Реставрация обеда

– Странные у вас знакомые, – отмечала Вендулка. – И очень прожорливые.

– Зато не представляющие никакой опасности, – намекал я, что всякая женщина до определенного возраста может расцениваться как баллистическая ракета с угрожающим радиусом поражения.

– Вы женофоб, – заявляла Вендулка. – А почему – «баллистическая»?..

– Потому, что любая женщина движется по принципу свободно брошенного тела, – пояснял я.

– Когда в разводе? – уточняла Вендулка.

– Ага, – подтверждал я.

Тогда Вендулка морщила лоб, соображал – шучу я или издеваюсь.

– Вы надо мной издеваетесь! – обижалась Вендулка.

– Шучу, – возражал я.

«Талия и Мельпомена недоумевают – как Диоген помещался в бочке. Путем сложных математических рассуждений, на портновский манер, они высчитывают, что Диоген был ростов с собаку. „И поэтому все называли его – киником!» – приходят к выводу Талия и Мельпомена… После чего шьют. Диогену собачью попонку, дабы философ не мерз афинскими вечерами.."

Когда я вернулся из сада и присоединился к гостям Йиржи Геллера, они продолжали общаться. Вендулка принимала посильное участие в этих разговорах и управляла словопрениями, как Харон, то есть – с убийственными гримасами. Писатель же выступал в роли загребного…

– А кто-нибудь видел Йиржи Геллера в натуральную величину? – поинтересовался он.

Густав Шкрета, как школьник, поднял руку.

– И что вы можете сообщить? – не унимался писатель.

Он принял позу «роденовского мыслителя», уложенного на диван. В альтернативном положении – писатель больше напоминал чудовище из готической архитектуры. Возможно – горгулью.

– Я скажу, – ответил Густав Шкрета, – что существуют приличия, которые не позволяют обсуждать хозяина в его доме.

– Тогда выйдем в сад, – предложил писатель, но потом передумал подниматься с дивана. – Или вынесите меня, – уточнил он.

Янка молча соизмеряла – насколько Густав Шкрета лучше в кустах шиповника, чем в постели. У Ирэны – имелись другие ландшафты для сравнения. А сам Густав Шкрета пересматривал «семейный альбом» Йиржи Геллера и рассуждал вслух:

– Дядя, тетя, брат, племянница…

– Нужны мне были такие родственники! – ляпнула вдруг Вендулка.

От неожиданности Янка решила, что Ирэна в постели предпочтительнее Густава Шкреты. А сама Ирэна переместила Густава Шкрету на лунный пейзаж, где тот моментально задохнулся…

– А что вас конкретно не устраивает? – спросил Густав Шкрета. – Я в качестве родственника из Тюрингии или Ирэна Фогель в форме сестры милосердия?

– Всё, – обобщила Вендулка. – Но особенно фотография графа Дракулы..

– Это я, – повинился писатель, – после двух рюмок «Кровавой Мэри»…

– Неужели? – удивилась Вендулка.

– Ну после трех, – сознался писатель – Спиртные напитки поддерживают и стимулируют мое творчество, но несколько замедляют. Поэтому я с опозданием проявляюсь на фотографиях. Когда уже ничего невозможно изменить во внешности…

– А вы не пробовали сниматься в кино? – спросила Вендулка…

«Все разговоры писатель сводит к литературе. И это сводит литературу с ума… „Здравствуйте, – говорит литература, – и до свидания!" Ее помещают в частную психиатрическую клинику, где со вкусом подобрана библиотека…»

– Обычно мне лучше всего пишется перед дождем, похмельем и между стульями… – заметил писатель. – Демонстрирую образцы, – предупредил он и для начала откашлялся…

Вендулка изобразила на своем лице людоедскую заинтересованность.

– Я с возрастом таращусь на вершиныБез прежнего спортивного желания…Как обладать тобой до половины –За двадцать пять процентов содержания?! –

продекламировал писатель, с обычными по такому случаю придыханиями, подвываниями. – Написано июньским вечером, при температуре воздуха восемнадцать градусов по Цельсию, – сообщил он.

– Эти стихи – о чем? – уточнила Вендулка.

– О моем трудном материальном положении, – пояснил писатель.

– То есть я опрометчиво стала на что-то рассчитывать, – псевдопечально констатировала Вендулка. – Любовь скончалась раньше суммы, отпущенной на этот случай!..

– Да вы – поэт! – удивился писатель.

– А вы – экономист! – огрызнулась Вендулка.

– Что вы делаете?! – обеспокоился Густав Шкрета.

– Мы обменивается мнениями! – пояснила Вендулка.

– Диалог стимулирует выделение желудочного сока, – свернул на свою любимую тему писатель. – Дикий Единорог выходит из леса, поводя хоботом, и…

– И тут девственница бьет ему по яйцам! – всерьез разозлилась Вендулка.

«Пора бы появиться Йиржи Геллеру», – подумал я, поскольку обмен мнениями грозил перейти в потасовку…

«Автор припоминает цитату и употребляет ее не к месту: „Я приеду к тебе на обед, но вот мои условия: обед должен быть прост, дешев и изобиловать только беседами в сократовском духе. Но и тут – в меру…"»

– Благодарю, – сказал Йиржи Геллер, появляясь на пороге гостиной, – что вы приняли мое приглашение отобедать. Правда, беседа, которую вы тут поддерживаете, – он обернулся к Вендулке, – вряд ли в сократовском духе…

Выступление Йиржи Геллера потрясло всех, даже такого отчаянного нигилиста, как писатель. Он снова попытался «встать в строй», но только вытянулся на диване – солдатиком…

Йиржи Геллер был в маске.

– А вот и «хэллоуин»! – ляпнул писатель, который на самом деле не знал, как правильно пишется и произносится этот праздник. – В смысле, тыква вам на голову! – пояснил он.

Но маска Йиржи Геллера скорее напоминала о венецианском карнавале, чем о торжестве американских призраков.

– Извините за странный вид, – сказал Йиржи Геллер, – но мне захотелось придать нашей встрече побольше артистизма.

– Это удалось, – подтвердил писатель, устраиваясь поудобнее.

– Ваш дальний родственник, – представил его Густав Шкрета.

Он пролистал «семейный альбом» до нужной страницы и указал Йиржи Геллеру на фотографии писателя:

– Вот, вот и вот…

Предупрежденные о предстоящем фарсе гости старалась вести себя непринужденно. Как на биеннале, в духе заявленного в меню авантюризма.

– Симпатично получилось, – оценил фотографии писателя Йиржи Геллер. – Надеюсь, вы понимаете, что данная мистификация не имеет под собой дурных намерений?