Рекуперация

– Пора к нашим благоверным, а то забыли совсем.

– Пошли, конечно. Слушай у меня возникла мыслишка по Соболеву, ведь я знаком с его мамой, был в гостях после "первого" спасения гебиста от смерти. Попробую с ней поговорить и узнать о друзьях и связях. Надеюсь, у полковника хватит такта умолчать об истинных обстоятельствах исчезновения сыночка. Может и выставил наружку, но по тихому от матери. А?

– Вот! Молоток! Может и появится зацепка. Мы оба умницы-разумницы! А то ноешь: зачем я тебе нужен?

*****

Воспоминания о единственном визите к Соболевым, как и все реминисценции, "заработанные" искусственным методом восстановления через прототип машины времени, свежи в памяти. Стёрлись только опыты в лаборатории руководимой Соболевым. Эта часть вырезана из истории и замещена новым начальником - Чистяковым. Итак, в зимний декабрьский день 68-го, Соболев пригласил на день рождения. Куратору исполнилось двадцать четыре. После спасения из под колес грузовика, служебные отношения резко изменились. Если Соболев до того суховат и требователен, то после спасения готов предложить свою дружбу. Нина Георгиевна радушно встретила меня, её благодарность за сына не сбили даже резкие выпады против советской власти. Как она тогда насторожилась, как кипятком ошпарила взглядом. Витя позже признался, что пришлось раскрыть меня как негласника Конторы.

В свете летнего дня, Кондратьевский проспект выглядел не мрачной чередой заснеженных коробок в тусклом свете уличных фонарей, а гостеприимной просекой могучих тополей, обрамляющих строения, да нужную жёлто-бежевую громадину сталинского ампира. Осмотрелся, ничего подозрительного. Во дворе редкие автомобили без тёмных профилей внутри, граждане на скамейках без напряжённых спин и обязательных газет в руке. У Серебрякова не спросишь о наружке, а если заикнёшься не скажет - это внутреннее дело Конторы и полковника лично. "Если наблюдения не просечёшь, - наставлял Чистяков, - не исключена засада в квартире, ты это можешь почувствовать по поведению матери. Нина Георгиевна будет скована и замкнута, а значит в курсе событий и маловероятно, что вообще что-то скажет.

Взглянул на часы, шесть, Соболева должна уже вернуться с работы. Осторожно коснулся кнопки звонка и замер напротив дверного глазка. Дверь тот час распахнулась. Нина Георгиевна всматривалась и не узнавала.

– Здравствуйте. Я Дмитрий, помните приходил к Вите на день рождения? После происшествия с грузовиком у Финляндского? Ну, вроде как спас его тогда?

Женщина отмякла, сбросила настороженность - узнала.

– А, Дима, проходите пожалуйста, Вити нет дома.

– Я знаю, как раз по этому поводу решил вас побеспокоить. Вы одна?

– Одна, никого, кроме сына не жду. На днях заходил начальник Вити.

– Полковник Серебряков?

– Ну да. Витя пропал, я забеспокоилась. Николай Трофимович сказал, что сын уехал в срочную командировку, оттого не предупредил и связаться пока не может. Что-то произошло, я чувствую, может расскажите? Или зря волнуюсь? Вы же свой, Витя тогда признался что вы сотрудник.

– Да, но это закрытая информация, вы же понимаете. А я вот по какому вопросу, Нина Георгиевна. Возникла необходимость пройтись по старым связям Виктора Сергеевича, друзьям детства, школьным товарищам. Это нужно для работы, поверьте.

– Странно, Николай Трофимович задавал те же вопросы. Вы что же в своём ведомстве не делитесь между собой? Странно как-то...

Петрушевский почувствовал холодный пот на спине. Ситуация принимала нехороший оттенок. Надо как-то выкручиваться, вот ведь дурак, сам напросился. А с другой стороны найди-ка человека в Москве без каких-либо ориентиров. Да и вообще не факт, что Соболев прячется в столице.

– Ничего тут странного нет. Я просто дублирую просьбу Николая Трофимовича, поскольку с ним не виделся и задачи у нас разные в силу служебных различий. Нам необходимо проверить Витины связи сейчас, пока нет возможности с ним связаться. Не волнуйтесь, ваш сын живой и здоровый, но как бы вне зоны доступа, помогите пожалуйста.

Петрушевский сделал паузу и внутренне поморщился от неловкого и неприятного напоминания:

– Нина Георгиевна, в конце концов я спас вашего сына, я рассчитываю на понимание и поддержку.

Партийного функционера казённый язык не покоробил, а наоборот, настроил на рабочий лад, женщина пригласила Диму в соседнюю комнату.

– Я всё понимаю. Дайте посмотрим, - она достала с полки импортной стенки фотоальбом.

Они с полчаса просматривали фотографии, Петрушевский записывал в блокнот значимую информацию.

– Это Витенька в пятом классе, здесь шестой, ага вот выпускной. Из друзей помню Лёшу Пичугина, Виталика Голобородько, а так иногда приходили ребята из класса, навещали когда Витя болел. Из девочек ни с кем не общался. Это первый курс, тут никого не знаю, кто-то приходил в гости, кажется Гриша Завьялов из параллельного курса. Это Ольга, - Соболева поморщилась, - встречались какое-то время затем разошлись, к счастью. По памяти был Стасик из лаборатории. Потом перешёл в КГБ, тут, сами понимаете, всё засекречено. Нина Георгиевна называла ещё какие-то имена, случайных знакомых, зацепок никаких. Адреса и телефоны восстанавливала по старой записной книжке, найденной в вещах сына.

– А вот его школьные друзья, вы назвали, Печугина, Голобородько, адресов нет? Вы их не назвали.

– Виталика сейчас попробую найти ага есть. А Печугин вам не нужен. Он попал в тюрьму, Дима его адрес замарал, видите. Вот пожалуй и всё.

– А что за история с тюрьмой?

– Грязная история, кажется за изнасилование посадили. Витя тогда сильно переживал. Сын как-то рассказывал, что Печа, как он его называл, освободился и перебрался в Москву к родному деду, тоже уголовнику. Вы прямо не сговариваясь Серебряковым, заинтересовались. Для вашего ведомства подобные отбросы могут представлять интерес, для меня, простите - нет! Что-нибудь ещё?

Она проводила Петрушевского и холодно распрощалась, чему Дмитрий был очень рад. Спускаясь бегом по лестнице, вытирал о брюки вспотевшие ладони и злился на себя за излишнюю инициативу. Встреча, прямо сказать, не из лучших. Ладно, не я воспитал такого амбициозного мальчика, склонного к безрассудным поступкам, путь строгая чиновница отвечает за своё чадо. А ведь до причуд куратора и диких требований, нормальный был парень. Если уж такой психолог как Серебряков не разглядел гнильцу, то куда уж мне. С этими мыслями выскочил во двор и тут перехватил внимательный взгляд дамы с коляской. Та не спеша уходила от Петрушевского. Дима напрягся, подошёл к сидящим у парадной старушкам и без обиняков задал вопрос в такой форме, что не ответить было нельзя:

– Гражданки, вы знаете вон ту женщину с коляской? Спрашиваю официально!

Испуганные старушки загалдели и отрицательно закачали головами - будет теперь воспоминаний на целый день. "А вот и хвост", всплыло в голове. В голове сложилась следующая звонкая фраза: "Полковник Серебряков наступает на хвост!" От неожиданного омонима рассмеялся и зашагал прочь. Зацепка имеется, но вот как быть с полковником пусть думает Коля Чистяков. Из первой телефонной будки связался с ним, тот к счастью оказался дома. Рассказал о результатах и неожиданном сопернике. Чистяков как всегда весело ответил: