Реквием по мечте

– Может, присядете? – предложила Полина. Голос у нее оказался звонким и удивительно певучим.

Соглашаясь, я лишь кивнул. Во рту пересохло, вода в фляжке давно закончилась, и потому опасался, что вместо внятных слов получится только хрип и шипение. И еще подумал о том, что фляжку вероятно придется выбросить. После того как в ней побывал вядель, вода в ней начала горчить. Несколько раз, когда подвернулись случаи, ее промывал, но она все равно оставалось горькой.

Дом состоял из единственной комнаты. И лишь там, где, вероятно, располагалась супружеская постель, она была отделена от остального помещения ширмой. Два окна, стол рядом с одним из них. Скамья у другого, полки на стенах, частично заставленные утварью, шкура кого-то зверя между окнами, пара табуретов, постель мальчишки… Пожалуй, и все. В доме явно не готовили пищи. Да и какой в том смысл, при здешнем-то климате? На лавку я садился осторожно, опасаясь растревожить рану.

– Остап, пойдем, поговорить нужно, – предложил Мирон, указывая на дверь, и оба они вышли.

Мальчишка принялся играть, собирая из деревянных брусков и кубиков сложную конструкцию, изредка бросая на меня любопытные взгляды. Полина занялась тем, что прервал наш приход: продолжила перебирать то ли ягоды, то ли мелкие орешки. Тоже посмотрев в мою сторону пару раз; как я там, сознание еще не потерял? Но молчала, ожидая прихода Мирона и его решения. Они с Остапом разговаривали недолго. А когда вошли, первыми словами хозяина было:

– Полина, Игорь останется здесь. Устрой его, на рану взгляни, и так далее. Поесть бы ему еще не мешало. Ну, ты и сама все знаешь.

Та согласно кивнула, ни словом, ни даже взглядом, не высказав своего неудовольствия. Лишь попросила.

– Свет организуй, – и обратилась уже ко мне. – Пойдемте, Игорь: здесь всего два шага. Вам помочь? – добавила женщина, наблюдая за тем, как медленно я поднимаюсь с лавки.

– Сам справлюсь, спасибо.

В некоторых кругах на Земле, это слово едва не табу. Самому мне оно нравится не меньше всех других благодарностей. Разве дело в том каким из них пользоваться? Главное, как именно его произносить. Все что угодно сказать таким тоном, что в итоге получится издевка или даже почти ругательство.

Мое пристанище действительно оказалось рядом, буквально за углом дома. Оно, собственно и представляло собой его часть, явно добавленное позже основного строения. Комнатка квадратов в семь-восемь, где только всего и было, что постель, небольшой столик у изголовья, табурет да длинная, через полстены полка. Единственная вещь, которой стоило бы удивиться. Нет, не самой полке – ее содержанию: она оказалась полностью забита книгами. Толстенными как фолианты, тонкими как брошюры, обычного формата, в разной степени сохранности, но целиком. И я бы обязательно удивился, если бы не чувствовал себя так неважно, что единственной мечтой было рухнуть на постель. И черт бы даже с ней, с обувью, скинуть которую точно не хватит сил. Но, судя по всему, мне предстояли врачебные процедуры. В пристройке тоже горел свет, две такие же лампочки, светивших куда ярче, чем в самом доме.

– Электричество у вас откуда? – поинтересовался я, как будто ничего важнее, как выяснить его природу, на данный момент для меня и не было.

– Там, – неопределенно махнула Полина рукой, – ручей бежит и лопасти крутит. Его немного, только на несколько лампочек и хватает, но с ними куда удобнее. Правда, в доме пришлось выключить, чтобы сюда хватило. Но Мироша пообещал, скоро сделает так, что хоть люстры везде повесь. У него вообще золотые руки! – и призадумалась. – Как бы нам поудобней пристроиться? Игорь, вы постоять сможете? Днем проблемы бы не было, но, если приляжете, мне света не хватит. И до утра откладывать не стоит.

– Смогу. Полина, может быть на «ты» перейдем? – настолько уже привык, что даже совсем незнакомые люди всегда тебе «тыкают».

– Хорошо. Игорь, лапоть у тебя имеется?

Не сразу сообразив, что речь идет о жадре, я с готовностью его протянул. Предполагая, что он станет платой и за лечение, и приют.

– Мне-то он зачем? Зажми его в кулаке: сейчас будет больно.

Разговаривая, Полина уже вовсю действовала, пытаясь с помощью теплого мокрого компресса сделать так, чтобы повязка от раны отстала. Жадр, конечно же, я зажал. Хотя толку с него было? Особенно через несколько минут, когда она приступила к самому лечению.

– Можно ложиться.

И я послушно лег на правый бок, успев к тому времени до крови искусать нижнюю губу. Лежа боли не стало меньше, и потому продолжал истязать губу, в то время как женщина продолжала колдовать над моей раной.

– Мы раньше в Новлях жили. Приходилось в них бывать?

Я издал невнятный звук, который должен был прозвучать подтверждением.

– Тогда и Пал Палыча знать должны.

На этот раз пришлось отделаться кивком, поскольку боль была на самом пике.

– Вот у него я и научилась. На Земле у меня медицинского образования не было, а здесь сама жизнь заставила. И практики хоть отбавляй. По большей части вся она такая и есть – раны. Колотые, резаные, огнестрельные, рваные от зубов хищников, и все в том же духе. Так что будь уверен: помогу непременно! И вядель у тебя превосходный: не иначе, как из рук самого Пал Палыча вышел: легкой синевой отдает. Давно здесь?

Меня хватило лишь на то, чтобы отрицательно мотнуть головой: боль была почти нестерпима. Да и какой она могла быть иначе, когда в твоей ране копаются без всякой анестезии? Давно ли я здесь? Иногда кажется, полжизни прошло, хотя на самом деле еще и полгода не минуло.

– Недавно, значит? Тогда я тебе посоветую: на лаптях экономить нельзя! На всем чем угодно, только не на них! Согласна: на первом месте – оружие и патроны, иначе и от них толку не будет; мертвым они помочь не в состоянии. Но на втором должны быть они! Значит так. Сейчас предстоит самое сложное. Вот тебе мой, и уж он-то точно тебе поможет! Иначе скоро губу себе отгрызешь. Девушка есть? – и дождавшись кивка, пошутила. – Зачем ты ей без губы будешь нужен? Давай-давай! – настойчиво повторила Полина, пытаясь вынуть из моей руки жадр, чтобы его заменить.

– Не надо, – пытаясь оставить его в руке, но без толку. Сам виноват: зажал бы его в здоровой руке, удержать получилось бы.

– Вот так будет лучше, – и замерла.

Я осторожно на нее покосился. Все так и есть, Полина стояла с моим жадром, и глаза ее были полны удивления. Да что там глаза, когда она даже рот открыла. Получается, сам себя выдал. Плохо. Женщина справилась с собой быстро, и даже говорить ничего не стала. Несколько раз порываясь, но все же заставляла себя молчать. Ее движения теперь стали куда осторожнее, но боли от этого не уменьшилось. Наконец, по-настоящему волшебной музыкой, прозвучали ее слова.

– Все. Шов получился ровным, но в таком месте он любой в глаза бросаться не будет. Осталось только бинт наложить. Да, старайся резко не двигаться.

– Там серьезно?

– Достаточно. Но ребра точно не повреждены. Сама рана нехорошая. В подобных случаях они обычно другие: входное отверстие и выходное. А тут как будто бы пуля боком вошла и едва кусок мышечной ткани не вырвала. Или как там по-медицински правильно? В терминологии я не сильна. Сейчас я тебя бульоном напою, и баиньки.

– Полина, позови Остапа.

– Хорошо.

Перед тем как выйти, она взглянула на меня, на жадр, который теперь лежал на столе, но ничего не сказала.

* * *

Остап пришел сразу же.

– Что-то не так? – с порога спросил он.

– Все не так.

– Но что именно? Игорь, я знаю их давно, и уверяю тебя: они надежные, проверенные люди. А сам Мирон мне по гробовую доску должен.

– Полина попробовала мой жадр. Так получилось.

– И что теперь? – после чего догадался, что сразу стало понятно по изменившемуся выражению лица. Если раньше оно излучало уверенность: все будет в полном порядке, Игорь, и тебе не о чем волноваться! То теперь оно приобрело крайнюю озабоченность.