Рерайтер

— Ладно, разберёмся, давай к микроскопу, не терпится взглянуть что там в МИЭТе изобрели.

Через пятнадцать минут Борис Васильевич крутил кристалл под микроскопом:

— Мама дорогая, — удивлялся он, — ну они и путаники, накрутили-то, без бутылки не разберёшься. Это что же за специалисты там такие, что бы во всём этом разбираться. Если судить по плотности монтажа, то можно сделать вывод, что микросхема содержит около пяти тысяч транзисторов.

— Шесть тысяч четыреста, — подал голос Красильников, — это в отчётах фигурирует. Но там и ещё в производстве микросхемы есть, в номенклатуре семь штук, они для обеспечения работы процессора нужны в составе микро ЭВМ.

— Это понятно, — отмахивается от пояснений Борис Васильевич, вовсе глаза (вернее один глаз, который уставился в окуляр микроскопа) изучая бракованный восьмиразрядный процессор, а спустя пару минут он задумчиво произносит, — а вот это уже интересно. Такое впечатление, будто разводка обсчитана на ЭВМ, уж слишком все оптимизированно как-то, нам до такой плотности монтажа ещё расти и расти. Кто же у них там такой умник, и судя по объёму проделанной работы, не один он над этим процессором трудился. Ох и конспираторы в лаборатории Троцкого работают.

А еще он хорошо запомнил, тот фрагмент разводки печатных плат, что выводился на графопостроителе, который обслуживал тот бездарь… как его фамилия? Забыл, то ли Алимов, то ли Лимонов… да какая разница, главное в том, что разводка там была явно сделана с помощью системы автоматизированного проектирования. Но программы САПР не специализация МИЭТ, не было там коллектива способного решать такие задачи, а значит, программу они где-то украли, и адаптировали под себя. Это конечно, их не красит, но надо отдать им должное, для этого всё равно требуются глубокие знания… Ха, а если всё не так, тут возникает вопрос, а есть ли у них вообще эта программа, и эти знания? Вполне может оказаться так, что им повезло украсть у какой-нибудь фирмы в США всю информацию по процессору, сегодня там не счесть фирм, которые этим занимается, и они просто воспроизвели его, выдавая за свою разработку. А ведь тогда всё сходится, и нежелание знакомить с коллективом разработчиков, и использование тупых лаборантов, которые «полностью» устраивают завлаба, и игнорирование вопросов по будущим работам.

— Ну вот, а то я уж думал, — удовлетворённо проворчал Баталов и откинулся на спинку стула.

— Что? — Не расслышал своего начальника Красильников.

— Да это я так, мысли вслух, — махнул рукой довольный Борис Васильевич, но тут же снова задумался.

Но проблема-то по программам САПР осталась, даже больше того, обрела дополнительную остроту, получается, что какая-то зарубежная фирма уже имеет возможность использовать программное обеспечение, с помощью которого можно проектировать достаточно сложные микросхемы, а НИИМЭ всё еще в стадии разработки. Следовательно, требуется пожаловаться Валиеву, его веса точно хватит, и надавить на руководство МИЭТ, чтобы они поделились информацией. А если не хватит, то можно обратиться в инстанцию и повыше, тут главное зацепиться, понять, какие именно алгоритмы используются в проектировании, а там уж и самим можно разобраться.

— А ещё мне стало известно, — продолжил меж тем «шпион», что в МИЭТ сейчас находится в разработке шестнадцати разрядный микропроцессор, и в министерстве готовятся оценить перспективы его производства.

— Хм, кто бы мог подумать? — Озадачился Баталов, только что рассыпалась его стройная теория о воровстве.

Но сразу возникла новая — раз процессор уже в разработке, значит, надеются произвести его в лабораторных условиях. Следовательно, коллектив, способный проектировать подобные микросхемы, всё же существует, но находится он не в самом МИЭТ, а в какой-то жутко засекреченной организации. Вот теперь все сошлось идеально, где-то есть люди способные творить, но показывать они свои творения напрямую не могут, поэтому и вынуждены использовать институт электронной техники в качестве прикрытия. И это всё меняет, тут уже авторитета Валиева явно не хватит, тут и сам МЭП может оказаться не в теме. А жаль.

И всё же, образ того студента опять полез в голову — как можно было доверить столь ответственную работу какому-то дебилу? Это возможно осуществить только где-нибудь на отработанном производстве, где одна ошибка на общем фоне не несёт в себе фатальных последствий, но никак не в лаборатории. Нет, что-то здесь не клеится, либо Троцкий решил пошутить, и тогда нужно отметить, что шутка ему удалась, либо присутствует что-то другое и парень сознательно строил из себя туповатого студента.

— Да к чёрту все эти измышления, — очнулся он от своих нерадостных дум, — у меня работы полно, а тут всякие глупости в голову лезут.

* * *

— Это что за лампы ты предлагаешь купить? И почему такой конский ценник на объективы? — На повышенных тонах встретил Сычёв завлаба.

— Ну как же, — Троцкий делает вид, что не понимает претензий, — вы же сами дали нам задание произвести шестнадцати разрядный процессор, а там транзисторов больше чем в восьми разрядном в четыре раза. Плотность размещения мы конечно немного увеличили, но этого мало, нужно уменьшать размеры элементов, а для этого, требуется создать соответствующие маски. То есть нам нужно увеличить разрешение оптики с четырёхсот линий на миллиметр сразу до восьмисот, иначе новый процессор будет работать с такой же скоростью как и предыдущий, а это уже сами понимаете — нонсенс. Отсюда, и газоразрядная лампа фиолетового цвета, и объектив высокого разрешения, и набор светофильтров, которые будут давить ненужные нам спектры этих ламп.

— А набор химикат, — резко уменьшил громкость зам по науке.

— Химикаты нужны для фоторезиста, — пожимает плечами Валерий Ефимович, — стандартные нам не подходят, а так договорились с лабораторией физической химии, они там поколдуют немного, и мы получим то, что надо.

— Надо же, никогда бы не подумал, что фоторезист, можно в наших лабораториях самим сделать, — покачал головой Сычёв. Что ещё сами делать будем?

— Это вы имеете в виду, какие новые технологии будем применять? — Решил уточнить завлаб. — Нет, больше ничего революционного не планируем, итак этот процессор из нас всю кровь выпил, то одно требуется, то другое необходимо. Вот, к примеру, при таких размерах элементов маска получается практически одноразовой — один раз прижал к пластине и выбрасывай, надо её поверхность как-то защищать, но об этом будем думать при передаче технологии в производство. А вообще требуется переходить на фото литографы, которые засветку пластин делают напрямую через объектив, их за рубежом степперами называют.

— И это сколько же он будет стоить? — Прищурился зам по науке, — и опять валюту выбивать?

— Зачем валюту тратить, — делает большие глаза Троцкий, — у нас в Белоруссии будут выпускать, там разрешение оптики будет тысяча линий на миллиметр.

— А цена?

— А какая разница, — дергает плечом Валерий Ефимович, — мы же это не для себя лично просим, а для работы. Как иначе нам американцев с нашей сегодняшней технической оснащённостью переплюнуть?

* * *

Да уж намучились мы с «новой» технологией, но разрешения в три микрона мы всё же достигли. Кто-то скажет, что рано мы начали гонку технологий — пупок развяжется, но здесь не соглашусь, вот как раз эта гонка и дала пинок нашей электронной промышленности. Медленно, со скрипом, но отношение верхов к электронной промышленности стало меняться, еще бы, незапланированный приток валюты из области производства полностью затратной, кто бы мог подумать. Хотя там до самоокупаемости было как до Луны.

Четыре раза пришлось делать маски, так как их совмещение производилось по старой технологии, а она уже для этого не годилась, не дело это елозить ей по поверхности пластины, нужно либо поверхность маски укреплять напылением защитного слоя, либо бесконтактный метод изобретать. И то и другое приводило к ухудшению качества. Ну и остальное там по мелочи: обороты на центрифуге понадобилось поднимать, иначе толщину фоторезиста было не обеспечить; качество газовых смесей пришлось улучшать, сколько при этом пришлось выслушать гадостей от их производителей; установку ионного легирования тоже требовалось перенастраивать, чтобы избавиться от волновых явлений. Ну и под конец, чтобы жизнь мёдом не казалась, наша беда и боль — печи, теперь и они требованиям перестали удовлетворять. Лишь на четвертый раз мы получили сразу три полностью исправных микросхемы, еще бы немного и провалили бы задание МЭПа, но всё же сумели выехать на кривой козе к концу мая и после предварительного тестирования смогли заявить, об успехе. Дальше требовалось закрепить успех и провести полное тестирование микропроцессоров, но это будет уже без меня, так как проснулась военная кафедра и нас отправили на летние сборы.