Репортаж не для печати

Так утопающий вертит вокруг себя головой в надежде увидеть спасательный круг посреди бескрайней морской глади, где нет ни малейшего шанса на выживание.

Почему-то я отчетливо вспоминал одну вечеринку в нашем старом доме в Филадельфии. Когда родители, пригласив с десяток своих друзей, решили поразить их воображение стихами в исполнении шестилетнего карапуза, коим я был в то время. Но вместо детского стихотворения-страшилки, я прочел абсолютно серьезное восьмистишие Суинберна, ввергнув в изумление всех присутствующих столь комичной ситуацией: сопливый мальчишка с важным видом декламировал «взрослые» стихи великого поэта:

Устав от вечных упований,

Устав от радостных пиров,

Не зная страха и желаний,

Благословляем мы богов

За то, что сердце в человеке

Не будет вечно трепетать,

За то, что все вольются реки

Когда-нибудь в морскую гладь.

Я почувствовал, как криво улыбнулся, продолжая продвигаться вдоль стены. Пот градом катил с меня, но я не замечал этого.

– Не зная страха, – хрипло сказал я вслух и удивился, каким чужим показался мне собственный голос. Почувствовав, что я приближаюсь к лежавшему на полу подземелья скелету, я инстинктивно обогнул его, миновав таким образом и рисунки на стене. Чтобы занять свой мозг бодрыми, а не паническими мыслями, я принялся вбивать себе в голову слова из Ветхого Завета:

– «… а надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут и не устанут, пойдут и не утомятся», – бормотал я, продолжая методично шарить рукой по стене.

Но мои лихорадочные поиски снова были безрезультатными. Я обреченно уткнулся в дверь, через которую пробрался в подземелье.

Выхода не было!

Я начинал чувствовать приступы удушья. Сердце громко стучало в груди, словно предупреждая о близком финале. Я сполз на пол и выключил фонарь. Его работы могло хватить еще на несколько минут.

Как ни странно, темнота в этот раз подействовала на меня успокаивающе. Я был готов поклясться, что не обнаружил ни малейшего намека на секретный тайник, помогающий выскользнуть отсюда.

А если его и не было?

«Но ведь Фогель как-то выбрался из подземелья», – в отчаянии пронеслась мысль. Что, что я упустил? Не осталось ведь ни одного квадратного дюйма, который я не нащупал на обоих стенах исцарапанными подушечками своих пальцев. Неисследованными остались лишь потолок и пол. Однако, тайник не мог находиться так высоко. Ведь в этом случае, обессиленный Фогель не смог бы даже дотянуться до него – я сам не доставал до перекрытий около двух футов.

Так. Остался пол. Но я несколько раз пересек его вдоль и поперек, когда обшаривал стены туннеля. Почти исключена была вероятность того, что тайная кнопка или скоба могла оказаться замаскированной в полу.

Нет. На нее легко можно было бы наступить ногой. Или случайно задеть во время поисков – а такая легкость в обнаружении вряд ли входила в планы строителей туннеля, где в свое время надежно был спрятан Ковчег Завета. В идеальном, чистом и сухом месте, которое служило временным пристанищем для драгоценного сундука. Тайником, где спрятали Ковчег после бегства членов еврейской общины с острова Элефантин.

Выход… Где находится выход…?

Жаркий пот застилал мне глаза, и я трясся, словно от желтой лихорадки. Внезапно у меня в голове промелькнула сумасшедшая мысль. Сил, чтобы подняться, у меня не оставалось. И я побрел на четвереньках к тому месту, где находился скелет. Преодолевая страх и отвращение, я, включив фонарик, отодвинул его в сторону. Он был покрыт какой-то липкой грязью, но удивиться я не успел, потому что меня сразу вырвало. Царапая ногтями по стене я поднялся во весь рост.

– …а надеющиеся… на Господа… обновятся в силе… поднимут крылья как орлы…, – стонал я, обшаривая руками рисунки.

Мне казалось, что я занимался этим целую вечность. Фонарик выпал у меня из кармана, потух и валялся у ног, а я все водил и водил руками по рисункам.

Нагнувшись, я поднял фонарь и включил едва заметный свет, почти вплотную приблизив его к тому месту, которое вызвало у меня робкую надежду. Мне показалось, что та часть выдавленного на поверхности стены рисунка, которая обозначала Ковчег, не составляет единого целого со всей стеной. Я вытащил нож, открыл лезвие и вогнал его в миниатюрную щель, между Ковчегом и остальной каменной гладью стены.

– … пойдут и не утомятся…- радостно выдохнул я, отчаянно пытаясь выковырять кусок стены, на которой был изображен Ковчег с восседающими на нем херувимами.

Я изранил и порезал себе руки, но мне удалось расшатать, а затем и вытащить этот фрагмент рисунка. С грохотом, камень рухнул на пол, зацепив мою ногу. Но я не слышал шума и не чувствовал боли. Запустив руку в образовавшуюся нишу, я нащупал что-то вроде металлического рычага и повернул его.

С глухим скрежетом пришли в действие таинственные механизмы, находившиеся, очевидно, в самой стене. В пещеру ворвался свежий воздух и дневной свет, показавшийся столь непривычным и неожиданным, что я испуганно зажмурился. Я боялся открыть глаза и обнаружить, что сплю наяву.

Часть пола, казалось, провалилась вниз. Сноп дневного света струился снизу. В нем плавали мириады пылинок, поднятых в воздух сотрясением открывшегося выхода на свободу. Вниз под стену тупика уходили грубо вытесанные ступени шахты.

Я спустился по ним, затем поднялся вверх и вышел на свет. Туннель вывел на противоположный склон острова, прямо позади храма Исиды.

Я казался себе совершенно вымотанным. Эмоционально. Физически. Духовно. Опустившись на землю, я вбирал полные легкие чистого, свежего воздуха и молча смотрел на зеленые воды Нила.

Я сидел на камнях и ждал, пока шоковое состояние и боли в сердце и в руках постепенно не отпустили меня, а прерывистый пульс восстановился и тяжелый стук в ушах утих. Я ждал, когда клетки моего мозга получат достаточное количество кислорода, чтобы вернуть мне рассудок.

Нужно было убираться с этого острова Я поднялся и начал обходить храм богини Исиды, чтобы попасть на пристань, где меня должна была ожидать лодка.

Солнце уже опускалось за горизонт, но дневная жара все еще висела в воздухе. Несмотря на это охранник, стоявший возле входа в храм поежился, не веря своим глазам. Он совершенно остолбенел, как если бы увидел посланника из ада. Что ж,я действительно едва избежал той неприятной участи, которая постигла несчастного, чьи останки лежали возле стены с рисунками.

Что и говорить, вид у меня был ужасный", перепачканные брюки, покрытое грязью лицо и взъерошенные волосы. Наверное, я был похож на Эдмона Дантеса, узника ужасной тюрьмы, копавшего подземный туннель.

С решительным видом охранник направился ко мне.

– Вы упали и ударились? – участливо спросил он

Я обратил внимание на свои руки – они были в ссадинах и крови.

– Кто-то запер меня в туннеле, – сообщил я, делая шаг назад, чтобы дать охраннику полюбоваться живописной картиной, которую я, несомненно, представлял собой