Реквием для зверя

— Моя маленькая собственница, — берёт меня за подбородок, награждая одобрительной улыбкой. — Пойдём, хочу сделать тебе подарок.

Мы возвращаемся в гостиницу, принимаем душ, переодеваемся в простую одежду и едем в неизвестном направлении на взятом в аренду авто. Прайд ничего не говорит, а только награждает меня хитрой полуулыбочкой. Через пятнадцать минут мы останавливаемся на парковке около обрыва, проходим мимо охраны, и он ведёт меня на полупустой пляж.

— Может, наконец-то объяснишь, что мы тут делаем? — шоркаю босыми ногами по тёплому писку, смотря на заход солнца.

Такое ощущение, что небо горит огнём. Красное пламя пожирает горизонт, опускаясь на спокойный океан. Тёплый бриз бьёт мне в лицо, растрёпывая волосы, и я с настоящим упоением набираю полную грудь этого сладкого тропического воздуха.

Здесь пахнет цветами, фруктами и горячим солнцем. Нашим собственным кусочком Рая, до которого не доберётся ни одна живая душа из всего прочего мира. И мне так сильно хочется остаться здесь до скончания веков! Потеряться во времени и больше никогда отсюда не улетать.

Я не хочу возвращаться в мир, где нас не понимают. Туда, где для наших отношений ищут миллионы грязных поводов. Туда, где я не более чем разлучница, шлюха и предательница, а он — просто убийца и злодей, которого я обязана презирать и ненавидеть до конца своих дней…

— Поздравляю со свадьбой, малышка, — протягивает Прайд ключи на брелке с красивой ракушкой.

— Что это?

— Кличи от твоего нового дома, — усмехается он и поворачивает меня к шикарному двухэтажному коттеджу.

Я рассматриваю красивую постройку, чувствуя, что начинаю терять дар речи. Аккуратные домики утопают в цветах и пальмах. Яркие фонарики напоминают огромных светлячков, и я с детским восторгом прикрываю свою улыбку, спеша пройти к открытой веранде.

— Нравится? — вальяжно вышагивает следом за мной Николас, держа руки в карманах белоснежных брюк.

— Шутишь?! — взбираюсь по деревянным ступенькам и кружусь под светлыми балдахинами. — Это потрясающе!

— Тогда может, ты пустишь меня внутрь и, как следует, отблагодаришь?

— С удовольствием, — кокетливо растягиваю и пячусь к двери.

Вставляю в замок золотой ключик и чувствую, как стоящий позади мужчина прижимается к моей спине. Сжимает за бедренныё косточки и зарывается носом в распущенные волосы. Руки начинают дрожать, когда я чувствую попкой всё, что происходит у него в штанах. И когда мы наконец-то попадаем в тёмную комнату, но начинаем биться об стены, цепляясь друг за друга, словно в смертельной схватке.

Нам не хватает воздуха и недостаточно прикосновений! Мы такие жадные и такие ненасытные, что готовы высосать друг из друга остатки жизни!

Падаем на первое же, что попадается нам под руку и кажется это диван. Я стаскиваю с Ника рубашку, впиваюсь зубами в ключицу и от его приглушенного рыка у меня сводит под коленками. Кажется, что в этом месте мы превратились в парочку ненасытных кроликов. Секс стал для нас основным блюдом, и мы готовы есть его на завтрак, обед и ужен. Готовы растягивает как дорогое вино или проглатывать как жгучую водку.

— Блядь, — ругается Прайд, когда в кармане его брюк начинает звонить телефон.

Надоедливая мелодия жужжит противной вибрацией, и он разозлено тянется к нему, чтобы отключить. В темноте комнаты светится чёрный экран и на секунду увидев вызывающий его номер Ник замирает, смотря на него словно загипнотизированный.

— Слушаю, — поднимает трубку, пока я лежу на мягком диване и наблюдаю за возвышающейся надо мной фигурой. — Успокойся! — холодно приказывает. — Что значит присмерти? Блядь, Меган хватит рыдать! — опускается он на пол и отходит к окну. — Ты можешь прекратить свою истерику и рассказать мне всё внятно?! Когда это случилось? — процеживает сквозь зубы и бьёт кулаком по стене. — А Рикману ты позвонила? И?

Голос Прайда становится напряженным. Он рвёт пространство комнаты, заставляя меня испуганно подняться и вслушиваться в каждое слово, проговаривая их про себя. Я не понимала, что именно происходит, но если у Меган истерика, то это наверняка связано с Джеймсом.

— Я тебя понял, сейчас же вылетаю! — выключает Николас телефон и идёт к выходу. — Прости Даяна, но мне нужно вернуться в Нью-Йорк, — я не вижу его лица, но то напряжение, которое пульсирует в его голосе настолько осязаемо, что пробивает меня холодным потом. — Джеймс в интенсивной терапии, на аппарате искусственного жизнеобеспечения и ему требуется срочная пересадка органов.

— Я с тобой, — поднимаю его рубашку и протягиваю до того, как он выходит из нашего бунгало.

— Нет! — вырывает её из моих рук и практически не ждёт когда я закрою двери. — Останешься здесь!

— Не останусь! — даже и не думаю поддаваться на его угрожающий тон. — Не буду сидеть здесь, пока ты будешь сходить с ума из-за Джеймса! Тем более что он и мне далеко не посторонний! — бегу за ним спотыкаясь о зыбучий песок.

— Даяна, — поворачивается ко мне и подаёт руку помогая взобраться по склону к парковке. — Если всё именно так, как и говорит Меган, то от тебя там не будет никакого толку.

— От меня будет толк во всём, что касается Джеймса! Потому что на данный момент я единственная, кого он на самом деле слушает! — кажется, я попала в яблочко. Рука Ника сжала мою ладонь, а то, как в свете фонарей напряглись его желваки — поставило окончательную точку на моём предложении.

— Хорошо, только предупреждаю, что как только мы прилетаем — едем прямиком в клинику. Никаких задержек на то, чтобы переодеться или поесть.

— Поняла, — сажусь в автомобиль и наблюдаю, как Прайд набирает номер своего знакомого.

Ближайший рейс будет только в шесть утра. Между Маврикии и Нью-Йорком разница в девять часов и ещё девятнадцать часов в полёте. Плюс около двух часов, чтобы добраться до клиники и того мы оказываемся на месте только около семи часов вечера.

Последнюю ночь на острове мы с Николасом делаем вид что спим, и при этом каждый из нас сходит с ума по-своему. Ему тяжело уснуть, представляя, что его единственный сын умирает, а мне, потому что помимо умирающего Джеймса рядом со мной мужчина, который не сможет пережить эту потерю. И мы обманываем друг друга, утопая в темноте и звенящей тишине гостиничного номера.

Чтобы вовремя прибыть на посадку нам приходится проснуться в четыре часа. Два часа, на которые я всё-таки смогла отключиться, совершенно не спасают от внутреннего урагана. Тем более что около меня настолько взвинченный Прайд, что воздух между нами то и дело пробивает электрическими разрядами.

Он весь на иголках. Не может найти себе места ни в салоне автомобиля, ни в кресле самолёта. И всё это время мы проводим так, как будто совершенно чужие. Он переговаривается со мной какими-то отдельными, общими фразами и практически всё своё время списывается со всеми возможными врачами.