Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969
Шрифт:
Чертежи мы выполняли только тушью, и когда были неточности или нечаянные кляксы, мы научились их исправлять и подчищать при помощи бритвенного лезвия, срезая тончайший слой с поверхности ватмана. Так наш преподаватель учил нас чистоте, точности и аккуратности.
В слесарной практике, которая относилась к производственному обучению, нас учили резать, пилить, точить, даже ковать металл. Всё это делалось ручным инструментом.
А позже нам выдали курсовую работу, которую мы должны были выполнить к концу учебного года. Я должен был сделать гаечный рожковый ключ 19х22. Другие ребята из нашей группы получили задание изготовить гаечные ключи других размеров, а также циркули для разметки по металлу, плоскогубцы,
На теоретических занятиях нам было нужно много конспектировать. Чтобы успевать за лектором, приходилось изобретать способы скорописи. Так, например, некоторые часто встречающиеся слова я сокращал до одного знака, часто греческими или латинскими буквами. На обложке тетради у меня таких сокращений и их расшифровок было много. Например: z – пропорционально, z/z – обратно пропорционально.
Как я уже говорил, мы изучали все школьные предметы за восьмой класс, кроме химии, биологии, географии и иностранного языка.
Надумал я найти своего земляка из Поклевской, который до меня работал на этой железнодорожной станции и поступил в школу машинистов годом ранее. В перерыве между уроками я подошёл к второкурсникам и попросил показать мне Сергея Краснова. Подойдя к нему, я поздоровался. Он с недоумением на меня посмотрел, а я протянул ему руку со словами:
– Давай познакомимся?
Он, ещё сомневаясь, ответил мне на рукопожатие. Но когда я назвал ему станцию, на которой мы оба в разное время работали, он заулыбался, признавая меня за земляка. Поговорить мы с Сергеем не успели – раздался звонок на урок. Уходя в аудиторию, он попросил зайти вечером к нему в комнату общежития, назвал номер.
Вечером я спустился на второй этаж и зашёл в его комнату. Сергей сидел за столом и что-то читал. Предложил мне сесть напротив него. Поговорили об общих знакомых по работе, о том, как мы сюда попали. Уходя, я пригласил его с ответным визитом в свою комнату.
Через несколько дней он зашёл ко мне. Мы уселись за столом, но ещё не успели ни о чём поговорить, как вдруг резко распахнулась дверь и в комнату буквально ворвался немолодой мужчина в сером плаще.
– Встать! – с порога рявкнул незнакомец.
Мы с удивлением воззрились на вошедшего, но никто не двинулся с места. Первым нашёлся Краснов, спокойно спросивший у него:
– А вы кто такой?
– Я начальник Свердловской железной дороги, генерал Оборотов! – с пафосом выпалил тот.
– Так бы и сказали, – примирительно ответил Сергей. Все, кто был в комнате, встали, но генерал с нами общаться не захотел. Лишь спросил фамилию того, кто посмел с ним разговаривать.
– Курсант Краснов! – по-военному отчеканил мой земляк. Генерал развернулся и вышел.
Вот и пойми этих начальников-самодуров. Зачем приходил? Чего хотел? Мы не стали выяснять, заходил ли генерал в другие комнаты, и если да, то как себя вёл. К Краснову никаких санкций не последовало, и то ладно. В отличие от генерала Оборотова наш начальник школы был человеком спокойным. Со студентами не панибратствовал, но если приходил к нам, то всегда разговаривал как с равными.
В начале 1956 года было ликвидировано Политуправление Министерства путей сообщения (МПС). Даже у нас в школе не стало должности заместителя начальника по политической части. С плеч железнодорожников сняли погоны, теперь все они стали в одинаковой форме. А раньше, например, машинист первого класса имел звание капитана. Так и Оборотов лишился своего высокого генеральского звания.
А потом на Свердловской железной дороге случилась крупная авария. Недалеко
от станции Полуночная грузовой и пассажирский поезда, отправленные навстречу друг другу по одному пути со станции и разъезда, столкнулись лоб в лоб. Виноватым признали дежурного по полустанку, который, ко всему прочему был на работе в нетрезвом виде. Был снят с должности начальник Свердловской железной дороги Оборотов. Говорили, что его перевели на Молдавскую железную дорогу, но так это или нет, я точно не знаю. Со своей должности был снят также начальник службы движения Свердловской железной дороги. А прямого виновника – дежурного по разъезду – приговорили к расстрелу.Надо заметить, что в то время ещё далеко не все локомотивные бригады были обеспечены рациями, и в случае нештатной ситуации часто ни диспетчер, ни дежурные по станции не могли предупредить локомотивные бригады.
Глава 88. ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
После заселения в новое общежитие я написал домой свой новый адрес. И вскоре получил письмо якобы от мамы. «Якобы» – потому что оно явно было написано рукой Лены. «Мама говорит – ты мне больше не сын», – писала она. «Вот те раз!» – не поверил я. Если уж она и могла сказать подобные слова (в чём я сильно сомневался), то явно сгоряча, когда узнала, что я развожусь с Леной и бросаю её в «интересном положении». Я особо не расстроился, просто не верил тому, что мама может от меня отказаться.
Решил найти сестру Веру. Я знал, что она поступила в Свердловский пединститут на географический факультет. В институте узнал адрес её общежития. Оно оказалось недалеко от нашего (пятнадцать-двадцать минут пешего хода), вблизи Уральского политехнического института. Пригласил на совместную прогулку Юру Лебедева и Васю Рязанского. Они с радостью согласились пройтись по городу.
Мы нашли общежитие Веры. Она была у себя в комнате и очень обрадовалась, что я к ней пришёл. Познакомила с девчатами, с которыми вместе жила, а я представил своих друзей-товарищей. Юра был компанейским парнем, умел вести непринуждённый разговор, любил пошутить, поэтому скоро вся компания освоилась, и гости уже не чувствовали себя в тягость. Я хотел поговорить с Верой наедине, поскольку не афишировал своё семейное положение. Даже ребята не были в курсе моих семейных дел. Я попросил Веру выйти со мной в коридор, где и рассказал ей о письме Лены. Сестра тоже не восприняла всерьёз якобы мамину угрозу. Но я всё-таки пообещал Вере, что съезжу в деревню после Нового года.
На прощание я сообщил сестре телефон и адрес своего общежития. К нам всегда можно было позвонить – дежурные из обслуживающего персонала вызовут. Гостей тоже всегда пропускали, лишь спросив, к кому направляется посетитель.
Только в феврале я настроился съездить на выходной домой. Пришёл на вокзал уже вечером. На одной из платформ стоял поезд Москва – Владивосток. Я зашёл в вагон, не покупая билета. Проводница только мельком взглянула на мою железнодорожную форму и про билет даже не заикнулась. Я сел на свободное место и прикрыл глаза, не обращая внимания на полустанки, мимо которых проезжал. Так я и сидел, пока поезд не остановился на большой станции. Я выглянул в окно и обомлел. Каменск-Уральский? Боже мой, куда я попал?! Это же в ста километрах от Свердловска, но ещё дальше от Поклевской, чем я был раньше.
– А не подскажете, какие дальше большие станции? – спросил я у пассажиров. Они удивлённо посмотрели на странного железнодорожника, не знающего дорогу (уж не шпион ли?), но ответили:
– Шадринск, Курган.
Я быстро выскочил из вагона. Мне ничего не оставалось, как вернуться обратно в Свердловск. Зато теперь я знал, что до Владивостока поезда идут не только через Поклевскую, но и через Курган, а соединялись эти две ветки в Омске.
Я сел на первый попавшийся поезд до Свердловска. Перед подъездом к городу услышал громкие голоса – по вагону шёл ревизор. Я перешёл в другой вагон. Поезд тем временем остановился на пригородной станции Шарташ, откуда в город ходили трамваи. Чтобы не искушать судьбу, я сошёл с поезда и пересел на трамвай.