Репо

— Ты можешь это сделать.

Я мерила шагами небольшое пространство своего дешевого номера в мотеле от двери до окна, одетая только в колючее полотенце, которое прилагалось к номеру, жесткое от слишком частых отбеливаний. В комнате доминировала двуспальная кровать, на которой не было ничего кроме ужасного коричнево-красного пестрого одеяла, которое никоим образом не соответствовало выцветшим синим оконным шторам и ковру. Это было немногое, но это был дом.

Временно.

Я надеялась.

Если я не смогу успокоить нервы и сосредоточиться, это может стать моим домом насовсем. И, что ж, я этого не выдержу. Может, у меня и не так уж много осталось в этом мире, но у меня была гордость. И моя гордость говорила мне, что независимо от того, какую бурю дерьма я пережила за последние шесть месяцев, я была намного выше того, чтобы жить в мотеле «спи и трахайся» на шоссе, полном дальнобойщиков и шлюх.

— Сосредоточься, — сказала я, поворачиваясь к кровати, где лежала моя одежда. На самом деле это была не моя одежда, а униформа. Она соответствовала той работе, которую я делала, той работе, которую я буду делать неделями, месяцами, черт возьми… может быть, даже годами. В том-то и дело. Вот почему я так нервничала. Это не было каким-то пустяковым собеседованием на какую-то работу, от которой я могу отказаться в любое время.

Это была моя жизнь.

Как бы долго это ни было необходимо, чтобы это была моя жизнь.

Я тяжело вздохнула, схватила стринги и лифчик и направилась в ванную. Фарфор раковины все еще был слегка окрашен в пурпурный цвет с того места, где я покрасила волосы прошлой ночью. Я стянула с головы черную футболку и позволила своим влажным волосам упасть прямой, тяжелой, темно-фиолетовой массой почти до талии. Я провела по ней щеткой, затем высушила феном, которым гордилась ванная, пахнущая жженой резиной.

Все было в порядке.

Я могла бы к этому привыкнуть.

Кей сказал мне пойти на радикальные перемены.

Он велел мне отрезать большую часть или даже все мои длинные светлые волосы. И, ну, я была готова сделать много вещей, но я не была готова отрезать свои волосы.

Но, тем не менее, он бы одобрил.

Я даже больше не была похожа на себя.

Конечно, у меня было такое же лицо со слегка квадратной челюстью, широкими губами и карими глазами. Мои брови тоже были выкрашены, но не в фиолетовый, а в темно-коричневый. Я скрывала все следы своего прежнего образа. Мне не нужно было выглядеть так, как эта беда-бухгалтер из Нью-Йорка, потом из Вермонта, потом снова из Нью-Йорка.

Я больше не была ею.

Скорее всего, я никогда больше не стану ею.

В то утро, с фиолетовыми волосами, потемневшими от туши ресницами, черными глазами и слегка грушевидным телом, которое было широким в бедрах и заднице, но с тонкой талией и приемлемым размером сисек, я не была собой.

Я даже не играла кого-то раньше.

Я была Мейз.

Дело закрыто.

Я глубоко вздохнула, стряхивая напряжение с плеч, и направилась обратно в спальню. Я схватила красные штаны из змеиной кожи и черную облегающую майку, которую выбрала в качестве своего первого наряда. Я натянула одежду, присела на край кровати, натянула носки и натянула пару неуклюжих черных армейских ботинок. Ритуал одевания успокоил меня, приземлил меня, когда я делала то, чему учил меня Кей, когда я была в стрессе: продумывать план. Повторяйте план до тех пор, пока не узнаете его вдоль и поперек, со всех сторон, пока бегущий монолог не станет угрожать свести вас с ума.

— Я собираюсь закончить одеваться. Я возьму бумажник с фальшивыми документами. Я собираюсь сесть на этот ужасный мотоцикл и притвориться, что люблю его, что я практически родилась на двух колесах. Я поеду в лагерь и потребую встречи с Рейном.

Если Рейна не будет, я могу потребовать Кэша. Если Кэша не будет, Волк в крайнем случае сойдет. Тогда, ну, я должна буду использовать все, что у меня есть в моем арсенале, чтобы получить нужный мне результат.

С Рейном мне нужно быть крутой, бросить ему вызов, а не уклоняться от его темной и опасной личности.

С Кэшем нужно быть одновременно сильной и женственной. Мне нужно будет пофлиртовать, если он будет флиртовать, но отмахнуться, если он действительно попытается довести дело до конца. Он не будет уважать меня как потенциального кандидата, если я сдамся слишком легко.

С Волком, ну, мне придется вести разговоры и молиться, чтобы у него была какая-то слабость, какая-то ахиллесова пята, которую я могла бы использовать.

Я обернула ремешок своей сумочки вокруг запястья и, схватив ключи, направилась к двери. Мое сердце бешено колотилось в груди, а летняя жара обжигала меня и не помогала справиться с нервным потом, который я чувствовала по всей коже.

— Я собираюсь сесть на этот ужасный мотоцикл и притвориться, что люблю его, что я практически родилась на двух колесах. Я поеду на территорию и потребую встречи с Рейном, — прошептала я вслух, пересекая парковку и направляясь к своему байку, припаркованному в дальнем левом углу. Когда я проходила мимо, возле своих машин стояла небольшая группа дальнобойщиков, но я преодолела свой страх перед тем, что случайные люди подумали обо мне примерно в тот первый раз, когда Кей научил меня, как выбраться из удушения треугольником рук.

— Что такое, милая? — один из них, с самым большим пивным животом и огромными густыми усами, спросил, когда я проходила мимо.

— Я собираюсь поехать в лагерь и потребовать встречи с Рейном. Я собираюсь заставить его дать мне шанс. Я собираюсь присоединиться к клубу. Я буду частью этого. Я буду в безопасности.

— Сумасшедшая сука, — услышала я бормотание, перекинув ногу через байк, отстегивая шлем от стойки и надевая его.

Сумасшедшая сука.

Я не обиделась.

Нет, на самом деле, в тот момент я полностью согласилась с ним.

Если я думала, что этот план сработает, что ж, я определенно была сумасшедшей сукой.

Но таков был план.

Это был план Кея.

И я доверяла ему. Я доверила ему, в буквальном смысле, свою жизнь. Если это было то, что, по его мнению, мне нужно было сделать, чтобы быть в безопасности и оставаться в безопасности, тогда я должна была ему поверить. И я была обязана ему надрывать свою задницу, чтобы убедиться, что ему не придется придумывать какой-то запасной план, потому что я потерпела неудачу.

Побережье Навесинк было, скажем так, огромным городом. Он был разделен на районы от обширных, роскошных особняков до окраин, промышленного района, а затем, ну, трущоб. Выросший в городе, где большинство районов выглядели как большинство других районов тогдашнего Вермонта, где все было пустынным и зеленым летом, а затем, ну, пустынным и белым зимой, это было немного культурным шоком, чтобы иметь возможность за двадцать минут проехать по такому резко разнообразному ландшафту.

Я проехала через пригород и въехала в промышленную часть города, полную более чем несколькими заброшенными зданиями, а также некоторыми из них, которые все еще работали: а именно, тату-салонами, барами, мастерскими, ломбардами, круглосуточными магазинами и случайными все еще на плаву, несмотря на дерьмовую экономику, частные лавочки.