Ремесло древней Руси

В направлении половецких степей вывозились различные типы украшений.

Большой интерес представляет раскопанная Н.А. Беляшевским в Княжьей Горе мастерская по выделке бронзовых зеркал. Помимо большого количества готовых и доброкачественных зеркал, при раскопках было обнаружено множество литейного брака, свидетельствующего о местной выработке.

Русские женщины в X–XIII вв. совершенно не пользовались зеркалами, тогда как в каждой кочевнической могиле зеркало является необходимой принадлежностью. Очевидно, в Княжьей Горе мастера-литейщики готовили не только крестики с эмалью для русских областей, но и зеркала для берендеев, торков и половцев.

Кроме зеркал, колтов и бус, русские мастера могли изготовлять для кочевников и кольчуги. Напомню, что в 968 г. русский воевода подарил печенегу кольчугу, щит и меч. Русские кольчужные мастера (бронники) нам теперь известны по гнездовским материалам.

Ибн-Русте, говоря о славянском князе, отмечает, что «есть у него также прекрасные, прочные и драгоценные кольчуги» [946] .

Аль-Мукадесси, перечисляя товары, шедшие вниз по Волге в Итиль и далее в Хорезм, упоминает мечи и кольчуги. Если мечи были, по всей вероятности, западной работы, то о кольчугах этого сказать нельзя, так как данный тип доспеха появился на Западе только после крестовых походов, после соприкосновения с сарацинской конницей. Трудно говорить о Болгарии, так как Мукадесси писал вскоре после разгрома ее Святославом. В русских дружинных курганах этого времени кольчуги встречаются очень часто.

946

Д.А. Хвольсон. Известия о хозарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и русских, Абу Али Ахмеда Бен Омар Ибн-Даста, арабского писателя начала X века, СПб., 1869, гл. пятая, стр. 37.

К сожалению, определить направления возможного экспорта русских кольчуг мы не можем за исключением южных степей, где они так же часты, как и на Руси. Отсутствие же местных кольчуг у кочевников явствует из списка подарков Претича.

Торговля с Византией велась с пассивным балансом для русского ремесла. Впрочем, для провинциального греческого города, каким был в XI–XII вв. Херсонес, у русских мастеров был некоторый запас изделий. Выше уже указывались шиферные пряслица; назову еще бронзовые энколпионы с русскими надписями и шиферные иконки [947] .

947

Г.Д. Белов. К изучению экономики и быта поздне-средневекового Херсонеса. — «Сов. археол.», 1941, № 7.

Отдельные факты неожиданно открывают нам, что не только в Новгороде любовались изделиями цареградских эмальеров (Мстиславово евангелие), но и в Царьграде отдавали должное тонкости русской работы того времени. Византийский писатель XII в. Иоанн Тцетцес получил в подарок от своего друга митрополита болгарского города Доростола русского мальчика Всеволода и резную коробочку (пиксиду) из моржового клыка. Красота русской резьбы была воспета ученым византийцем в стихах, в которых он сравнивал искусство русских мастеров с уменьем легендарного Дедала [948] .

948

Н.П. Кондаков. Русские клады…, т. I, стр. 80.

На другом конце пути из Грек в Варяги, в Швеции, мы сталкиваемся со значительно большим количеством случаев русского экспорта.

В разделе «Гончарное дело» уже отмечались влияние русского гончарного ремесла на шведское и зависимость шведских керамических форм и орнаментов от славянских. К вещам, довольно часто встречаемым в Швеции, следует отнести: киевские «писанки» с эмалевой поливой и киевские крестики с выемчатой эмалью [949] .

Кроме того, при ближайшем рассмотрении, русскими могут оказаться многие из тех предметов, которые Арне обобщенно называл «восточными».

949

T. Arne. La Suede… (См. также «Acta Archaeologica», 1930, т. I, рис. 9, стр. 107). Наличие русско-варяжской торговли доказывается подделкой в Швеции русских монет эпохи Ярослава.

Перехожу к наиболее интересному разделу — к связям Киевской Руси с западными славянами.

В торговле Киевской Руси с Западом мы видим два мощных потока, исходящих из Киева: а) Киев — Краков — Прага — Регенсбург (известен с IX века) и б) Киев — Смоленск — Новгород — Ладога (Ладогия у Аль-Масуди) — Балтийское море — Славянское Поморье (Росток, Волин и др.).

Девять десятых пути русских купцов в этих направлениях проходили по славянским землям.

Тесные взаимоотношения Руси с Чехией и Моравией мы можем проследить на протяжении нескольких столетий.

В IX в. Ибрагим Ибн-Якуб сообщает о том, что Прагу посещают различные купцы, в том числе и русские, которые торгуют там мехами и византийскими товарами.

Летописец сообщает, что Владимир, «живя съ князи околними миромь, с Болеславомь Лядьскимь, и с Стефаномъ Угрьскымь и с Ондроникомъ Чешьскымь, и б? мир межю ими и любы» [950] . Уже в XI в. в Сазавском монастыре в Чехии был установлен культ русских святых Бориса и Глеба и построен специальный придел.

950

Повесть временных лет 996 г.

Не прекратились в XII в. торговые связи Руси с Чехией, как свидетельствует еврейский путешественник Вениамин Тудельский, проезжавший через Прагу.

В свете приведенных исторических свидетельств особый интерес приобретают работы чешских ученых Схранила и Квета, основанные на археологическом материале.

В специальной статье, посвященной выяснению культурных влияний на чешские земли в X–XI вв., И. Схранил остановился на влиянии Киевской Руси, сказавшемся на чешском ювелирном ремесле [951] .

951

I. Schranil. Nekolik prispevku k poznani kulturnich proud v zemich ceskich v X–XI st. — «Niederluv sbornik», Praha, 1925.

Действительно, если мы сравним орнаментику бесспорно русских вещей X в. из Черной Могилы в Чернигове (серебряная оковка турьих рогов) с рядом серебряных изделий, найденных в чешских богатых могилах X–XI вв., мы обнаружим чрезвычайно большое стилистическое и техническое сходство.

Возьмем для примера вещи из срубной могилы близ Желениц, исследованной Воцелем. Там, среди прочих вещей конца X — начала XI вв., имеются две серебряные пластинки, украшенные чеканным изображением бегущего оленя с хищной птицей на спине [952] . Сюжет этот известен скифскому и иранскому искусству; широко применялся он и в русской резьбе вплоть до XII–XIII вв. В трактовке сюжета чешский мастер приблизил образ оленя к коню, снабдив его упряжью. Черниговская торевтика конца X в. более изысканна и совершенна, но также разрабатывает анималистические сюжеты. Особенно сказалась близость русских вещей к чешским в отношении техники. И там и здесь мы видим исполнение рельефа чеканкой с применением характерных точечных пуансонов. На желеницких пластинках заметно стремление воспроизвести чеканкой городчатый зерневой узор, обычный для русского серебра IX–X вв.

952

Ibid., табл. VI, рис. 1 и 1 а.

Желеницкие чешские вещи можно рассматривать как подражание вещам приднепровским, выполненным русскими мастерами, но с сильным влиянием иранского Востока. Очень важен хронологический момент.

Исследованиями Схранила установлена точная датировка желеницких находок — конец X — начало XI вв. Тем самым, эти вещи являются младшими современниками Черной Могилы, датируемой второй половиной X в., эпохой князя Святослава; к этому времени торговые отношения Руси с Чехией насчитывали уже столетнюю давность. На основании находки в желеницкой могиле античной камеи I в. н. э. немецкий историк Бертольд Бретгольц пытался объявить эту могилу погребением маркоманской княжны Фритигилы. Нелепость такого тенденциозного толкования очевидна, так как оправа античной камеи относится к X в.

Большую близость к русским вещам (второй турий рог из Черной Могилы и рукоять меча из Киева близ Золотых Ворот) мы наблюдаем в орнаментации больших бронзовых пуговиц из чешских могил в Русовицах, Мельнике, Жалове и Предмостье на Мораве [953] . Сходство опять-таки не ограничивается стилистическими особенностями, но простирается и на технику: и русские и чешские вещи обработаны резцом и чеканкой и, кроме того, позолочены. Дата этих чешских вещей та же самая — конец X — начало XI вв.

953

I. Schranil. Op. cit., табл. IX–XI.