Рестарт

Кларисса поморщилась – ей явно было неприятно слушать признания Арчибальда. Каторианец продолжил:

– Не так давно, здесь же, в Авалоне, я рассказал тебе сказку об Игроке, его Кукле и жестоком наставнике Куклы. Так вот, я был немножко нечестен. Самую малость. Преуменьшил роль Игрока, и подкорректировал его личность, потому что был связан клятвой. Но сейчас это не имеет значения. Ты должен знать правду, чтобы сделать правильный выбор. Хотя, может мне нужно просто исповедоваться. Кто знает?

В первую эпоху тот, кого ты знаешь, как Герхард или Безымянный, имел другое имя. Мордор. Темный властелин. Поработитель Галактики. Страх и ужас Вселенной. Буквально за три тысячи лет с момента старта Игры, Мордор стал сильнейшим игроком всех времен и народов, способным одним взглядом убивать или воскрешать целые миры, не принимавшие его владычество. Окутав Игру, словно спрут, Мордор столкнулся с основной проблемой любого всесильного игрока – скукой. У него не было врагов, он знал о том, что происходит на самом дальнем рубеже Игры, он едва ли не контролировал дыхание каждого существа. Поверь, мой ошеломленный ученик, это весело и интересно год, два, столетье. Но уже к шестому тысячелетию с момента старта Игры Мордор взвыл от скуки. Все было однотипно и стабильно. Миры процветали, игроки самосовершенствовались, не было ни интриг, ни заговоров, ничего. Тогда Мордор пошел на первую сделку с Игрой. Он убедил Императора скорректировать функционал Игры таким образом, чтобы навсегда ограничить силу игроков пороговым значением и каждому из игроков добавить артефакт, требующий постоянной прокачки. Томящийся от скуки Повелитель не желал, чтобы кто-то скучал вместе с ним. По его замыслу, как только кто-либо уходил в стагнацию и прекращал развиваться, Игра его уничтожала. Взамен такому радикальному изменению функционала Мордор попросил себе второе «Я». Искусственную сущность, лишенную свободы воли, но наделенную свободой мысли. Так появился на свет я – Тень могущественного существа Игры. Я не знаю, зачем меня создали. Получить ответ на этот вопрос мне не удалось. Ясно одно – управление мной доставляло ему нескончаемое удовольствие. Мало кто знал о моей истинной сущности. Для всех я был простым паладином, наделенным большой властью. Появились интриги, предательства, подсиживания. Мордор играл в меня, как в компьютерную игру, заставляя делать то, что было ему угодно. Затем он придумал превратить Куклу в игрока и отдать ее на воспитание своему ученику – Мерлину. Ему она уже надоела, а просто ее уничтожить было скучно. Мадонна набирала силу и развлекалась убийствами с Мерлином, а Мордор, после неприятностей с убитыми Мадонной любовницами, стал использовал меня для любовных похождений. Кларисса стала одной из наших побед. Но случилось непредвиденное, впервые Тень отделила свое сознание от сознания хозяина. Я влюбился. Едва Мордор отпускал меня, как я снова возвращался к своей ведьме. Кларисса ничего не знала обо мне и воспринимала мои похождения, как обратную сторону кошачьей натуры. Кот не может быть привязан к одному существу. Она смирилась с этим, став на тридцать тысяч лет моей игровой спутницей. Покушение на Императора, уничтожение Советников, вторая сделка с Игрой и получение Авалона, Леруанская схватка – чего только не было за это время. Жизнь была веселой и беззаботной, пока у нас с Клариссой не появился сын.

Судорожный вздох ведьмы заставил меня обратить на нее внимание. Кларисса плакала. По ее щекам текли слезы и от былой «снежной королевы» не осталось ни следа. Арчибальд заставил ее заново пережить часть их общей истории. Сейчас он говорил больше для нее, чем меня.

– Мордор был непреклонен – ребенок должен умереть. Противиться его воле я не мог, поэтому наш сын был уничтожен. Мной. Но кое-что мне удалось сделать. Теперь на сделку с Игрой пошел я. Танатос остался жив, но лишился всех эмоций и превратился в хранителя Путей мертвых, игровой надстройки. Император даровал мне вход к сыну, но самостоятельно находиться там я не мог. Только истинному игроку даровано такое право, коим я не был. Находиться на Путях мертвых я мог только в сопровождении «зеркала» – игрока, рожденного Игрой. Подразумевалось, что «зеркалом» будет Кларисса, но Танатос не помнил нас. Это было уже другое существо с телом нашего сына. Кларисса не смогла пережить моего предательства. Именно тогда что-то пошло не так, и я начал выходить из-под власти Мордора, обретая самостоятельность. Этот процесс был долгим. Мне потребовалось четыре эпохи, чтобы уверенно заявить: я свободен. Полностью и безоговорочно. У Безымянного больше нет надо мной власти, ни ментальной, ни физической, ни другой. Что еще? Ах да, Мадонна. Надо отметить, что отношения с ней у нас не задались с самого начала. Дура страшно ревновала меня к Мордору, замечая, как все чаще он предпочитал играть в меня, и пренебрегал ею. Сейчас она уже и не вспомнит о природе этой неприязни, но она увеличивалась от эпохи к эпохе, нарастая, как снежный ком. После очередного ее заскока я предложил избавить Игру от этой самодовольной дуры. Безымянный не спорил. Частично лишенный памяти после первого рестарта он лишь пожал плечами, позволяя мне самостоятельно разобраться с проблемой. Так родился план с Долгунатой, свидетелем которого ты стал. Боюсь, эту эпоху мы проиграли, Долгуната превратилась в Мадонну слишком рано. Она была не готова соперничать с сильным игроком.

Арчибальд сделал паузу, позволив собраться с мыслями и переварить услышанное. В принципе, чего-то такого и следовало ожидать, слишком много было позволено каторианцу.

– Теперь, когда ты окончательно разобрался, с кем имеешь дело, пора возвращаться к делам нашим насущным. Первое – на время моего отсутствия управление Авалоном переходит к Клариссе. Дорогая, постарайся не уничтожить мой замок. Второе – на третьем уровне четвертой секции находится растворитель сознания. Он настроен на автоматический режим, поэтому воспользоваться им не составит труда. Кларисса, после случившегося, ты можешь не попасть в следующую эпоху. Подстрахуйся и сделай кристалл. То же самое касается и тебя, Ярополк. Боюсь, что без меня ты не найдешь Мерлина, и Мадонна тебя уничтожит. Даже если ты запрешься в Авалоне, сущность Проводника возьмет над тобой верх. Тебе нужно сохраниться. Третье – в ящике стола находятся инструкции, как размораживать экспонаты. Кларисса, отведи Ярополка в подвал и восстановите Сахрея. В свое время я научил его вживлять кристаллы памяти, все необходимое у друида имеется. Я уже купил ему пропуск в следующую эпоху. Мадонна не знает, что он мой ученик. Это наш шанс. Четвертое – обращайтесь со мной аккуратно и постарайтесь найти подходящее тело. Не хочу быть низкорослым, колченогим или убогим.

Сверху опустилась механическая лапа с темной коробочкой. Кларисса быстрым движением схватила ее и открыла крышку – на красной бархатной подушечке лежал черный алмаз.

– Должен предупредить – заключение сознания в кристалл стирает около десяти процентов памяти. Это особенность, победить которую мне не удалось. Никто не знает, какую часть затронет перерождение, поэтому возродиться можете уже не вы.

Прежде чем я успел дернуться, коробка с кристаллом полетела в стену с такой скоростью, что находящийся под защитой дерева кристалл взорвался сотней черненьких осколков. Руки Клариссы дрожали, но на лице ведьмы была решимость и удовлетворение. Видео на экране мигнуло, и Арчибальд печально произнес:

– Кларисса, ты поклялась Игрой уничтожить меня. Ты это сделала. Теперь мы в расчете. Отправь Ярополка в главный зал, пока ты смотришь первое видео. Чтобы прослушать это сообщение еще раз, нажмите красную кнопку.

– Идем, – лифт Авалона прекрасно слушался ведьму и спустя несколько мгновений я остался один. Мне действительно нужна была пауза, чтобы разложить по полочкам услышанное. Сегодняшние события опустошили меня полностью и держать концентрацию становилось сложнее с каждым часом. Надавав себе пощечин, я настроился на рабочий лад, как мог.

Арчибальд рассказал увлекательную сказку, возможно даже правдивую, если судить по реакции Клариссы, но выращенный с помощью наставника скептик не позволял принимать ее за чистую монету. В памяти было свежо подтверждение Игрой слов Арчибальда о том, что на него нет влияния Герхарда, но я, как судья, тоже умел красиво играть словами и верить в то, что говорю. Арчибальд верил в то, что он избавился от Герхарда, или он действительно от него избавился? Что если все, что делал каторианец, желал Безымянный? Мотив? Арчибальд сам его назвал – свобода от Мадонны! Герхард желал избавиться от надоевшей за столько тысяч лет спутницы, но сделать это стандартными средствами не выходило. Игра всегда ее защищала. Тогда у Арчибальда и появился его «гениальный» план. На мой взгляд теория вполне стройная. Теперь к самой сказке – с чего вдруг каторианца пробило на сантименты? Рассказать мне о том, какой он бедный и несчастный? Чушь! Я пересмотрел некоторые моменты монолога и усмехнулся. Арчибальд не делал видео для меня, оба его выступления касались Клариссы. Разница лишь в том, что в моем он настраивал на определенный лад, заставляя вспоминать прошлое, а уже в личном обязательно добьет. Готов поставить последний гранис, что кристалл с личностью либо поддельный, либо не уникальный и такими кристаллами напичкан весь Авалон. Ушлый каторианец даже в собственной смерти постарался найти выгоду. По-другому Кларисса не даст Сахрею кристалл с сознанием Арчибальда. Вот это похоже на моего наставника, а не все эти сопли и стенания о прошлом.

– Идем, – появившаяся Кларисса была немногословна. Но красные глаза подтверждали мою догадку. В руках Клариссы чернела коробочка, точную копию которой она разбила. Я был уверен на все сто, что внутри коробки находился кристалл с личностью Арчибальда, целый и невредимый. И Кларисса зубами перегрызет горло каждому, кто покусится на него.

Процесс создания кристалла памяти не отличался оригинальностью. В небольшой комнате стоял обычный деревянный стул с металлическим колпаком для головы, как сушилка в старых парикмахерских, куда мама ходила стричься в моем нпсном прошлом. Колпак надевался на голову, потом следовало несколько раз согласиться на доступ к личным данным, и колпак поднимался, показывая, что процесс окончен. В стене что-то жужжало, открывалось окошко и на маленькой платформе выезжал кристалл. Просто, быстро и без суеты.

Задержались мы в подвале. Кларисса была впервые в музее ледяных фигур имени Арчибальда, не могла себе отказать в подробной экскурсии среди интересных персонажей. По сравнению с прошлым разом коллекция изрядно уменьшилась – плата за наше пребывание на Путях смерти была списана автоматически. Именно поэтому Сахрей с какой-то красивой дамой стояли отдельно от остальных. На этой парочке фигурировала метка «не для обмена».

– Кукла Девира? – удивилась ведьма. – Она-то тут что делает?

Мне лишь оставалось пожать плечами. Мой низкий навык чтения свойств НПС не позволял идентифицировать в девушке Куклу Девира, поэтому пришлось верить Клариссе.

– Она заморожена добровольно, – заметил Степан. – Нет попытки защититься от удара сверху.

Действительно, и Сахрей, и Кукла стояли спокойно, что делало причину нахождения здесь женщины еще более интересной. За какие заслуги здесь оказалась? Если у Клариссы и были догадки на этот счет, то она предпочла о них умолчать, запустив процесс восстановления Сахрея. Подхватив заваливающегося друида на руки, я перенес его в общий зал и начал отпаивать лечебными зельями. По себе помнил – разморозка штука крайне неприятная.

Убедившись, что с друидом все хорошо, Кларисса улетела по своим делам, приказав ждать ее возвращения. С моей стороны возражений не было, в основном мире мне все равно делать было нечего.

Свобода передвижения по Авалону была ограничена. Главный зал, кабинет Арчибальда и еще несколько комнат, в которых я обнаружил ванну и тщательно вымылся. Лифт мне не подчинялся, двери были закрыты, а проверять, что прочнее – защита или Мультистрайк, я не решался.

Сахрей несколько раз делал попытки заговорить о Долгунате и о том, почему ее не было с нами, но я все время откладывал разговор. То мне нужно было срочно отсканировать книги, украденные в библиотеке Бернарда, то те, что я вынес из библиотеки паладинов. Подарок Милтая занимал слишком много места в виртуальном инвентаре, и мне пришлось расчистить место. Наконец, Сахрей припер меня к стенке: