Реквием по братве

Тагир припомнил, что так оно и было. Но не мог объяснить себе, почему ему в голову пришла такая блажь.

— Где твоя машина, Катя?

— Вон там, — девушка повела рукой в сторону метро. — Хотите на ней покататься?

На чистом девичьем лице — выражение беспечной готовности следовать за мужчиной, выполнять его прихоти и повиноваться. И все же у Тагира мелькнула мысль, что рыжая краля в душе потешается над его неуклюжими манерами и вовсе не чувствует к нему того почтения, какое всячески выказывает. Мысль не такая уж дикая. Он и прежде сталкивался с тайным сопротивлением северных шлюх, с их животным упрямством, ничего удивительного. Женщины гяуров так же двуличны, как их мужчины. Ему нравилось усмирять белых рабынь. Овладевая шлюхой, трепещущей от ненависти и страха, он испытывал двойное удовлетворение — и физическое, и моральное. Однако, страшась, ненавидя и трепеща, они все невольно восхищались им, как сильным, неукротимым самцом.

— Кататься не хочу, нет, — сказал довольно резко. — Дай ключи. Ребята пригонят машину, куда надо.

Девушка молча протянула связку на серебряном увесистом брелке.

Через полчаса они сидели в отдельном кабинете в шалмане на Моховой. Заведение принадлежало Кривому Арса-ну, давнему соратнику по бизнесу, верному кунаку. Арсан занимался в основном валютными спекуляциями, иногда для души баловался работорговлей (сплавлял живой товар в Турцию и на Ближний Восток), их интересы редко сталкивались, они договаривались полюбовно и ко взаимной выгоде. В ночном клубе «Арлекино» Тагир чувствовал себя в полной безопасности, как в родном ущелье. Чужих сюда не пускали. А если по неосторожности залетал какой-нибудь хорек с крутыми бабками, то это, как правило, оказывалась для него последняя гулянка. В шалмане все было устро ено для спокойного полноценного отдыха солидных гостей, знающих цену своему времени и человеческой жизни. Первое, естественно, стоило намного дороже. «Арлекино» — не дешевый притон, каких в Москве натыкано, как иголок на ежике. Никакого распутства, громкой, похабной музыки, дури и игровых комнат. Культурная обстановка, располагающая к дружескому общению, размышлениям и здоровому пищеварению. Кухня в «Арлекино» отменная, таких в городе раз, два — и обчелся. Шеф-повар, пожилой, тучный грек Аристотель, выписанный из Эмиратов, за каждое блюдо отвечал головой, но пока ни разу не навлек на себя неудовольствия гостей. Ему сообщили о прибытии Тагира, и минут через десять после того, как они с Катей уселись за стол, он пришел засвидетельствовать свое уважение. Тагир поднялся ему навстречу, похлопал по плечу, пожал пухлую руку в перстнях, то есть выказал наивысшие почести, какие может хозяин оказать выдающейся прислуге.

Грек порекомендовал на ужин обычную русскую солянку, которая, по его мнению, хорошо сочеталась с седлом барашка, приготовленным по древнему рецепту Тамерлана.

— Про вино молчу, — заметил с почтительной улыбкой, проступившей на толстом лице как масляное пятно. — Тут вы, дорогой Тагир, дадите фору кому угодно.

— Чего мудрить, — ответил бек. — Запьем обычным «Шатобрианом», а для затравки пусть принесут из погребка чего-нибудь позабористее. Катя, хочешь попробовать настоящий пиратский ром из Египта?

— Хочу, — у девушки блестели глаза, словно туда плеснули черного вина. Аристотель на нее косился, насколько позволяли приличия. Опять Тагир удивился. Ему было известно, что повар обожает молоденьких мальчиков — и больше никого. Тучность его обманчива, он едок плохой. В прошлом году бедолага пережил третий инфаркт и, шел слух, по почину президента готовился к шунтированию.

Выпив с ними по бокалу шампанского, он начал откланиваться. Тагир остановил его вопросом:

— Скажи, Ари, когда операция?

Грек мгновенно побледнел.

— Я в затруднении, бек. Может, не надо операции?

— Почему не надо? Все делают — и ничего. Снова будешь молодой, горячий.

— Как получится еще? — капризно протянул грек, складывая жирные губы в пакет. — Вон Юра Никулин помер. И еще кое-кто из наших.

— Про Юру не знаю, а Черная Морда скачет по всему миру, как козел. Не будь мудаком, Ари. Поедешь в Германию или в Штаты, там хорошо умеют.

— Риск большой.

Вмешалась Катя. Спросила с любезной улыбкой:

— Вас сердце беспокоит, господин Аристотель?

Повар перевел на нее плавающий взгляд.

— Страдаю немного, не скрою.

— Совсем необязательно делать операцию. У меня есть знакомый, может помочь.

— Кто такой? — без особой надежды поинтересовался грек.

— Дедушка Архип. Самый настоящий колдун. Без обмана.

— Прелестная дама, я не верю в колдунов. Я к ним уже ходил. Они только пугают.

— Вы были не у тех. Дедушка Архип творит чудеса.

— Сходи, сходи, — поддержал Тагир. — Хуже не будет.

Грек удалился, метнув на девушку странный взгляд, будто пожалев о ее торжествующей красоте.

— С колдунами дружишь? — полюбопытствовал Тагир.

— Только с одним. Хотите, вас к нему отведу?

— Зачем? Мое сердце как мотор.

— Он помогает в бизнесе.

— Острый кинжал, — пошутил Тагир, — самый главный помощник джигиту.

Ужин затянулся часа на полтора — и все это время они были наедине, если не считать мальчика-официанта, наряженного под казачка (символика! везде символика!), который появлялся с новыми блюдами и бутылками и исчезал совершенно бесшумно, как призрак. Для Черного Тагира застолье получилось утомительным. С каждым куском проглоченного мяса, с каждой рюмкой вина похоть его разбухала и в конце концов заполнила все клеточки могучего тела. Он все медленнее двигал челюстями, кривился в угрюмой улыбке и ощущал себя так, будто красавица, делившая с ним трапезу, была первой женщиной, которую он увидел после долгого пребывания на необитаемом острове. Такого сильного любовного потрясения он давно не испытывал.

Катя Иванова, если она была Катей Ивановой, напротив, ела с отменным аппетитом, пробовала все подряд — салаты, приправы, закуски, — не отставала от него в питии, при этом успевала развлекать его неумолчным щебетанием, похожим на любовное цоканье голубки, подманивающей ухаря-партнера. Разгораясь нежным румянцем, светясь веснушками и завораживая бездонной сумрачной чернотой глаз, она, словно доброму дядюшке, подробно рассказала о телепередаче, где ему предстояло выступать. Она не сомневалась, что благодаря своей мужественной, интеллигентной внешности, острому уму и музыкальности Тагир Ганидович легко затмит всех остальных участников, и не скрывала, что это очень для нее важно. Она много сил вложила в передачу, да и вообще, если говорить начистоту, сама ее придумала. Все остальные шоу в этом роде, включая и таких монстров, как «Поле чудес», «Угадай мелодию», «Любовь с первого взгляда» и даже замечательное «Про это» — в сущности, уже устарели, день ото дня теряли рейтинг, и причина, по ее мнению, была в том, что все они слизаны с одной американской кальки. Чтобы поразить воображение вымирающего россиянина, требовались какие-то более сильные средства, соответствующие уровню его деградации. По замыслу новая передача сохраняла столь прельстительный для россиянина набор: блеск американской мечты о сумасшедшей халяве, звон монет, обнаженная натура, бредовые диалоги, но была в ней изюминка, которая позволяла надеяться, что новое шоу переплюнет все прежние, а возможно, станет вровень с латиноамериканскими сериалами. А именно — возможность личного общения с миллионерами, причем не только для непосредственных участников, приглашенных в студию, но и для зрителей, сидящих у экранов. Победители заочных конкурсов будут вызываться в Москву и принимать подарки прямо из рук членов «Клуба деловых людей», а не от всем опостылевших телеведущих. Но и это не все — внимание, Тагир Ганидович! Девушки-призеры, доказавшие свое право на большое человеческое счастье, получат шанс провести с полюбившимся им героем передачи ночь любви.

Черный Тагир не все понимал из того, что рассказывала Катя Иванова, но в этом месте насторожился.

— Как — ночь любви? Вдруг она уродина, зачем буду с ней спать?

— Дорогой Тагир, — успокоила девушка. — На телепередачах все призеры подбираются заранее. К вашим услугам будут самые красивые девушки страны.

— Если будут мальчики? С ними тоже спать?

— Только по вашему желанию, — уверила Катя, посулив туманным взглядом вовсе запредельную негу. Тагир почувствовал, что терпение его на исходе.

— Еще хочешь чего-нибудь кушать? — спросил одеревеневшим голосом.

— Ой, — сказала Катя, проведя по животу округлым, плавным движением — бедного Тагира кинуло в дрожь. — Больше не влезет. Но ведь мы заказали мороженое. Вы куда-то спешите, дорогой?

— Зачем спешить? Куда спешить? Кушай мороженое, пожалуйста, — обреченно вздохнул бек и потянулся за графинчиком с ромом. Девушка подняла рюмку.

— Можно тост, Тагир Ганидович?

— Говори, зачем спрашиваешь.

Лаская его взглядом, раскрасневшаяся, с растрепанной прической, желанная, как сто тысяч гурий, подвинулась к нему ближе.

— Хочу выпить за вас, милый Тагир. Вы сегодня одарили меня праздником — никогда этого не забуду. Словно в сказке ІНахерезады побывала. Про вас говорят — то, да се, удачливый бизнесмен, покоритель сердец, великий воин, — наверное, это все правда, но я увидела нежного, деликатного рыцаря с сердцем ребенка. Спасибо, мой господин. Живите долго на радость тысячам людей, которых облагодетельствовали…

— Молодец, девочка, хорошо сказала. За тебя тоже пью. Давай скорее поедем продолжать праздник.