Релятивистская концепция языка

Иногда можно услышать о ком-то: это национальный поэт. Очевидно, здесь имеется в виду, что в переводах этого поэта на другой язык все теряется. Это как раз то, о чем я здесь пишу. Я, правда, считаю, что все поэты – национальны. Естественно, я имею в виду хороших поэтов, которым есть что терять в переводе.

Я не знаю, как вы поняли мое последнее предложение. К сожалению, в русском языке запятая перед словом «которым» не несет смысловой нагрузки. Поэтому-то я и не знаю, как вы меня поняли. То ли вы подумали, что я имею в виду только тех хороших поэтов, которым есть что терять. То ли – что я считаю, что всем хорошим поэтам есть что терять. Если бы я писал свои заметки на английском языке, то все было бы очень просто. Я бы поставил запятую во втором случае, который соответствует nonrestrictive (nonessential) clause в английском языке. И я опустил бы запятую в первом случае, который соответствует restrictive (essential) clause. Мне могут возразить здесь, что, мол, после запятой в английском языке полагается использование слова «which», а без запятой обычно используют слово «that». И получается, мол, что и без запятой все становится ясным. Однако же часто англоговорящий народ употребляет слово «which» в любом случае. Так что получается все-таки, что запятая в этом случае в английском языке работает.

В русском языке запятая перед словом «который» ставится автором (или корректором) автоматически и, следовательно, как я уже отмечал это в предыдущих разделах, не нужна (по крайней мере, функционально).

Чтобы исключить двусмысленность, я повторю свое утверждение в следующей редакции. Я считаю, что все хорошие поэты – национальны.

И конечно же, я сторонник такого утверждения: хороший поэтический перевод – это уже не перевод как таковой. В этом случае можно только говорить, что кто-то написал свои стихи по мотивам произведения другого человека. Причем перевод всегда, очевидно, делается в силу переводящего. Если посредственный поэт переводит Пушкина, то его стихотворный перевод будет посредственным. А большой поэт может создать шедевр независимо от того, кого он переводит.

Однако же многочисленные переводы всех сортов находят своего читателя. Следовательно, они пользуются спросом. И, следовательно, в них есть свой смысл.

Считается, что для того, чтобы сделать хороший перевод литературного произведения, надо, чтобы для переводчика и тот язык, с которого он переводит, и тот язык, на который он переводит, были бы родными. Кроме того, литературное дарование переводчика должно быть не хуже, чем литературный талант того, кого он переводит. Как много примеров, отвечающих таким критериям, вы можете привести? Проще всего, конечно, такой пример может возникнуть, если кто-то переводит сам себя и оба языка для него являются родными. И в этом смысле Набоков дает нам очень редкий пример. Хотя из релятивистской концепции языка следует, что Лолита на русском и Lolita на английском языке – это разные произведения. Как вы думаете, был бы согласен сам Набоков с таким утверждением?

После всего того, что я уже высказал в этом разделе, я хотел бы спросить, как же следует относиться к переводам стихов по подстрочнику? Конечно, в этом случае перевод находится, вообще говоря, еще дальше от оригинала по очевидным причинам. И если этот перевод объявляется как поэтическое творение по мотивам «переводимого» произведения, то тогда автор волен делать, что ему хочется. Но если предполагается, что перевод должен отражать смысл, стиль, дух, ритм, пластику, запах и цвет оригинала, то ситуация меняется. В этом случае мне кажется очевидным, что такой перевод по подстрочнику невозможен. В русской литературе, правда, имеется одно исключение – это когда переводят по подстрочнику с сербского на русский. В этом случае считается, что только невежественные люди могут сомневаться в правомочности такого перевода. (Боюсь теперь, что после моего последнего замечания меня, наверное, уже не пустят на второй этаж ресторана «Русский самовар», который расположен у нас тут в Нью-Йорке на 52-ой улице между Бродвеем и Восьмой авеню.)

Я знаю, что многие придерживаются примерно таких же взглядов на поэтические переводы, как и я. Гораздо меньше людей, которые думают таким же образом о прозе. И если вы спросите кого-то, читал ли он Пушкина или Гоголя, то можете получить быстрый ответ «да, читал» даже в том случае, если ваш собеседник читал только перевод.

Чтобы мои рассуждения не выглядели абстрактно, я готов рассмотреть один пример. Вот вам отрывок на английском языке.

Fine snow began to fall, and then suddenly came down in big flakes. The wind howled, the snowstorm burst upon us. In a single moment the dark sky melted into the sea of snow. Everything was lost to sight.

'It's a bad look out, sir,' the driver shouted. 'Snowstorm!'

Давайте переведем этот отрывок на русской язык. У меня перевод получается таким.

Начал падать мелкий снег, а затем вдруг пошел большими хлопьями. Ветер завыл, буран начался внезапно. В один момент темное небо слилось с морем снега. Ничего не стало видно.

«Плохо дело, сэр, – закричал кучер, – буран!»

Вот в таком примерно виде весь нерусский мир читает Пушкина. И если вы думаете, что все дело в том, что я плохо этот отрывок перевел, то попробуйте перевести сами. Или попросите это сделать кого-нибудь, чьему литературному вкусу вы доверяете. Мне только интересно, получится ли у вас так же, как у Александра Сергеевича:

Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. «Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!»...

Так же, как у Александра Сергеевича, у вас, наверное, все-таки не получится. Если, конечно, вы переводить будете честно. А не получится у вас так потому, что дело совсем не в том, что пошел снег, и не в том, какими хлопьями он потом повалил, и даже не в том, что по этому поводу кто-то сказал или закричал. Дело в том, как именно об этом написано на национальном языке.

Так что вы как хотите, а я здесь пойду за Набоковым, который сказал, что большая литература – это всегда феномен языка, а не идей.

О международных премиях по литературе

– Daddy, do you like the colors of my umbrella?

– It’s all different colors, son.

Из разговора на пляже

В этом разделе я буду обсуждать вопрос о присуждении международных премий по литературе. И буду делать это на примере самой, пожалуй, престижной (то бишь с самым большим денежным призом) литературной премии – Нобелевской премии по литературе.

Не связано с темой моих заметок, но все-таки хочу заметить вот что. Странно, что даже те, у кого к деньгам отношение пренебрежительное (вся российская интеллигенция, разумеется, в их числе), безоговорочно относятся к Нобелевской премии с громадным почтением. Почему-то те, кто всю жизнь повторяли слова «не в деньгах счастье», вдруг склонили головы (да еще в вопросах литературы!) перед денежными купюрами. Разгадка этого странного явления относится к области психологии. И потому я возвращаюсь здесь к теме своего раздела.

С Нобелевской премией по литературе связано много спорных моментов. Говорят, что члены Нобелевского комитета иногда забывают, какую премию они присуждают: по литературе или в области политики. Да, я бы с этим согласился. Конечно, политические мотивы играют здесь большую роль. Слышал я также, что многое зависит от пробивной силы самого автора – претендента на эту литературную премию. Не знаю, насколько это верно, но если автор не побеспокоится о себе, то шансов у него будет, наверное, меньше.

Есть еще один странный и даже удивительный (для тех, кто не знаком с релятивистской концепцией языка) момент: не очень-то ясно, кого Нобель завещал награждать своей премией по литературе. Уже более ста лет гадают, как трактовать одно заковыристое слово в его завещании. Современная трактовка этого слова сильно отличается от первоначальной. Говорят, что по этой причине Лев Толстой не был в свое время удостоен этой награды.

Однако мне кажется, что основной изъян в деле присуждения международных премий – совсем в другом. В массе своей члены комитета по присуждению премий не владеют языками произведений, которые они рассматривают. На основании чего же они делают заключение? У них есть только два источника: переводы и представления других людей.