерялось.

Марат прислал новую карточку с трогательной мальчишеской надписью:

«Милой мамочке на память от меня. Приезжай скорее, мы с тетей Васей ждем, не дождемся, когда вы побьете всех фашистов».

Карточка пошла по рукам. Оля долго рассматривала не по годам серьезного подростка.