Реванш

На связке было пять ключей.

— Какой? — требую я.

— Вон тот, золотой. Тот, что выглядит старым, — бормочет Уэстбрук. — Он открывает оба замка.

На красной усиленной стальной двери действительно два замка. Я использую ключ, который он указал, быстро отпирая дверь, а затем открывая ее.

Внутри яркая, холодная полоса света отбрасывает голубое свечение в маленькую комнату — винный погреб, уставленный полками от пола до потолка, нагруженными запасом выпивки, которой мне хватит на всю чертову жизнь.

— Там, сзади, — отрезает Уэстбрук. — На полу, рядом с бутылками Джим Бим.

Бросаю на него усталый взгляд.

— Пит, я буду очень разочарован, если узнаю, что эта дверь автоматически закрывается, когда ее захлопывают.

Его слабая, раздраженная улыбка подтверждает, что он собирался попытаться запереть меня в винном погребе.

— Нельзя же винить парня за то, что он пытается, а?

— Давай пошевеливайся, бл*дь, пока не решил запереть тебя там и не поджег это чертово место. Я слышал, что смерть от угарного газа — довольно жалкий способ умереть.

Уэстбрук слегка спотыкается, когда я толкаю его внутрь винного погреба. Он неохотно направляется к полке с бутылками виски в дальнем конце комнаты и останавливается, вздыхая.

— Вот. Забирай, — говорит он, пиная сумку одним из своих кожаных ботинок. — Волшебная, таинственная сумка, за которой Монти послал тебя сюда. С того самого момента, как я её увидел, у меня были одни только гребаные проблемы. Развяжи меня и убирайся с глаз долой, пока не позвал друзей и не заставил их играть в футбол с твоей гребаной головой.

— Звучит, как веселое времяпрепровождение. Хотя на чистоту. Друзья? Ты чертовски отвратителен. Не могу себе представить, чтобы у тебя было много друзей, Пит.

Я подхожу ближе, хватаю сумку у его ног за одну из ручек, решив не утруждать себя попытками угадать, что там внутри по ее весу. Хотя это очень трудно сделать. Я никогда не знаю, что находится внутри любого из пакетов, которые привожу или отвожу по поручению Монти, но эта вещь ощущается иначе, чем остальные. В голосе Монти было что-то отчаянное, когда он сказал мне, принести эту сумку. Выражение его лица было очень странным.

— Ключ? — рявкает Уэстбрук, разворачиваясь, чтобы дать мне доступ к наручникам за его спиной.

Я уже в нескольких шагах от него.

— Эй! Эй, не смей, ты, гребаный панк! — кричит мне вслед Уэстбрук. — Здесь нет связи. Никто не придет сюда до девяти утра завтрашнего дня.

Я останавливаюсь в дверном проеме, положив руку на холодную сталь. Мне потребовалось целых три секунды, чтобы взвесить все за и против того, чтобы оставить Питера на ночь запертым в его собственном винном погребе. Первый плюс: это же гребаный винный погреб. Парень может отлично провести время, если настроится на это. Второе: если он не может воспользоваться своим мобильным телефоном здесь, внизу, то он не может позвонить никому из своих головорезов, чтобы догнать меня и испортить мне ночь. Третье: мне смешно, когда представляю себе выражение лица Уэстбрука, когда он поймет, что наручники на его руках — это новые наручники, которые можно открыть даже спичкой.

Минусы: Хм. Черт. Не похоже, что они вообще существуют...

Это все решает. Уэстбрук проведет ночь взаперти в своем погребе. Я пожимаю плечами, закрывая дверь. Парень бросается вперед, пытаясь добраться до выхода прежде, чем та успеет захлопнуться, но он чертовски медлителен.

— Надеюсь, ты не страдаешь клаустрофобией, — говорю я ему через дверь. Судя по тому, как приглушенно звучат сердитые крики с другой стороны, сомневаюсь, что он меня услышал. — Спокойной ночи, мистер Уэстбрук.

Морозный ночной воздух пытается прорваться прямо сквозь меня, когда я выхожу из аварийного выхода позади Гимлета. Ветер завывает уже несколько дней, проносясь через долину Уитсона, сбивая уличные знаки Роли, валя сухие деревья, вызывая хаос и блокируя дороги в город и из него. Казалось, что мой Камаро вот-вот, бл*дь, перевернется по дороге в Беллингем. Здесь погода еще хуже. Мало того, что ветер намного сильнее, чем бушующий в бухте, но и угроза снега повисла в воздухе, обещая сделать поездку обратно в Роли всерьез сомнительной.

Будь я умнее, то переждал бы непогоду. Задержался в мотеле на ночь. Смотрел какое-нибудь плохое телевизионное шоу и наедался едой из автомата. Но я не хочу тратить деньги на комнату, а этот шторм — не двадцатичетырехчасовой шквал. Как только этот холодный фронт захватит власть, пойдет снег, и он будет очень сильным. Не просто на несколько часов, а на несколько дней, а я ни за что не застряну в этом чертовом Беллингеме так надолго. Только не с Сильвер Париси, ожидающей, что я встречусь с ней в Роли. Даже гончие ада не смогли бы удержать меня от этой встречи.

Мне требуется пара минут, чтобы пробежать по улице и пересечь пару кварталов до стоянки ночного магазина, где оставил машину; к тому времени, как скольжу на водительское сиденье и захлопываю за собой дверь, мои волосы становятся жесткими от льда, а из глаз текут сумасшедшие слезы.

Где-то в мире сейчас светит солнце. Там есть пляжи, кокосовые орехи, коктейли, и люди разгуливают в своих чертовых купальниках, но я ни за что на свете не могу представить, где такое место может быть, потому что мой гребаный мозг слишком замерз, и не может сформировать связную мысль.

Пальцы на правой руке ноют и пульсируют, пока я вожусь с ключами от машины — неприятное напоминание о том дне пять лет назад, когда играл на гитаре слишком громко, что не понравилось Гэри Куинси. Сердито ругаюсь себе под нос, досадуя на то, что вообще позволил себе вспомнить этого человека, хотя на самом деле это глупо. Я весь покрыт шрамами, и многие мои кости хрустят и трещат из-за всех травм, которые получил от рук других людей. Я уже должен был привыкнуть к таким вещам. Но в этой ране есть что-то такое, что заставляет мои внутренности гореть. Гэри знал, как много значит для меня музыка. Я хотел играть профессионально. Хотел оплачивать свои счета, играя на гитаре, а он взял мою руку и снова и снова хлопал по ней дверцей своего грузовика…

Я все еще могу играть, слава богу. Если растяну руку и использую те бандажи, которые мне дали, чтобы укрепить мышцы и сухожилия, то нет никакой реальной причины, по которой я не мог бы зарабатывать на жизнь своей музыкой, но…

Каждый раз, когда чувствую эту чертову боль, то вспоминаю ненависть и злобу в помутневших, злобных глазах Гэри. Глубоко внутри я знаю, что этот ублюдок добился своего. Он не стал полностью калечить мою руку, но ему удалось уничтожить мои мечты навсегда.

ПОЛУЧЕНО ТЕКСТОВОЕ СООБЩЕНИЕ: