Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10

Родин тяжело вздохнул. Неужели он так никогда и не остепенится? Неужели не найдет успокоения подле жены? Неужели ему не суждено стать отцом семейства? О, как сложен, как невозможен выбор!

– Que se passe ici? [182] – послышался грассирующий вскрик впереди.

И прежде, чем Родин успел понять, что произошло, в Максима на полном ходу врезалась какая-то юркая коренастая фигура. От неожиданности молодой человек выронил трубку и, чертыхаясь, попытался удержать равновесие. Фигура, тоже пробубнив проклятья, ринулась дальше, но Родин ловко ухватил ее за воротник сюртука, удерживая на месте. Савостьянов, как только пришел в себя, еще не успев поднять трубку и как следует разглядеть обидчика, громогласно проревел:

182

Что здесь происходит? (фр.)

– Я вас поучу вежливости, месье!

Родин в этот момент, оттесняя добычу от разъяренного моряка, взглянул ей в лицо. Перед ним предстал бледный от испуга саратовский журналист Рабинов!

Да-да, тот самый щелкопер, который с месяц назад подслушивал под окнами Родина и которому Торопков чуть не намял бока. Ох и умел же этот прохвост ввязываться в неприятные истории! Будто на роду ему было написано совать нос куда не следует и получать за это тумаки.

– Вот так встреча… – протянул Родин, все еще закрывая писаку от Максима, который потирал руки, готовясь отомстить за нанесенное оскорбление.

– Вы задерживаете представителя прессы! – завизжал Рабинов, размахивая веснушчатыми руками, как пловец. – Я спешу на телеграф! Вы не имеете права! Мне нужно срочно передать новость в номер! Да отпустите же меня!

– Какую еще новость? – заинтересовался Георгий. – И каким ветром вас вообще сюда занесло?

Насупившийся журналист исподлобья глянул на Родина, которого, разумеется, узнал с первого взгляда, но, переведя взгляд на Максима, все же решил сотрудничать, поняв, что Георгий – его единственный защитник.

– Завтра на Висле будет проходить знаменитая парусная регата, я, собственно, командирован сюда освещать событие, – начал Рабинов нехотя. – Среди участников Варшавское гребное общество, Прусский яхт-клуб из Данцига и чемпионы Санкт-Петербургского речного яхт-клуба.

– Эка невидаль! – перебил его Максим.

Родин жестом призвал мичмана к молчанию и взглядом указал ему на валяющуюся на земле трубку, в надежде, что Максим отвлечется и не будет мешать.

Про регату он знал, кстати, тоже из газет.

Варшавское гребное общество возникло как клуб, объединивший по интересам представителей разных слоев польского столичного общества. В него, в частности, входили мелкие служащие банков, страховых обществ, представители ремесленных кругов, врачи, адвокаты, а также незначительное количество аристократов. Ежегодно в июне и августе проводились обязательные соревнования судов, а в сентябре – так называемая Рекордная гонка на парусных, гребных или моторных судах с особым призом. В качестве поощрений победители регат обычно получали золотые, серебряные и бронзовые значки и памятные медали.

– Да не сама гонка новость! – возмутился Рабинов, которого задело такое отношение моряка к своей персоне. Он пожелал восстановить журналистскую честь. – Я, знаете ли, не какой-нибудь дилетант! У меня обширные связи! Я умею найти подход ко всем! Вот давеча разговорился я в таверне с Коньковым, это наш русский чемпион, – эти слова он произнес со значением, дескать «разговорю кого угодно», – и он мне сообщил, что на нашем судне бермудский парус, а не гафельный.

Максим, уже нашедший трубку и осматривающий ее на предмет повреждений, захохотал.

– Эх ты, сыщик! Какая разница? Так это зависит от вооружения лодки – оно либо бермудское, либо гафельное. И неизвестно, какое скоростнее.

Оскорбленный в лучших чувствах «скандальный» корреспондент решил выложить все карты на стол.

– Коньков плавал у Бермудских островов и узнал секрет более удобного и эффективного паруса – это будет сенсация! Утренние газеты просто разорвут этот город!

– А ну-ка, дай-ка прочесть, что ты там написал! – потребовал Родин, который все еще не выпускал из рук сюртук Рабинова. – Давай-давай, мы по достоинству оценим твой талант.

Рабинов, смирившись с судьбой, достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Георгию, а тот передал Максиму. Пусть оценит знаток.

Очередная провокация российской военщины. Как стало известно из достоверных источников, имперское величие снова не дает покоя нашим так называемым спортсмэнам. Так, русский чемпион Коньков (впрочем, мы уверены, что после дисквалификации он со своим чемпионством распрощается) решил снова выиграть, используя грязную игру. Варшавская Рекордная гонка может быть выиграна Коньковым, ибо использование им бермудского паруса может дать ему внушительную фору. Таким образом Коньков, опекаемый самим министром обороны, снова унизит империю в глазах Европы, ибо очевидно, что…

– Да я тебя в порошок сотру, сухопутная крыса! – проревел Максим, комкая листок.

Он сжал кулаки и готов был кинуться на писаку, который, съежившись, отступил за спину Родина, но Георгий остановил компаньона.

– Э-э-э, нет, – прошептал он ему на ухо, – мы его по-другому используем.

Наконец-то у Георгия созрел план. Пришло его время расставлять фигуры на доске и разыгрывать свою хитрую комбинацию.

– Ты, уважаемый дурак, – без обиняков начал он, – ну, скажи мне на милость, разве кто будет на первую полосу помещать статьи о парусах? Вот я удивляюсь: рыскаешь ты по городу, все чего-то вынюхиваешь, а главной сенсации не увидел. Ну да Бог с тобой. Иди, куда шел. Тебя только засмеют.

С этими словами Родин развернулся, делая вид, что готов уйти, но теперь уже Рабинов вцепился ему в рукав.

– Какая такая сенсация?

– Все-то тебе расскажи! – ухмыльнулся Георгий. Ему было даже удивительно, как быстро журналист ухватил наживку, впрочем, вспоминая их предыдущие встречи, это было не так уж удивительно: умишка у Рабинова было немного, зато жажды прославиться благодаря жареным фактам – пруд пруди.

– Ладно, только учти, что наших имен в статье раскрывать нельзя. Дело скандальное.

Рабинов закивал, аки китайский болванчик.

– На эту самую регату из России прибудет особа голубых кровей. – Родин вскинул брови и сделал паузу, любуясь произведенным эффектом. – Юный князь, инкогнито, – продолжил он заговорщическим шепотом.

Писака поплыл: он уже видел, как редактор осыпает его золотом за такую эксклюзивную информацию! Он потихоньку вытащил из внутреннего кармана сюртука блокнотик, который был как брат-близнец того, который еще в Старокузнецке разорвал Торопков, послюнявил сточенный почти до основания грифельный карандаш и, не дыша, конспектировал каждое слово своего «информатора».