РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ

Развернуть в людях чувство справедливости — это значило внушить им идею о том, что греческий мир есть мир гармоничный, что всякий должен держаться своего места, что всякий в полном согласии с целым должен играть ту партию в общем оркестре, какая судьбой ему суждена, а не стараться выйти из нее, нарушая внутренний мир.

Па самом деле эти республики были клокочущим котлом: вся история любой греческой государственности, в том числе и Афин, пестрит демократическими революциями и попытками богачей подчинить себе государство, всякими нашествиями иноплеменников, восстаниями, возникновением тиранов, постоянным изгнанием лучших людей афинских из опасения, чтобы не стали они тиранами.

По, поскольку это имело место, греческая культурная мысль устремлялась к тому, чтобы исцелиться от этих страстей путем воспитания в гражданине идей справедливости.

А что же внешний мир, стихийный, давал ли он представление о космосе, о лице как порядке? Да, давал. В Греции природа редко показывала себя нестройной и дикой; она была умеренна, очень ровна, в высшей степени прекрасна и глубоко человечна. А раз можно было в ней заметить незыблемые законы, то почему не предположить в них первоосновы гражданственности? Абсолютная монархия ищет себе религиозной опоры именно в том, что есть бог, отец всех богов, который всем повелевает, и монарх, разрешающий по капризу дела человеческие, в параллель себе на первый план выдвигает гневливого, страстного, страшного бога. У греков же, которым хотелось доказать, что во всем должен доминировать закон, идея закона природы стала выдвигаться па первый план.

Так как они искали наисовершеннейших законов, чтобы организовать свой космос, т. е. порядок внутренний в своем государстве, то, естественно, они обращались к порядку в природе и из природы вычитывали, что там есть этот раз навсегда установленный великий порядок пли гармония. Всюду, где гражданственность мало–мальски проявлялась, где сложный общественный строй требовал представления о боге справедливости, там выставлялась идея божественной справедливости, там утверждалось, что есть всезрящий бог, который до недр сердца видит душу каждого и требует повиновения закону.

Как в природе есть закон, в силу которого восходят и заходят луна и солнце, движутся иные светила, меняются времена года и времена дня, так точно есть незыблемые законы справедливости: тот же самый бог, который так мощно поддерживает порядок на небесах, поддерживает и порядок на земле. Такие идеи мы находим, когда знакомимся в индусской религиозности с древним богом Варуной [41] , у которого горят тысячи очей, — это звезды, — он обнимает землю, он вездесущ и диктует законы миру.

41

Вар у на — в ведической религии величайший из богов (наряду с Индрой), создатель и хранитель мира.

Зевс, т. е. бог–отец греков, в древнейшие времена представлял из себя деспота. У Гомера говорится, что это — бессмертный царь, который сидит рядом с солнцем и, .когда другие боги противоречат ему, говорит: «Возьмитесь все за один конец цепи и тяните, я же возьмусь один за другой конец ее и вас всех перетяну, потому что я всех сильнее». Зевс Гомера постоянно разражается гневом, одних любит, других но любит. В гомеровскую эпоху сознание необходимости, закономерности было слабо, и Зевс вполне может делать, что левая нога хочет, он капризен, жесток, величественен, полон всяких пороков и являет из себя живую фигуру тогдашнего царя.

Этот Зевс позднее изменился совершенно. Припомните Зевса, какой создался в Греции в ее золотую эпоху и нашел себе выражение в Олимпийском Зевсе великого греческого ваятеля Фидия [42] . До нас дошло только отражение этого произведения. Мы знаем, по описанию Павсания [43] , который видел его, по копиям, которые до нас дошли в мелком виде, — большей частью только голова, — и по ним судим, что такое был Олимпийский Зевс.

42

Фидий (нач. V в. до н. э. — ок. 432—431 до н. э.) — древнегреческий скульптор; его грандиозные статуи, в частности золотая статуя Зевса Олимпийского, не сохранились.

43

Павсаний (II в.) — древнегреческий писатель; дал в своем «Описании Эллады» характеристику наиболее значительных произведений архитектуры и искусства Греции.

Это была идея божества большой чистоты; здесь греческая религиозная мысль устремилась к тому, чтобы изобразить прежде всего справедливого отца, — отца, который любит, но не человеческой любовью, способной к пристрастию, а ровной мудрой любовью. Его любовь граничит почти с равнодушием, — так она справедлива, — но она может быть и грозной, когда закон нарушен — закон мудрый, который нельзя критиковать, потому что он установлен всеведущим богом. У этого Зевса, этого олимпийского законодателя, громадное спокойствие в развитии лба, в выражении губ, во взоре, позе свидетельствует, что он бесконечно мудр, благ в силу мудрости, но это — зоркий страж раз навсегда данных им мудрейших законов. Это — существо, которое от века создало космический, т. е. мировой, порядок.

Общество есть часть этого космоса, и поэтому закон его блюдет сам великий судия — Зевс. Вся государственность, вся идея научных законов, которые не подлежат спору, приобретает, таким образом, характер высшей мудрости, перед которой надо опуститься на колени. Она прекрасна, эта мудрость.

Бунтующий грек не мог бы с этим согласиться. Он сказал бы: «Я вижу неправду на земле, и я вижу многое в природе, что жестоко, что безбожно». Он стал бы протестовать. Но не все же греки были бунтующими. Государственная власть, как таковая, жреческие коллегии, как таковые, греческая интеллигенция почти целиком поддерживали всеми силами идею этого космоса, идею мирового социального порядка как идеального, которому отдельные люди должны подчиняться.

И отсюда вытекала так называемая греческая трагедия, величественное создание колоссального усилия греческого гения.

Один за другим великие трагики в ряде образов протестуют против человеческого бунта. Основная идея греческой трагедии заключается в том, что даже герой, даже величайший человек, даже справедливейший человек, если он нарушает некоторые объективные законы, гибнет.

Вы не можете сказать, что этот человек неправ, но фатально он осужден на гибель, потому что идея, которую он представляет, одностороння и порядок может торжествовать только на гибели этого человека.

Возьмем величайшую и трогательную трагедию Софокла [44] — «Антигона». Когда вы слушаете речь Креона, вы отдаете ему дань справедливости. Он говори г: «Я воспретил хоронить человека, который изменил отечеству, он хотел нарушить нашу гражданственность, он вел на нас полчища врагов, он похоронен не должен быть». Но сестре этого проклятого человека — Антигоне — во что бы то ни стало нужно похоронить его, потому что закон считает величайшим преступлением перед богами, если ближайший родственник но похоронит мертвеца. Это — след анимизма: мертвец, которому не принесена жертва, — голодный, страдающий дух, который никогда не простит этого, который будет мучиться оттого, что его забыли. Поэтому сестринский долг, предписание самого древнего божества велит Антигоне исполнить долг. любви к брату. И она это делает. Тогда ее схватывают, и она гибнет, но гибнет и царь Креоп.

44

Софокл (ок. 496—406 до н. э.) —древнегреческий поэт–драматург. Восславляя мощь свободного человека, предостерегал против нарушений традиционных религиозно–гражданских норм жизни.

И это справедливо, по мнению Софокла, потому что не. смеет протестовать против государства человек. Гибнет Антигона, гибнет и Креоя, потому что противопоставил государство религиозным идеям. Справедливость торжествует, потому что они погибли оба, потому что справедливость есть гармония. Поскольку эти начала искажены, постольку люди гибнут, потому что представляют лишь одну сторону равновесия. В этой тяжбе выигрывает бог, который говорит: «Всякий, кто против государства или предписаний религии, прав он или неправ, неправ уже тем, что идет против закона, и он погибнет».