Репортаж не для печати

Считалось, что Роммель был одним из участников заговора двадцатого июля сорок четвертого года, когда полковник фон Штауфенберг поставил портфель с бомбой под стол в штаб-квартире фюрера. В двух метрах от самого Гитлера, проводившего в тот момент совещание с генералами.

Воспользовавшись фиктивной необходимостью срочного телефонного звонка, Клаус Штауфенберг незаметно вышел. Полковник Брандт, которому портфель, оставленный Штауфенбергом, мешал следить за докладом по карте, переставил его на другую сторону. Эта нечаянная случайность спасла жизнь фюреру, продлила агонию «третьего рейха» еще почти на год и отправила на казнь главных заговорщиков во главе с самим Штауфенбергом.

Группа военных, планировавших после смерти диктатора захватить Берлин, объявить о конце «третьего рейха» и добиваться мира для своей страны на более-менее сносных условиях, была брошена в тюрьму. После изощренных пыток, их казнили в тюрьме Плетцензее. Тысячи немцев, заподозренных в нелояльности фюреру, закончили свои дни в концлагерях. Эсэсовцы так вошли в раж, что, когда советские войска уже штурмовали Берлин, они все еще расстреливали подозреваемых в заговоре.

Фельдмаршалу Роммелю – участнику заговора – в знак признания его прежних выдающихся заслуг была предоставлена возможность покончить жизнь самоубийством. Кроме того, Гитлер отказывался в этом случае от кровной мести родственникам экс-любимца. Членов семей Штауфенберга, фон Трескова, фон Мольтке и многих других подвергли аресту, начиная от грудных младенцев и заканчивая престарелыми родственниками.

Эсэсовцы посадили Роммеля, одетого в военный мундир, в «опель» и, оставив ему сильнодействующий яд, отошли от автомашины, захлопнув дверцы.

После непродолжительной паузы они вернулись, обнаружив мертвого «Лиса пустыни», обмякшее тело которого сползало со спинки сидения. Рядом валялась его фуражка. Один из эсэсовцев поднял ее, отряхнул и водрузил фельдмаршалу на голову.

Во всеуслышание было объявлено, что Эрвин Роммель умер в результате тяжелых ранений, полученных за несколько дней до покушения на фюрера. Едва получив известие о свершившемся возмездии – смерти Роммеля, Гитлер подписал телеграмму, направленную вдове полководца: «Примите мои искренние соболезнования в связи с понесенной вами тяжелой утратой – смертью вашего мужа».

После провала заговора генералов, агония Германии продолжалась еще год.

3

– Мой отец жил во времена, когда честному немцу тяжело было выжить. Честность не приветствовалась, – начал говорить Манфред Роммель, сын «Лиса пустыни», когда мы готовили аппаратуру и включали камеру.

Он вызывал симпатию и расположение Крупный, высокий, чуть старше шестидесяти лет, Манфред Роммель носил большие очки с тонкими дужками. Добротно сшитый серый костюм хорошо сидел. На лице выделялись пытливые, в цвет костюма глаза, чересчур массивный нос и глубокие складки возле рта.

Мы договорились с Питером, что вначале задаю вопросы я. Чтобы максимально подробно расспросить сына фельдмаршала обо всем, что могло быть ему известно об оккультных сторонах жизни «третьего рейха». Поскольку для аудиенции нам было выделено шестьдесят минут, то, по согласованию с моим другом, время разделили в соотношении два к одному.

В мою пользу.

– Вы говорите это в оправдание своего отца? – спросил я мэра. Он невольно прищурился, еще не привыкнув к яркому свету юпитеров, слепившему глаза.

– Честно говоря, я горжусь им как личностью. Как человеком никогда не стоявшим на коленях. – Роммель задумался. – Я не знаю, что бы делал на его месте. Может быть мне пришлось бы сегодня испытывать чувство стыда. Но только в том случае, если бы я, анализируя его поступки, обнаружил нереализованные шансы на право оставаться порядочным человеком. Насколько опять же это было возможно во времена «третьего рейха».

– Итак, вы не стыдитесь своего отца?

– Нет.

– Но разве он не являл собой образец верноподданничества, не был исполнителем воли фюрера? Разве не ведет слепое повиновение человеконенавистническим указам к распространению зла? К преступлениям?

– Мой отец был солдатом, а не политиком.

«В отличие от своего именитого предка, мэр Штуттгарта – прирожденный политик, – подумал я. – Иначе ему не удалось бы удержаться в кресле главы городской администрации на протяжении двадцати лет».

– Кроме честности, какую еще важную черту можно выделить в фельдмаршале?

– Смелость, – без колебаний ответил мэр. – В качестве примера я могу напомнить его действия во время французской кампании. Когда в феврале сорокового года мой отец принял командование танковой дивизией, то между ним и его бывшим командиром в рейхсканцелярии состоялся весьма оживленный разговор. «Как лучше всего руководить дивизией?» – спросил Эрвин экс-наставника. Тот ответил, что всегда имеются два варианта решения – самый смелый является верным. Наиболее надежным в плане перспектив. Мой отец доказал, что усвоил рецепт старого генерала. Его дивизия продвигалась по территории Франции со скоростью шестьдесят – восемьдесят километров в день. Ее называли «дивизией – призраком».

– Вы говорите о честности и порядочности отца. Но ведь он мог подать в отставку?!

Лицо Манфреда Роммеля потемнело.

– Мне нечего возразить. Разве только то, что он чувствовал ответственность за свои войска. За людей, с которыми сражался бок о бок…

– Это касается и того периода, когда Эрвин Роммель был руководителем гитлерюгенда? Отвечал за подготовку молодых кадров для «третьего рейха»?

– Мне было тогда семь лет. Если вы внимательно изучили мою биографию перед тем, как отправиться на интервью – а в этом я, зная профессионализм компании Си-Эк-Эн, не сомневаюсь, – то, наверное, вам известно, что воину я закончил в шестнадцать лет. Что я мог понимать в таком возрасте? Только то, что мой отец умер по приказу Гитлера. Но что мог сделать обычный рядовой немец? Даже если он был полковником или командующим дивизией?

Я мог бы поспорить с ним. Но сдержал себя и не стал этого делать. Я просто вспомнил слова французского философа Монтескье, который считал: «известно уже по опыту веков, что всякий человек, обладающий властью, склонен злоупотреблять ею, и он идет в этом направлении, пока не достигнет предела».

Любой человек, обладающий властью.

Пока не достигнет предела…

Вместо напрашивавшегося спора о политике, я предпочел углубиться в другую тему

– Ведь вы. господин мэр, были дома в то роковое утро, когда к вашему отцу приехали люди СС. намеревавшиеся склонить его к самоубийству?

– Да.

– В какой степени можно предполагать, что СС была не только полицейской организацией «третьего рейха», но и военно-мистическим орденом?

– Мне трудно судить. Отто Ран, унтершарфюрер СС искал Грааль – чашу, в которую, по преданию, была собрана кровь Иисуса. Предпринималось даже несколько экспедиций, с целью исследования горы Монсегюр.

– Она расположена во французской части Пиренеев?

– Верно. И якобы там находился святой Грааль.

– Его нашли?

– Я был слишком мал, чтобы разбираться в таких вещах. А когда повзрослел, то обратил внимание на слова Гитлера в одной книге: «Не создать ли нам элиту посвященных? Орден? Религиозное братство тамплиеров для охраны святого Грааля?»

– Но ведь любовь к символам Грааля была не случайной?

– Равно как и к Ковчегу Завета.

Мне показалось, что в горле у меня вдруг стало очень сухо. Как в выжженной солнцем пустыне. Как в безжизненных песках Египта, где в битве у Эль-Аламейна Ром-мель, под напором англичан, дрогнул и, чтобы не погибнуть, отступил. Это было в октябре сорок второго года.