Ретроспект: Витки Спирали

– Хватит. Столы расставим, постелим, все как надо сделаем. Народу ведь немного будет. Все свои.

– Три года пробежали как вода. Седины вот добавилось, а ума нет. Не сидится мне на месте, не имется.

– Хватит прибедняться – бугаище бугаищем, сил немеряно, а туда же, седина! Поживи-ка с мое, сынку, а потом ной.

– Все отец, не хотел я – опустил плечи Брама – только деть куда себя, не знаю. Ей Богу не знаю. Вроде и сила есть, и ум, да только ноет в душе. Что-то не сделанное, а оно, знаешь…

Доктор покивал, приложил ко лбу ладонь, что-то высматривая, и приветственно махнул рукой. В утреннем небе показалась точка, начала наплывать, увеличиваться, пока не превратилась в узкий веретенообразный объект.

Хищная тень пронеслась над хуторком и замерла над опушкой. Под вытянутым телом бескрылого самолета едва заметно вибрировал сгустившийся воздух. Дверь скользнула в сторону, на траву спрыгнул человек в кожаном плаще и подал руку женщине. Полина кошачьим шагом скользнула вниз, сжимая отчаянно брыкающегося ребенка, и подлетела к встречающим.

– Деда! Как ты тут? Помолодел, гляжу.

– Полинка, внучка! Изменилась то как, а? Ну да, молодость она так и прет в последнее время. А это кто у нас?

Малыш, засунув палец в рот, изумленно рассматривал нависшего над ним Браму. Тот приобнял Полину, дурашливо поморщился от ее толчка в твердокаменный бок и затем крепко обнялся с Самумом.

– Гляжу, во всегдашней форме особистов. Сталь и кожа, не жарко?

– Будет жарко, сниму. Футболка памятная осталась. Та самая, с надписью на всю грудь.

– А старший Верес где, вроде тоже собирался? – спросил Журбин у Полины, гладящей визжащую Жучку. Жучка высоко подскакивала, норовила лизнуть в лицо, предусмотрительно уворачивая пушистый хвост от цепких рук дитяти.

– На совещании ООН – поморщилась она – подменяет Самума. Как всегда, спор о монопольном правомочии СССР на Агарти и ресурсы Зоны. Вересу вредности не занимать, для таких переговоров он годится как никто, не отдаст ни пяди.

– Ну, знамо дело – хохотнул Брама – ему палец в рот не клади, откусит по локоть. И что ты в нем такого нашла? Я вот тоже вредный и никто меня за это не любит.

Поднявшись на цыпочки, Полина чмокнула путника в щеку. Тот расплылся в благодарной улыбке, подхватил младшего Вереса на закорки и, изображая самолет, закружил по поляне. Дитя радостно визжало, Брама старательно гудел, и даже обремененный судьбами человечества Журбин улыбнулся прищуром глаз. Затем нахмурился и бросил недоуменный взор на дверь глайдера. На траву срыгнул смеющийся Ирис, а за ним скатились два лохматых клубка.

– Жду когда спросят о остальных! А ведь ты не сразу меня услышал, верно?

– Верно – склонил голову Доктор, разглядывая крутящиеся вокруг Брамы лохматые клубки – и это меня насторожило.

– Испугало – засмеялся лесник – ты все привык держать под контролем, старый пройдоха. Но эта парочка уникальна.

Он коротко свистнул и крутящиеся вокруг раскрасневшегося Брамы клубки натопорщили забавные уши.

– Знакомьтесь. Икс и Игрек, любимцы Полины, новое поколение.

Гордеич подкидывал правнука в небо, ему не было дела до этих диковинок, он и не такого насмотрелся. Настоящее чудо, вот оно, опущенное на землю, сияющее серыми глазенками, довольно вцепившееся в вожделенный собачий хвост. Чудо прошло несколько нетвердых шагов, плюхнулось на землю, но не разревелось, а нахмурилось и начало вставать, но Жучка, наконец, учуяв родство крови с обожаемой хозяйкой начала вылизывать ему лицо, обрушив наземь. Брама бесцеремонно прервал общение видов, отобрав покрестника снова водворив на могучую шею. Погруженная в свои мысли Полина отошла к лесу, едва заметно шевеля губами, водя пальцами по траве, не иначе что-то вспоминая. Заинтригованный загадкой Доктор опустился на корточки и начал похлопывать ладонью по земле, подзывая угловатого юного кена. Кен нерешительно теребил лапами, потом склонил голову набок:

– Половина лица покрыта мехом, половина голая – это он так от старости облез?

У Доктора распахнулся рот, он покраснел от возмущения, а потом рассмеялся вслед за всеми:

– Ах, сорванец! Гляди, не признает авторитетов. Правильно, так и надо. Слишком долго я был болотным, собачьим доктором, вообразил о себе невесть что, а это плохо. Спасибо, малыш.

Игрек вопросительно посмотрел на Ириса, тот снизал плачами и юный кен подойдя к Журбину лизнул руку.

– Ну, раз формальное знакомство состоялось, будем накрывать стол?

– Можно – кивнул Брама – остальные то скоро будут?

– Скоро – кивнул особист, оглядывая изменившийся хуторок – Семецкий на подходе и Призрак. Правда тот все низами ходит, так привычнее, сподручнее, что ли. Ну и Шухов иже с ними.

– А как Крипта и Шуня с Поныревым?

– Они заняты. Выворотники не спят, их все труднее обнаружить.

– А как чуешь, по ветру, что ли, как на Развязке у кошкиных царапок?

– Нет – улыбнулся особист прилетевшему с болот аисту – так как чуем мы, двенадцать.

– Ну да – как то поник путник – двенадцать…

Самум вопросительно взглянул на Журбина, но тот только вздохнул и махнул рукой, приглашая во двор.

– 02 —

На крыльце их ждал здоровенный котище, лакая молоко засунув голову прямо в глечик. Возмущенный Брама, видя как гибнут труды утреннего удоя цыкнул на нахала, но тот лишь облизал усы и сокрушенно спросил:

– Игрек, это, стало быть, и есть тот, один из двенадцати? Шибко он диковат.

Брама подобрал упавшую челюсть, Доктор застыл от неожиданности, а Гордеич вообще потерял дар речи.

– Что с них возьмешь, друг-Икс – люди! – ответил кен склонив голову набок – И этот такой же как все. Может запросто сказать незнакомому коту – брысь! Не терзаясь особыми вопросами, что гость сей зван, и так же имеет права быть угощен.

– Холера ясна, Полина – это что? – переводя взгляд с нахального кота на кеноида спросил ошалелый путник.

– Это Икс, второй из ее питомцев – прыснул смехом Ирис, созерцая вытянувшееся лицо путника.

– Развели тут, понимаешь! Куда не ткни разумный вид, причем у каждого последующего нахальства все больше!

– Нахальство не порок, а счастье – парировал кот, переворачивая порожнюю посудину.

Вступаясь за крестного, юный Верес цапнул говорливого кота, но тот стоически перенес этот непременный ритуал.

– Полиночка, ну когда ты отучишь своего детеныша от хвостохватства? Произвол, причем форменный.

Полина, фыркнув, бесцеремонно отодвинула представителя баюна разумного и вошла на застекленную веранду: