Реванш Генерала Каппеля

– Понятно, - хмыкнул Ракитин, - а сам то откуда?

– Из Симбирска, воевал под Казанью под начальством генерала Каппеля! В плену оказался без сознания, сильно головой ударился – бросили в санях обозные нехристи прямо в погонах, вот большевики и пожалели, взяли с собою, - подпрапорщик оживал прямо на глазах - старый вояка уже сообразил, что раз так спрашивают, расстрел за предательство не устроят. Ракитин все тоже понял, и в красивую сказку об обстоятельствах пленения, не поверил ни на грош – и сам бы половчее что-нибудь придумал. Просто вот таких старых матерых служак, в многолетних боях все зубы потерявших, но в офицерские чины так и не вышедших, большевики сразу же в строй своих частей ставили. Чего их проверять – из трудового народа все, как на подбор, и если не за совесть теперь воевать будут против бывших «своих», то за страх.

– Твои в ударной бригаде имени генерала Каппеля, приказано «волжан» именно туда отправлять. Ты один такой здесь или есть еще?

– Десятка три наших наберется, ваше превосходительство!

– Хорошо, так что снова будешь у своих. Они в Иркутске на отдыхе, товарищ подпрапорщик, - деловито произнес Ракитин, с ухмылкой наблюдая, как удивленно округляются от сказанных слов глаза «волжанина» - еще бы, из уст белого генерала услышать без всякой издевки привычное для большевиков обращение, только без фамилии, а по воинскому чину.

– Чего дивишься? Мы теперь все боевые товарищи одной армии, приказ свой главнокомандующий генерал от инфантерии Каппель недавно отдал по нашей армии! Теперь все понял, товарищ подпрапорщик?!

Вообще-то в русской армии при обращении начальства к подчиненному приставка «под» всегда убиралась – так подпоручики становились поручиками, а некоторые на секунду получали значимое для них слово «полковник». Кроме нынешнего подпрапорщика – «произвести» его даже при простом разговоре в первый офицерский чин генерал Ракитин не имел права. Не положено такое обращение даже для него, командира бригады.

– Так точно, ваше превос… Виноват, товарищ… генерал!

Предпоследнее слово далось Иванову с немалым трудом – нелегко отрешится от вбитых в подсознание за долгие годы службы уставных слов. Но справился с волнением, хоть далось это ему не просто.

– Где еще один полк 89-й бригады – мы только батальон из него проследили, что вчера утром на Батому ушел, вместе с кавалерией, - деревня была намного восточнее к югу от Куйтуна. И присутствие там всего лишь одного батальона оторвавшихся далеко вперед авангарда красных уже не слишком тревожило генерала. Куда им деваться – население враждебно, даже если доброхоты найдутся, то помогать все равно не станут даже за деньги – кто на сторону обреченных переходит в столь отчаянном положении?!

К тому же с севера нависают чехи, впереди казачьи станицы, там самоохрана вооруженная имеется, а с запада выдвигается Иркутский казачий полк полковника Бычкова. Обложат с трех сторон, как медведя в берлоге, и, если не сдадутся сами, уничтожат или рассеют, а там и переловят поодиночке тех счастливцев, что решат укрыться в бескрайней и безлюдной тайге.

– Так два батальона 267-го полка в Тулуне остались на отдыхе, а один батальон в наш… в 266-й полк передали, а тот свой в авангард с кавдивизионом выдвинул, товарищ генерал! Да, к Тулуну как нам говорили, передовой полк 90-й бригады должен был туда выйти – она растянулась на походе – еще один полк в Нижнеудинске сейчас, а в Тайшете третий.

Генерал нахмурился – с одной стороны отсутствие целых двух батальонов красных помогло ему победить бригаду Захарова с меньшими усилиями, а с другой брать Тулун станет намного более трудной задачей, ибо вместо трех батальонов пехоты у врага там пять.

Но что делать, ведь всего не предусмотришь, недаром у французов поговорка есть как раз по такому случаю – на войне, как на войне!

Иркутск

главнокомандующий Восточным фронтом

и Правитель Дальне-Восточной России

генерал от инфантерии Каппель

– Большевикам сейчас нужен хлеб! Я собственными глазами видел, как продразверстка разорила крестьянские хозяйства в Поволжье – там уже в прошлом году повсеместно голодали, а в нынешнем году совсем плохо станет. Так что думаю, комиссары снова ухватятся за идею «буфера», уже не по реке Оке, а по Енисею, но для нас лучше по проходам в Щегловской тайге. И пленными обменяемся, как должны предложить большевикам вошедшие в состав правительства бывшие политцентровцы. С моего согласия, конечно, для «полного укрепления доверия между демократиями». Тем самым будут достигнуты две цели, которые помогут нам продолжать войну в будущем…

Каппель скривил губы, припомнив, с каким ужасом на него глядели те самые представители эсеровско-меньшевистской «демократической оппозиции», которых в Иркутске большевики нагло вышвырнули из власти, упразднив заодно и пресловутый «Политцентр». Теперь если у них и есть хоть какая-то надежда «порулить» осколком прежней России, то только при сотрудничестве с белой армией, что ныне вроде уже и не «белая» вовсе, а вполне себе «народная» и даже прежняя «сибирская», с бело-зеленой символикой.

– Во-первых; введенная большевиками продразверстка привлечет симпатии сибирского крестьянства к нам. Заодно оно получит хорошую такую прививку от большевизма, которым местным селянам обязательно нужно переболеть. Во-вторых; вернувшиеся к нам из плена офицеры и солдаты усилят армию, а мы избавимся от нескольких тысяч большевиков, да тех же самых мятежных черемховских шахтеров и прочей голытьбы. И в дальнейшем будем высылать всех «сочувствующих» большевизму за Енисей. Нам такого добра здесь и даром не надо! Прежняя политика себя полностью исчерпала – порки лишь озлобили население, а унять бесчинствующих карателей мы толком не сумели. Я по Кустанаю это понял, сумел тогда договориться с тамошними повстанцами, заставил их покориться. Не стал истреблять, хотя и мог - не все что можно, нужно обязательно делать. Победить большевизм красный можно большевизмом «белым» – но вот останемся ли мы после этого людьми, прибегнув к тотальным репрессиям и террору? Может нам следует лучше поискать совсем иные методы, раз привычные давно не срабатывают, поразмышлять немного над сложившейся ситуацией?

Каппель замолчал, закурил – Колчак безмолвствовал, лицо было бледным – Верховный Правитель слишком хорошо знал, что творили каратели в тылу, особенно интервенты, те же чехи, а проклинали не их, а его – за убитых и перепоротых родных, за дотла сожженные дома и целые деревни. Но даже он ничего не смог сделать, чтобы остановить бесчинства собственных «служивых» и союзников, которые ему вообще не подчинялись, имея командование в лице французского генерала Жанена.

– Да и с военной стороны дела, нам нужно время, чтобы подготовиться совсем к иной, будущей войне. Чехи передадут оружие, в котором нужда, но наиболее всего в ручных пулеметах. Малочисленность наших частей можем восполнить только мощью стрелкового огня. А потому воевать по старине, залить врага собственной кровью, как мыслили наши военные бюрократы – путь к неизбежной катастрофе. Вы посмотрите на генералов, коим вручили судьбу армии – Будберг, Ханжин, Розанов, Артемьев, Дитерихс, Лохвицкий и прочие, что прежде командовали корпусами и округами – стоило ситуации кардинально измениться в худшую сторону, они разом растерялись, потеряли управление и, а это не самое худшее, «заболели». А как они сопротивлялись назначению более энергичных и талантливых офицеров – упирали на принцип старшинства?! Сколачивали полные дивизии, назначали начальников в полном соответствии с параграфами и связями, и что мы получили в результате? Я могу назвать десяток таких «сырых» частей, с полностью некомпетентным, но «выслужившимися» начальниками, что разбежались или перешли на сторону красных в первом же бою! Они не поняли главного в гражданской войне – войска идут за тем, кому полностью верят! А им самим веры у наших солдат и офицеров больше нет, и уже никогда не будет!

Лицо адмирала давно покрылось красными пятнами, на скулах под кожей ходили желваки, а лоб покрылся каплями пота. Каппель понимал его состояние, но то, что он говорил, обязан был откровенно сказать Верховному Правителю, чтобы в будущем не осталось недоговоренного или обмолвок.

– Я слышал фразу – генералы всегда готовятся к прошлой войне. Войну с японцами я застал краешком, молодой подпоручик. Но вот что удивительно – те сражения показали, что при могуществе артиллерии и пулеметов, атаки на укрепленные полевые позиции не только бесплодны, но ведут к большим потерям. Можно было бы сделать выводы – но на войну пехотные полки вышли с одной командой в 8 пулеметов. Кавалерия вообще была лишена этого оружия в полках. Запаса снарядов наши руководители не сделали, как патронов и винтовок. Гаубиц, пригодных для разрушения окопов, самая малость, и то не в дивизиях. То есть – наше военное министерство должных заключений не вывело, и на нем всецело лежит вина за произошедшее поражение и революционную катастрофу. Реформы генерала Сухомлинова вылились лишь в новом обмундировании, которое словно отбросило армию на сто лет в прошлое, в эпоху войны с Наполеоном? Зачем? Неужели нельзя было потратить деньги на более насущные дела? И думая, не только армия, но и флотское начальство должных выводов из прошедшей войны, что закончилась сдачей японцам Порт-Артура и приснопамятной Цусимой, не осуществило…

– Строили совершенно фантасмагорические корабли, которым трудно было найти боевого применения. Мы тогда в Моргенштабе настаивали на коренных изменениях, но к нам так и не прислушались!

– Ответ на все наши вопросы, Александр Васильевич – самодержавие, где власть находится в руках одного, уязвимо. Если гений – то одно, но чаще серые посредственности, находящиеся под влиянием своего окружения. Эта система не способна не то, что на радикальные преобразования, но даже на серьезные реформы – достаточно вспомнить об участи покойного Петра Аркадьевича Столыпина. А так бесконечно не может продолжаться – две войны, одна серьезнее другой, а между ними революция, из которой тоже не были извлечены нужные уроки, привели в конечном итоге к насильственной ломке, которую сейчас видим. Мы пытались выиграть гражданскую войну теми методами, которые унаследовали от прежнего времени и потерпели закономерное крушение. Недаром говорят, что именно у нашего народа дурная привычка наступать на грабли дважды. Теперь есть третья попытка…