Ректор поневоле

Девица, имя которой я так и не удосужилась узнать, мирно дремала, откинувшись на стену. Осторожно переступив ее вытянутые ноги, я опустилась на колени возле лежанки.

— Вот… Капельку. Теперь еще одну. Молодец, — шептала я, каплю за каплей вливая целительную горечь в когда-то такие нежные, а теперь сухие и потрескавшиеся губы. Никс застонал, в беспамятстве пытаясь отвернуться. — Нет, нельзя. Тебе надо это выпить. Тогда будет легче…

— А что ты делаешь? — звонко брякнуло над ухом.

От неожиданности мое ставшее в последнее время чрезмерно нервным высочество подскочило и чуть не выронило пузырек.

— Лекарство.

— Общеукрепляющее? Или простудное? Целитель Агря всех этим потчует.

— Ты тихо говорить умеешь? — обозлилась я.

— Извини, Рагетта.

На этот раз я таки уронила фиал, слава Создателям, уже пустой, и медленно обернулась:

— Рагетта?

* * *

— Никс бредил, тебя звал. А чего?

— Да ничего, — медленно выдохнула я, скомкав готовое сорваться с пальцев боевое плетение за спиной. — Только меня зовут Рина.

— Ой! — охнула болтунья, зажав рот ладошкой. — А она кто?

— А я откуда знаю. Может, мать или сестра.

— А если полюбовница? — не унималась девчонка.

— Вот очнется, спрошу, — отмахнулась я, мысленно добавив: «Главное, чтоб очнулся…». — Ты мне, помнится, про недельную проповедь рассказать обещала.

— А! Ну, да, — болтунья тут же переключилась на новую тему. Похоже, удерживать в голове две мысли одновременно она была не способна. — Завтра вечером все соберутся на площадке перед замком. Я за тобой зайду. Потом из башни спустится хозяин. Немножко поговорит. Это можно не слушать. Как всегда, какие мы ненужные нужны и все такое.

— В каком смысле, — опешила я.

— Там услышишь. Он очень заумно говорит — мне не запомнить. А потом он призовет малую Бездну, и все должны будут отдать дары Безымянной.

— Какие дары?

— А любые, — захихикала девчонка. — Вон ветошка грязная в ведре валяется — самое оно.

— Ветошка? — у меня окончательно перестали работать мозги. — Сопливая тряпка — дар хозяйке Бездны?!

— Нетребовательная богиня, да? Эти ведра везде стоят. Специально дары собираем. В общем, завтра увидишь. Заодно можешь попросить Безымянную, чтоб не забирала Никса. Кстати, а как ты его окрутила-то?

— Да, как-то…

— Рассказывай! Обещала же! Как вы познакомились?

— Он меня от разбойников спас, — ляпнуло мое все еще не способное связно мыслить высочество и, только посмотрев на восхищенно-предвкушающее выражение на худенькой мордашке собеседницы, сообразило, что именно сказало.

— Ну, рассказывай же, — поторопила болтунья, и я поняла, что теперь она с меня живой не слезет.

— Да нечего рассказывать. Ночью шла, а меня ограбить решили. Окружили, как водится. А тут Никс появился. Ну, и уронил их, всех сразу, и мы ушли. Конец истории.

— И ничего не конец! А потом что было?

— Да ничего не было, — отбрыкивалась я, проклиная собственный длинный язык. — Посидели в таверне, вина выпили. И все.

— Вредина, — проворчала девчонка и тут же, повеселев, снова спросила. — А вы с ним того?..

— Чего того?

— Ну, какой из него мужик?

— Хороший, наверное, раз трех бандитов…

— Да что ж ты такая непонятливая?! — перебила болтунья. — Любовник он какой? Хороший, нет? У нас тетки поговаривают, что Никс и не мужик вовсе!

— А тебе не кажется, что тебя это не касается? — прошипела я. — Если мы вместе, значит, меня все устраивает, нет?

— Ой, какие мы стеснительные! Глупо. Все равно скоро все будут знать, как у вас с ним. Здесь все друг про друга все знают. Ничего не скроешь. Вот я про тебя знаю, что ты у нас зельеваром останешься.

— Однако, — протянула я, откровенно удивившись подобной оперативности.

— Вот так! — гордо вздернула носик сплетница. — Так расскажешь?

— Нет.

— Зануда. Ну, и сиди тут с ним сама, а я спать пойду.

Я только плечами пожала. Все равно девчонка уже выболтала мне все, что могла знать интересного. А несмолкаемая трескотня над ухом раздражала. Да и проверять при ней, как выглядит кровь Никса после противоядия, не хотелось. Обидевшись, девчонка ушла. Дождавшись, пока в коридоре стихнет стук деревянных подошв, я снова присела на край лежанки и осторожно размотала тряпицу. Ранка уже подсохла, и мне пришлось аккуратно подцепить край кончиком кинжала. Показались алые капли, и мое сразу успокоившееся высочество облегченно выдохнуло. Слава Создателям, мои скрипучие мозги сработали хоть и с опозданием, но не с критичным. Кровь была совершенно нормальной и уже не пахла смертельным ядом. Да и сам Никс выглядел куда лучше, чем час назад. Он гораздо легче дышал, а жар, так пугавший меня в последнее время, почти прошел.

«Завтра похожу по замку, — подумала я, сворачиваясь на краю лежанки рядом с чернаком. — Может, пойму, где могут держать Максу. Если он вообще здесь. Главное, чтобы Никс, очнувшись, не возмутился, что его вдруг женили на едва знакомой девице. Впрочем, после такой болезни он еще минимум сутки проспит…»

Глава 25. Сюрприз на сюрпризе и сюрпризом погоняет

Проснулась я мгновенно, как от толчка. Или даже не «как», а действительно от него. Никс спал, по-хозяйски закинув на меня руку. «Видел бы это Па», — ухмыльнулось мое язвительное высочество, осторожно выбираясь на свободу. Чернак не проснулся.

Так и не вспомнив, когда же вчера успела снять ремни с мечами и обувь, я натянула валявшиеся на полу сапоги и тихонько выбралась в коридор. Поднывающий желудок напомнил, что уже больше суток не видел ничего съестного. Пришлось отправляться на поиски кухни.

Но плутать каменными коридорами мне не дали. За первым же поворотом мое беззвучно выругавшееся высочество столкнулось с давешней любопытной девицей.

— А я за тобой! — радостно воскликнула она. — У нас замковые едят на кухне.

— Замковые?

— Ну, да. Те, что в замке живут и работают. А страже еду в казарму таскают, — она свернула в узкий переход, скрытый за облезлым гобеленом. — Ты, наш зельевар — замковая.

— А Никс? — для порядка поинтересовалась я, стараясь запомнить путь, которым меня вели.

— Ифит его знает. Вроде, в замке всегда ел, когда приезжал. Но он обычно к проповеди появлялся. А там день или два, и уезжал.

— И часто он так?

— Ревнуешь? — засмеялась болтунья. — Рагетта эта тебе покоя не дает.