Рэт Скэбис и Святой Грааль

Мне казалось, что я очутился в каком-то дурацком сне. Может быть, в вещем сне своффхэмского коробейника. Только это был никакой не сон. Я действительно сидел на расшатанном хлипком стуле в маленькой каменной часовне с высоким сводчатым потолком. Вместе со Скэбисом, Хьюго и остальными. В компании странных людей в белых плащах и сурового дядьки с огромным мечом.

Я ущипнул себя за руку, чтобы убедиться, что не сплю. Да, все это происходило со мной наяву. Я действительно присутствовал на церемонии посвящения в тамплиеры. Поскольку я не знаком сданным обрядом и не хотел бы быть несправедливым к суровому дядьке с большим мечом, сразу скажу, что суровые дядьки с большими мечами – это, вполне вероятно, нормальное явление на церемонии посвящения в орден рыцарей Храма.

Но я забегаю вперед. Прежде чем приступить к описанию тамплиерского обряда, наверное, надо сказать, что мы со Скэбисом все же приехали в Шотландию на трехдневный семинар Общества Соньера, проходивший в здании школы Ньюбаттлского аббатства в Далките, маленьком городке в нескольких милях к юго-востоку от Эдинбурга. Если вы помните, это была моя идея. Скэбис воспринял мое предложение вполне однозначно: «Ты хочешь ехать в Шотландию в ноябре?! У тебя как с головой?» На что я ответил: «Купи две пары теплых носков». В общем, я был настроен весьма решительно. Тем более что семинар попадал на субботу, когда «Брентфорд» играл на выезде с «Хаддерсфилдом».

Мы решили поехать на скэбисовской машине. Выезд назначили на утро пятницы, чтобы к вечеру быть в Эдинбурге. По пути мы заехали за Хьюго в «имение» Генри Линкольна в Котсуолдсе. На меня произвело впечатление количество пере» водных изданий «Священной крови и Святого Грааля», занимавших длиннющую книжную полку. Я и не знал, что «Священную кровь» перевели на столько языков. Сам Генри уехал в Шотландию еще в начале недели, вместе с Джоном и Джой.

Надо сказать, что устроители семинара выбрали для его проведения самое что ни на есть подходящее место. Школа в Ньюбаттлском аббатстве, современный колледж двадцать первого века, располагается в здании шестнадцатого века, которое построено на месте монастыря, возведенного в двенадцатом веке. Сквозь высокие окна гостиной на первом этаже, где проходили лекции, открывается потрясающий вид на парк. Да и сама обстановка поражает воображение: высокие потолки, хрустальные люстры, картины на стенах. Конный портрет короля Карла I кисти Антониса Ван Дейка провисел в этом здании более трехсот лет. Существуют свидетельства, что Карл хотел купить у аббатства эту картину и был согласен отдать столько золота, сколько за нее запросят, но в ответ на свое щедрое предложение получил пусть и вежливый, но отказ. В 1960-х годах картину перевезли в Национальную галерею в Лондоне.

Среди прочих достопримечательностей колледжа стоит упомянуть монастырскую крипту с древней часовней, где теперь сделали комнату отдыха для студентов, а также столовую – или трапезную, – где нас кормили (вкусно и регулярно, замечу в скобках). В крипте хранится большой деревянный сундук для сокровищ, выброшенный на берег вместе с другими обломками многочисленных галеонов испанской Непобедимой Армады, потопленных сэром Френсисом Дрейком у восточного побережья Шотландии в 1588 году. То обстоятельство, что сундук был закрыт на два висячих замка, стало излюбленной темой для обсуждения у тех членов Общества Соньера, которых интересовали не столько религия, история и геометрия, сколько золото и прочие ценности материального свойства.

Мне было очень приятно увидеться с Хьюго. Хотя после нашей «гулянки» с Обществом Соньера в Ренн-ле-Шато прошло почти два месяца, Хьюго так и не вылечил свой страшный кашель.

– Ничего не понимаю, – сказал он, бросая монеты в сигаретный автомат, установленный в крипте. – И мой врач тоже, кх-кх-кх-кх-кх.

Также было приятно узнать, что Ядерного Джо еще не похитили. Он прилетел из Филадельфии за день до открытия семинара и, несмотря на долгий перелет и радикальную смену часовых поясов, выглядел на удивление цветущим и свежим – гораздо свежее и цветущее, чем после спуска от Монсегюра под проливным дождем. И, разумеется, я был рад встрече с Тоби и Гердой, которые пересказали нам самые свежие «сплетни» из Ренн-ле-Шато.

– Ходят слухи, что некий родственник Соньера запросил разрешение перенести тело священника с реннского кладбища в новую гробницу, выстроенную у него в саду, – сказал Тоби. – А Тони скорее всего придется менять название ресторана. Вроде как Ватикан зарегистрировал «La Pomme Bleue» на себя.

– В общем, в Ренн-ле-Шато все по-старому, – заключила Герда. – Как был дурдом, так и остался.

Я завел много новых знакомств, отчасти благодаря тому, что вызвался помогать Джой с импровизированным баром, который она учредила в крипте. Бар работал во время обеда и после ужина. Моя зарплата бармена исчислялась пластиковыми стаканчиками.

– Тебе в фунтах стерлингов или в евро? – каждый раз спрашивала меня Джой, поднимая над головой две бутылки вина: в одной руке – красного, в другой – белого. Она знакомила меня с каждым страждущим, подходившим ко мне за выпивкой, так что под конец третьего дня я успел перезнакомиться почти со всеми участниками семинара, которых было около двухсот человек. По большей части шотландцы и жители Северной Англии, хотя было несколько человек из центральных графств, Восточной Англии и Уэльса. Также присутствовал многочисленный лондонский контингент.

Я наблюдал за людьми, обращая особое внимание на эмблематические украшения. Большинство участников семинара носили скромные маленькие значки, приколотые к лацканам пиджаков, хотя попадались отдельные товарищи с броскими и необычными булавками для галстуков, кулонами или перстнями. Мужчины отдавали предпочтение тамплиерской символике, женщины – египетским анкам. Также присутствовали символы инь и ян, большеглазые головы инопланетных пришельцев, пентаграммы и знаки зодиака. К примеру, Джон никогда не снимал маленький значок с красным крестом тамплиеров, а Ядерный Джо носил на правой руке массивный серебряный перстень с тем же тамплиерским крестом. Впрочем, Джо – это не показатель. Чего стоит один его галстук с портретом мультяшного кролика Багса Банни!

Зато в тесной группе из семи человек, сидевших в самом последнем ряду в лекционном зале, никакой мультяшно-кроличьей атрибутики не наблюдалось. Это были серьезные, представительные мужчины либо под, либо чуть за пятьдесят; все – в элегантных черных костюмах и накрахмаленных белых рубашках; все отмеченные благородной сединой. У троих были висячие усы, также подернутые сединой. Они все время о чем-то шептались с заговорщицким видом, и смотрелось все это весьма зловеще.

– Дяденьки наверняка из Сионской общины, – шепнул мне Скэбис.

На самом деле это были тамплиеры из Австрии. Очень приятные, милые люди. И ни капельки не зловещие. А шептались они потому, что четверо из семи почти не говорили по-английски, и их товарищи по ходу лекционной сессии переводили им наиболее яркие фрагменты из выступлений докладчиков. Их самый главный начальник, как выяснилось, был большим мастером показывать фокусы и с удовольствием демонстрировал свое умение. Однажды я видел, как он что-то там «наколдовал», и из руки Джой испарилась 50-пенсовая монета, а потом он достал эту монету у нее из-за уха.

Из всех докладчиков, выступавших на семинаре, только Генри Линкольн и Гай Паттон из Группы по исследованию Ренн-ле-Шато рассказывали непосредственно о Ренне, хотя тайна Соньера так или иначе упоминалась почти в каждом докладе – например, в предложенном Линн Пикнетт радикальном переосмыслении взгляда на личность Марии Магдалины, которой, как мы помним, посвящена церковь в Ренне. Линн, черноволосая красавица с алебастровой кожей, личность поистине культовая в эзотерических кругах, была немного похожа на Сьюзи Сиу, подругу Скэбиса по старой панковской гвардии и, вполне вероятно, в 1970-х годах ходила в вызывающих мини-юбках из хлорвинила и густо подводила глаза черной тушью. Ее взгляд на Марию Магдалину – «Она сделала больше, чем спела «Не знаю, как мне любить его» в «Jesus Christ Superstar» – основывался на так называемых апокрифических евангелиях, или евангелиях гностиков, собрании древних текстов, дающих принципиально иную картину истории раннего христианства по сравнению с каноническим текстом Нового Завета, составленным, как известно, под сильным влиянием римско-католической церкви.